– Песни мы пишем разные всегда! – встряла Мила. Но я и без ее комментария могла догадаться, учитывая, что меня буквально на днях заставили одну из них сочинять. – Вот именно! И концовки всегда должны быть разными, понимаете? Тогда люди будут приходить вновь и вновь! И нести деньги в Фонд. И Таисии Арсеньевне. Тут я, конечно, подключила логику с фантазией, ведь я этого доподлинно не знала. Но разумно приглашать всяких Петраковых и Шевченко (или какие фамилии он тогда называл), когда они являются инвесторами. – Я спятил или что-то в этом есть? – неожиданно поддержал меня Тимур. Казалось бы, откуда я не ждала помощи! – Шутишь? Это гениально! – высказался Макаров, который вроде уже и забыл все свои обиды в мой адрес. – Элла, какую ты предлагаешь концовку на этот раз? – Я думаю, Инна должна отвесить Яну оплеуху! Он бросил ее, чтобы заняться карьерой! А потом вернулся как ни в чем не бывало, когда она уже забеременела от другого! Пусть она его еще козлом обзовет и хрястнет так, чтобы мало не показалось! Почему-то Бельскому это не понравилось. – Не, я предлагаю ничего в конце не менять! Неожиданно для самой себя, я громко предложила: – Давайте проголосуем! Макаров, как лидер проекта и неплохой психолог, поддержал мое предложение. Мы проголосовали. Саша, Мила и Ирина были против изменений. Все остальные – за. Даже Тимур пошел против друга (впрочем, Эллина приятельница тоже пошла против нее, то есть меня). Что Тони и Макаров меня поддержали, я, честно говоря, не удивилась; первый уже доказал, что он мой ангел хранитель, а Петрович чуть ранее уже одобрил мою идею. А вот Леонелла меня удивила. По сути, ее голос был решающим, ведь я сама не стала голосовать. – Спасибо, – сказала я конкретно ей. Она отмахнулась. – Не люблю хэппи-энды. Пролистала вашу пьеску, и в конце меня чуть не стошнило. Ответ нас не порадовал. За «нашу пьеску» я, впрочем, не обиделась, ведь не написала из нее ни слова, а вот остальные скуксились. – Может, у вас и к вашей роли, – слегка откашлявшись, дабы привлечь внимание, заговорил Макаров, – есть какие-то претензии? Раз мы переписываем концовку, можем переписать и роль деда, чего уж там… В его интонации явственно слышалось недовольство поведением Леонеллы, но она то ли не поняла, то ли сделала вид, что не поняла, в общем, ответила со всей серьезностью: – Нет, все сценки с данным персонажем меня устраивают. Умирая, он прощается с женой Таисией, кается в грехах и уходит на небо. Все как и в жизни. Только вот не все уходят на небо, некоторые за свои деяния варятся в котле где-то глубоко под землей. И не у всех, к сожалению, есть возможность проститься с близкими перед смертью. Многие, к горькому моему сожалению, уходят внезапно – молодые, красивые, непонятые и не насладившиеся жизнью. – Странно было слышать этот грустно-драматический монолог, произносимый хриплым голосом и грубыми интонациями, так свойственными Леонелле, но вносящими неприятный резонанс. Однако ее никто ни разу не перебил. Закончила она в своем стиле: – Но то, что в вашей детской пьеске кто-то все-таки преставился, меня, повторюсь, устраивает. Да, забыла уточнить: в этой странной пьеске, как называет ее Леонелла, почему-то не преставился главный герой – сам Павлецкий. Но это, так сказать, видение фанатов, вмешиваться еще и сюда мне явно запретят. Фанфик – он и есть фанфик, пусть и написан не по фильму, а по реальной биографии. Во время речи Леонеллы все недовольно переглядывались, видимо задаваясь одним и тем же вопросом: для чего она сюда приехала? Позорить всех подряд за три тысячи рублей? Но на дверь ей никто не указал: формально женщина никаких правил не нарушила. Макаров же открыто призывает всех делиться своим мнением. Итак, за спорами мы не заметили, как время