– А там тоже умершая девушка. – Ты что, некрологи пишешь? – Типа того, – хмыкнула я. Очень хотелось спросить, был ли Тони среди тех, кто приходил тогда к матери Наташи, но я не могла: вдруг Элла была с ними? Это, кстати, объяснило бы, почему ее мать нас признала. Но я и так вызываю подозрения чуть ли не у каждого здесь своим нестандартным поведением. Семнадцатый дом выглядел лучше. Двухэтажный, точнее такие называют одноэтажный с мансардой, так как от второго этажа был только узкий треугольник, с двумя гранями-крышами и единственным окном посередине. Впрочем, мы смотрели на дом со стороны главного входа, подойдя к калитке вплотную. Возможно, с торцов имеются еще окна. Сам дом был выкрашен в оптимистичный ярко-зеленый цвет. Здесь во дворе были люди, сидели на корточках возле какой-то клумбы, поэтому нам не пришлось вторгаться на частную территорию. – Здравствуйте, – громко поздоровалась я от калитки. Пара лет пятидесяти поднялась, на нас глядя, и мужчина что-то шепнул женщине на ухо, поле чего она пошла в нашу сторону. Скорее всего, как это часто бывает, муж переложил неприятные обязанности по общению с людьми на супругу. – Вы к кому? – не очень доброжелательно начала она разговор. – Мы к Медведевым. Это вы? – Это мы. А вы кто? – А мы знакомые Полины. Только недавно узнали, что произошло. – Я мысленно отметила, как изменилось лицо женщины при упоминании имени дочери (скорее всего, это была мать, но я, конечно, не была в этом уверена), и попросила: – Не могли бы вы нам рассказать поподробнее? – Прошло уже два года со дня смерти Полиночки, а вы узнали только что? – Да, – каясь, «призналась» я. – Мы переезжали отсюда в Москву, – пришел мне на помощь Антон. – Но там не сложилось. Дорого больно. Вернулись. – Вы одноклассники, что ли? – Да, бывшие, – закивали мы, обрадовавшись. – У Полиночки проблемы были с сердцем. Она стеснялась и никому не рассказывала. Не удивлюсь, что и вам… – Мы переглянулись, пожимая плечами, мол, и правда не знали. – Хотя освобождение все же было у нее от физкультуры! – вспомнила мать. Мы просто молчали. Тогда она продолжила: – Ну вот, врачи говорили, нужна операция по замене клапана, встали на очередь, но… не успели. – Невзирая на то, что прошло достаточно много времени, чтобы смириться с утратой, женщина расплакалась, а я почувствовала свою вину. Всего лишь за полчаса умудрилась довести до слез уже двух незнакомых мне людей. Оказывается, два года – не срок, когда дело касается ребенка. Антон смотрел на меня почти что с ненавистью, мол, во что ты меня впутываешь, из-за нас женщины ревут! – Простите, пожалуйста, что напомнили вам… – искренне попросила я. – Ничего, это вы извините… – Женщина утерла слезы. – Столько времени, а все болит… – И она похлопала себя по груди, намекая на сердце. – Как вспомню… – Галя, что там? – крикнул с крыльца мужчина, заметив, по всей видимости, что жена сильно расстроена. Сам он сидел на пластиковом стуле под козырьком. Галина обернулась на него и махнула рукой, мол, ничего. – Эксперты ничего подозрительного в смерти не нашли? – задала я опасный вопрос. – Ее не вскрывали? – О чем вы говорите! Медкарта же есть! Все знают, что с сердцем проблемы… Кто вы такие? – вдруг насторожилась она. Впрочем, не «вдруг». Я явно перешла некую грань. Бывшие одноклассники так себя не ведут. – Вы что, журналисты? – Нет! – тут же открестился Антон. – А вы знаете Наталью Церковину? – неслась я все дальше. А что мне оставалось делать? Тамара невменяема, а информацию откуда-то надо получать. Я все-таки сестру ищу. – Она пару месяцев назад тоже умерла, причем