приблизилось к половине третьего. Уставшая подогревать борщ Таисия Арсеньевна была вынуждена зайти в библиотеку и призвать нас к совести и к обеду. Я не хотела есть, во всяком случае со всеми (враг не дремлет, отравит меня со второй попытки, а там и не разберут, кто именно к моей тарелке приблизился, когда такая орава сидит вокруг небольшого стола), поэтому по-тихому отделилась от компании и вышла на улицу, чтобы и подышать свежим воздухом, и заодно подумать над историей. Так как я предложила изменения, мне казалось, что именно я обязана была их внести в текст, то есть поучаствовать не только в плане идеи, но и в плане реализации. Я понимаю, почему Ирина была против: она знала текст наизусть, как и многие другие, и вряд ли отличалась любовью к заучиванию и зубрежу, а ведь ей теперь придется этим заняться. Но я-то не знала пьесу вообще, и мне было все равно, что разучивать: новый текст или старый. Чтобы не наживать врагов, я дала себе обещание переписать как можно меньше, но при этом привести все действие в логику. Ведь Муза Поэта не могла просто так в самом конце взять и наброситься с кулаками на рэпера, тем более будучи глубоко беременной. Нужно дать намек зрителям, что все может так закончиться, где-то в середине пьесы. А зачем она вообще у них беременная, я не пойму? Для драматического эффекта? Может, и это убрать?.. Короче, занятая муками творчества, я ходила кругами по двору, пока не наткнулась взглядом на маленькую сиреневую крышку. Да, это крышка от бутылки с отравленным йогуртом. Как я могла забыть! Ее нужно упаковать и передать дяде Мише для лаборатории вместе с чаем. Меня ведь пытались отравить! Я настолько вжилась в образ фанатки рэпера, коей не являлась даже наполовину, что совсем забыла о более важных вещах! Я походила вокруг этого места, где была крышка, но бутылка словно сквозь землю провалилась. Хотя она должна быть где-то здесь! Вот я заворачиваю за угол, Алена здесь на меня нападает, бьет по руке, и бутылка падает. Крышка еще у меня в руках, но начинается потасовка, и я ее тоже роняю. Она в итоге оказалась под кустами цветущей розы красивого ярко-лимонного цвета. А бутылка была прямо посреди газона, ведь мы обратили внимание на мертвых птиц, что лежали поблизости… Посмотрев еще внимательнее и даже сев на землю, я нашла остатки светлого йогурта с кусочками засохших ягод и фруктов, определив для себя место трагедии. Вот тут умерли несчастные птички. Но их тоже не было, как и самой емкости. Кто-то постарался убрать улики. Я стала вспоминать, кто выходил из библиотеки за время репетиции. Да практически все. Кто в туалет, кто за водой. Тут обстановка была не такой строгой, как на репетиции концерта самодеятельности. Когда репетировали какую-то сцену, никто не смотрел на тех, кто в ней не участвует. Что поделать, преступник умнее и хитрее меня. Но менее внимательный. Он решил, что я вышла из дома с бутылочкой без крышки. В принципе, логично, учитывая, что в доме есть мусорное ведро, а на крыльце урна. Поэтому прицельно крышку не искал. Вполне возможно, что среди задействованных лиц его вообще не было, и драку он не видел. Этим нужно воспользоваться. Встав с корточек, я побежала обратно в дом – за пакетом. Хотя бы одна улика от меня не ускользнет! Есть, конечно, еще и записка с угрозами. Но не факт, что ее отправил тот же человек, как и не факт, что он держал ее голыми руками. Я не хотела идти на кухню, а то пришлось бы объяснять, зачем мне пакет, в итоге сунулась в ящик обувной тумбы. Отлично, куча разнокалиберных пакетов. Я взяла самый маленький и чистый и вернулась во двор. По дороге у меня запищал телефон, но я сначала упаковала крышку, воровато оглянувшись (мне показалось, что занавеска на одном из окон первого этажа резко дернулась, когда