при весьма загадочных обстоятельствах. – Знаю, с моей Полиночкой дружили. К рэперу этому… бегали. Вылавливали его. О смерти тоже знаю, только нет там ничего загадочного, Наташа утонула в нашем пруду. Вы кто такие, спрашиваю? Тони в это время копался в телефоне и наконец показал женщине фотографию: он, Наталья и еще парочка человек на участке Павлецкого. Я это фото у Элки не видела, но она на нем отсутствовала. – Мы тоже поклонники Яна Павлецкого. Мы дружили с Натальей. Хотя Полину я не застал, я позже стал участвовать в съездах. – Антон, похоже, и не заметил, что выдал нас с потрохами, ведь до этого мы представились подругами Медведевой. Но ее мать этого тоже не подметила. А может, уже догадалась, что соврали. – Хорошо, но от меня-то вы чего хотите? – Женщина с нами испытала разные виды эмоций всего лишь за одну минуту. Горе утраты, настороженность, а теперь вот раздражение. Так как Антон не знал ответа на этот вопрос, пришлось говорить снова мне: – Уже несколько молодых, здоровых девушек, побывавших в имении Павлецкого, скончались довольно сомнительным образом. Конечно, участковому, фельдшеру и всем остальным всегда проще сказать, что это несчастный случай, или болезнь, или самоубийство. Но совпадение-то странное! Может, Полина вам что-то говорила о тех участках, – показала я головой на край деревни, – может, ей тоже что-то казалось странным или пугало? – Нет, ничего она не говорила. И странного в этих смертях тоже ничего нет. Вот вы пришли и душу мне разбередили, все для чего? В сыщиков играть захотелось? – Антон быстро пожал плечами и руками показал «Х», мол, отмена, это не я, вообще о таком не думал. Тогда она посмотрела на меня. – Девочка… как тебя? – Элла. – Господи, чуть не сказала Соня… – Вот, Элла, у моей дочки реально были проблемы с сердцем еще с рождения. У нас даже все кардиограммы сохранились, могу показать! А Наташа утонула в пруду. Наш пруд заколдованный, так все говорят. Каждый год кто-то тонет. Всем с детства твердят, чтобы после захода солнца не купались там. – А вы верите в заколдованный пруд? – А вы во что верите? Какие у вас версии? У меня были версии, но делиться ими не хотелось. – Простите, что отняли время и… нервы. Я развернулась и молча пошла прочь. Антон быстро меня догнал. – Ну что? Домой? К показу фильма заблаговременно успеваем! – У нас еще два с половиной часа в запасе. Нет, я хочу сходить на пруд. – Карту я изучала неоднократно, так что даже не пришлось просить Антона отвести меня. – Ты решила следственный эксперимент провести? Что ж, не откажусь с тобой искупаться после захода солнца! Но темнеть начнет поздно, на фильм опоздаем. – Нет. Я хочу просто посмотреть. И поспрашивать местных. Видишь ли… – я хотела сказать ему, что по статистике из молодых здесь умирают в основном только мужчины, женщин даже более старшего возраста, чем Медведева и Церковина, все равно несоизмеримо меньше, но осеклась. Я не смогу ему объяснить, откуда у меня сведения. Если только на сайт Росстата сослаться. – Что? – не дождался Антон продолжения. – Не верю я в мистику, вот что. – Конечно! – хохотнул он. – Я тоже. Поэтому мне так сложно всерьез обсуждать эти страшилки из журнала Павлецкого. – Ага, а кто ночью призрака испугался? – Так то ведь на кладбище было! – ответил парень, даже не понимая, насколько далеко уходит от логики и здравого смысла. – Там любая хня гулять может! А это, – показал он рукой, потому что мы уже шли по полю, которое вело нас к водной глади, – просто пруд! Народ бухает и тонет, потому что вода холодная и ноги сводит. Или потому что обрыв крутой. Или потому