я посмотрела в том направлении, неужели за мной следят?), только затем, сев на верхнюю ступеньку крыльца, я полезла в телефон. Мне в мессенджер с незнакомого номера прислали ссылку на файл в облачном хранении. Я скачала его и тут же открыла. Это была сводка смертей по району. В таблице можно было выбрать конкретную деревню, а также пол, возрастной диапазон и причину смерти. Итак, за последние два года в деревне умерло только две молодые девушки в возрасте от 18 до 25: Наталья Церковина, о которой я уже знала (ведь если она похоронена на местном кладбище, стало быть, и жила здесь) и некто Медведева Полина Александровна. Что интересно, год рождения последней совпадал с Наташиным. Школа здесь только одна, это же деревня, наверняка учат только восемь лет и отправляют дальше учиться в город. Но это не важно, главное, что с девяностопроцентной вероятностью (все-таки Церковина могла сюда переехать совсем недавно, просто чтобы быть поближе к дому кумира) можно утверждать, что девушки знали друг друга. А это уже повод навестить ее родню. Да и к семье Церковиной сходить не мешало бы. Очень мне не хотелось думать, что девушка реально утопилась, как считает Ирина. Возможно, у родителей другая точка зрения. В таблице были адреса и той, и другой, поэтому я решила отправиться на расследование в деревню, как только завершится очередная репетиция. Обед вскоре закончился, и все мы опять встретились в библиотеке. Данный этап прошел быстрее и веселее, никто больше не ругался. Возможно, принятая еда положительно сказывалась на настроении и давала энергию, из которой проистекали моральные силы. Все это помогло фанатам Павлецкого смириться с неизбежным – изменением концовки и некоторых других частей пьесы – и даже вовлечься в процесс переписывания. Макаров отпустил нас с условием явиться в девять вечера, когда начнется показ фильма. Большая плазма висела в гостиной на стене, там же стоял длинный раскладной диван, на котором ночевал сам Петрович, а также два кресла и несколько пуфиков, так что места хватит всем. Песенную часть больше репетировать не будем, но он предложил всем, кому хочется, приезжать в понедельник и во вторник вечером (многие из нас работали и учились) и репетировать тем составом, который наберется. Я бы не рискнула оказаться наедине с Макаровым, а договариваться с кем-то из ребят, чтобы приезжать не одной, не собиралась, поэтому мое следующее посещение владений Павлецкого состоится лишь в среду. Выходя из дома на участок и двигаясь в сторону калитки, я задумалась: а для чего мне в принципе приезжать на концерт? Задание я, похоже, провалила. Мне угрожали, на меня покушались, а я до сих пор далека от разгадки, кому это надо и где моя сестра. Я даже не уверена, покушаются на меня потому, что знают, что я – это я, и, соответственно, понимают, что я веду расследование исчезновении Эллы, или потому, что считают, что я Элла… Во втором случае тоже непонятно, кому понадобилась моя взбалмошная сестра. Разгадка, скорее всего, кроется в документах и в файлах на загадочной флешке, но с этим со всем будет разбираться дядя Миша и его знакомые. Единственное, что я могу сделать прямо сейчас – сходить в деревню, чтобы… – На кладбище? – Господи! – вздрогнула я, обернулась и увидела Антона. – Ты меня в могилу введешь! На фига ты следишь за мной постоянно? – Вот и нет. Я вышел подышать, смотрю, а ты к калитке путь держишь. Ну я и решил с тобой прогуляться, а то мало ли… призрак схватит! – Нет никаких призраков, успокойся. Ты же помнишь, что это был всего лишь… – не договаривая, я снова обернулась. Тони шел уже рядом, а сзади никого не оказалось. – Слава богу. А то я было уж подумала, что нас снова трое! – Да нет, – Тони тоже обернулся, словно мне не верил. – Остальные