что слишком бухие, чтобынеутонуть, сечешь? – Но Наташка-то не пила! О чем я и говорю. – Ну, в тот-то день выпила, с подачи Ирки, которая ей в подружки записалась. Уже с твоей подачи… Я резко встала. Ирина упустила этот момент из своего рассказа. Что я тогда тут делаю? Наталья реально напилась – впервые в жизни, по случаю дня рождения – и полезла под мухой купаться? Но почему одна? Хотела купаться с Сашкой, но он не пришел, и она ему назло полезла в воду одна? Какой ужас… Но что-то мне подсказывало, что все было не так. Ведь и мать Медведевой, и Антон не знали главную деталь. Трагедии случились не с двумя девушками, а с тремя! Элла поехала на какое-то кладбище и пропала! А ее браслет найден здесь. Значит, ехала она именно на это кладбище. В итоге Элла – третья жертва данной деревни. Третья молодая, здоровая девушка, интересующаяся творчеством рэпера Павлецкого. Три – уже закономерность, а не совпадение. Но рассказывать об этом я пока не могу. Я до сих пор не знаю, кому тут можно верить. Вдруг именно Антон избавился от них всех, а теперь делает вид, что верит, что я Элла? Я посмотрела ему в глаза. Большие, карие, наивно распахнутые. Врет? Может, так и спросить? Прямо сейчас? Что, не дала тебе ни одна, ни другая, ни третья? И ты их от злости… Меня саму посетила невообразимая злость в тот злосчастный миг. То ли я слишком отчетливо представила себе все эти моменты, и мне передалась ярость потенциального убийцы Антона, то ли это была уже моя собственная, когда я поняла, что конкретно он, ставший мне почти другом, мог убить мою сестру. – Она жива? – строго спросила я, готовая вцепиться ему в глотку. На одну секунду в его глазах вспыхнул яркий, как фейерверк, испуг. Но он быстро взял себя в руки. – Кто? Зачем я выдала себя? Надо держать себя в руках! А то он и меня утопит в этом пруду, как Церковину… – Тамара, вот кто. Мы ее оставили в таком состоянии… – Да брось ты! – Тони сразу повеселел. Как будто надвигающийся на него КамАЗ резко сменил направление, ничуть по итогу не задев. Или мне кажется? Он просто подумал, что я сошла с ума, когда с таким лицом стала задавать странные вопросы, и выдохнул облегченно, поняв, что я всего лишь переживаю за постороннюю женщину. – Проспится и будет как огурчик. К тому же мы ее напиваться не заставляли, это не наша вина. Я возобновила движение к пруду, все же недовольно заметив: – Как часто люди утешаются мыслью, что что-то не их вина. Внезапно он взял меня за руку. Я вздрогнула. Целоваться полезет? Что делать? К чему эта романтика сейчас? Но оказалось, что он просто решил меня успокоить. – Элька, я вижу, последнее время ты сама на себя не похожа. Какими-то духовными практиками занялась, что ли, что тебя так торкнуло? – Йогой, – выдала я первое, что пришло на ум. – И медитациями. – Ясно. Только хорош терзать себя неприятными мыслями. Наташка умерла, все, смирись, живи дальше. Думаешь, я не выкупляю, откуда в тебе возникла жажда что-то там расследовать? И все эти рассуждения про чувство вины и оправдания. Сама ли она утопилась или это несчастный случай – какая в сущности разница? Это ее был выбор – в обоих случаях. Напиться впервые в жизни и пьяной полезть ночью в пруд, где все тонут – вполне себе самоубийство, как по мне. Но ты тут ни при чем. Да, зря ты ее разыграла. Но что теперь? Сама утопишься? – он кивнул на пруд. Я сделала пару шагов вперед, будто примеряясь, затем уловила какое-то движение справа, за кустами. Оказывается, нас подслушивали. Заметив удочку, я сделала вывод, что это не специально. Несчастному рыбаку пришлось следить за сценой на пляже.