бухать пойдут сейчас, чтобы перед фильмом успеть наклюкаться. Последний выходной. – А бабка позволяет пить в ее доме? – А они по-тихому, как и всегда. Тим привез бутылку коньяка с собой. Снова будут в чай добавлять, – хмыкнул Антон, вспоминая что-то веселое. Наверно, мне тоже надо было хихикнуть, якобы я тоже вспомнила какой-то казус, связанный с коньяком в чае, чтобы не выдать себя, но мне было не до этого. Я слишком устаю от игры в доме, чтобы и за пределами участка Павлецкого строить из себя того, кем не являюсь. Я уже третий день подряд Элла, и я успела настроиться на то, чтобы хотя бы час или два побыть Соней. – А Саша тоже будет коньяк пить? – почему-то спросила я. Вообще не собиралась о нем даже думать, не то что спрашивать. Но язык сегодня живет своей автономной жизнью. – Ты что, он не пьет. Забыла, как подтрунивала на ним в прошлый раз? Что это за мужик, который морщится даже от запаха алкоголя? – гнусавым голосом спародировал он Эллу. – Гей, что ли? После таких слов даже я выпил… – Меньше бы слушал всяких тупых блондинок. Много они понимают. – Ты о себе теперь в третьем лице говоришь? – Ага. – Куда мы все-таки идем? Кладбище в другой стороне! – По склепам и погостам я гуляю только по ночам, – зловеще улыбаясь, произнесла я особым тоном, надеясь его запугать. – А сейчас пойду резать маленьких девочек, пока светло на улице! Чтобы мамки смогли разглядеть их растерзанные тела! – Отлично, – скуксился он. – Элла и ее знаменитый черный юмор. Я встала на пересечении улиц, всматриваясь в таблички. – Мне нужна Луговая улица. – Это вон та, – неожиданно показал Тони пальцем. – Откуда ты знаешь? «Что, тоже местный?» – с трудом удержалась я, чтобы спросить. Если они дружат, Элла, скорее всего, знает, где он живет. Хотя бы город или регион. – А я тут люблю гулять. В этот раз программа напряженная, ведь концерт в честь юбилея намечается, и мне особо некогда, а так постоянно хожу-брожу. – Тогда подскажешь мне, где седьмой дом? – Седьмой? – Тони резко встал. На секунду в его глазах заплескался испуг. Потом он взял себя в руки. – Подскажу. Это вон та развалина голубого цвета. А зачем тебе? И тут до меня дошло. Я назвала адрес Церковиной, хотя собиралась вначале идти к Медведевым. Они жили на одной улице, но Полина в семнадцатом доме. Числа похожи, я запуталась. Интересно, Антон знает, чей это дом? Или сам вид «развалины» его так пугает? – Раз уж мы так близко, может, зайдем? Мне нужно задать пару вопросов. Я внимательно смотрела на Антона. Если родители Натальи знают Эллу в лицо и считают ее виноватой (вдруг кто-то донес до них причину, по которой их дочка пошла гулять ночью на пруд), то мне сейчас, вполне возможно, вцепятся ногтями в лицо, а то и пристрелят из охотничьего ружья. Но тогда предостерегающие крики Тони должны выступить в роли знака, который охладит мой пыл. Но нет, парень просто с леностью пожал плечами. Мол, раз надо, то идем, но мне не очень-то хочется – как-то так. Ну я и пошла. Мы постучали в дверь (низенькая калитка была открыта, а на участке никого не было, поэтому мы позволили себе зайти), но никто не вышел к гостям. Я посмотрела на спутника, он снова пожал плечами. Тогда я застучала сильнее. От моих усилий дверь открылась. Час от часу не легче! Что ждет нас там?.. 13 – Ну что, идем? – спросила я тихо у Антона. – С ума сошла?! Тебя фильмы ничему не учат? А если там труп?! – Вы к Тамаре? – крикнул женский голос с соседнего участка, который огораживался от этого всего лишь металлической сеткой, причем возле дома была внушительная дыра. Вот в эту дыру (как будто через сетку ее бы не услышали) и кричала нам соседка. – Да! – не растерялась я. – Стучите громче, она спит! – Спит?! – Я сверилась с часами. Знавала я сов, но настолько… Пять часов!