– Ты плакала, что ли? – вдруг спросил он, изучив мое лицо. Если это видно даже с расстояния, ведь Бельский стоял у дальнего от кровати окна, то выгляжу я совсем хреново. Ну и бог с ним. Его Алена, поди, не знает, что такое плакать. Ей жалко дорогую тушь и мальдивский загар. Она, наверно, даже не умывается, чтобы «кожа не старела». Вот и пялься на нее тогда! – Да, – просто ответила я. А зачем врать? Кто он мне, чтобы я шла на этот грех? Он кивнул, сложив руки на груди, мол, я так и понял, вопрос был, скорее, риторическим. – А почему? Я вздохнула. Ну что он ко мне пристал? – Алена уже закончила выступление или ты ее там бросил, чтобы доставать меня? – Понятия не имею, выступала она или нет. Мне по фигу. Зачем ты меняешь тему? – Он сделал шаг вперед и вот тут заметил на кровати открытку и обрезанную фотографию. Черт, совсем забыла убрать… – Что это? – совсем как Ирина недавно, спросил он, только понял гораздо быстрее, увидев свое лицо на снимке. – Где ты это откопала? И зачем? – Я нашла это за шкафом, а что за «зачем», я не поняла. Конкретизируй вопрос, если хочешь получить более вменяемый ответ. Он обернулся на шкаф. – Понял. Второй вопрос снимается. Ты случайно нашла. Ты что, из-за этого?.. Вопросительная интонация подсказала, что это очередной странный вопрос. Впрочем, я быстро поняла, о чем он. – Да, – не стала я скрывать и опустила голову: не хотелось на него смотреть. – Хм… – протянул он непонимающе. Ну да, он ведь думал, что я – Элла. А Элла не стала бы плакать, вспоминая о собственных проделках. Она бы, наверно, гордилась собой! Впервые мне в голову пришла мысль, что искать сестру – не лучшая затея. В процессе своего расследования я и так уже узнала то, что знать категорически не хотелось, и есть подозрение, что это только вершина айсберга. «Как мы можем быть близнецами?! Мы настолько разные!» – в очередной раз ломала я голову, пока Саша медленно подходил к кровати и усаживался возле меня. – Слушай… Не знаю, что с тобой случилось, но вижу, что ты искренне сожалеешь… Лучше поздно, чем никогда, так ведь? Я молчала, потому что фразу не могла применить к себе. Я ведь только что узнала. Он мое молчание растолковал по-своему и положил мне руку на плечо, легонечко сжав. – Ничего не поделаешь, – тихо сказал. – Я долго мучился чувством вины, ведь… Ну, в общем, понятно. Но я наконец понял, что у каждого человека своя судьба, свой путь. Я знаю, что ты ни во что такое не веришь, но я начал верить. Может, потому что так легче, – грустно усмехнулся он. – Так что постарайся об этом не думать. Просто прими как урок и живи дальше. И старайся больше никого не обижать. Я только рот открыла, чтобы что-то ответить (уже не помню что), как он внезапно положил мне руку на голову и провел по волосам. Какой-то странный ток прошел по всему моему телу, выветривая из сознания все лишние мысли. – А это я заберу, чтобы они тебя больше не триггерили. Он взял открытку с фотографией и вышел. Смутные эмоции, похожие одновременно на грусть и зависть, посетили меня. Надо же, Бельский, похоже, влюблен в Эллу. Во всяком случае, заботится о ней, хоть и злится. «Во что ты опять влезла?» – вспомнилось мне. Он имел в виду жестокие розыгрыши над девушками или что-то еще? Интересно, что она сделала с Милой? Хотя нет, лучше не знать… Главное, что хотя бы в этом случае все остались живы. Ладно, пока меня временно оставили в покое, надо заняться делом. – Соберись, тряпка! – приказала я себе и взялась за телефон. Сперва сообщила маме, что все хорошо, я у тети, Эллы тут, к сожалению, нет. Мама с сестрой не разговаривала, как я уже упоминала, поэтому я не боялась, что она попросит дать ей трубку. По-быстрому закруглившись, я позвонила дяде Мише и спросила, сможет ли он провести для меня анализ какого-то то ли БАДа, то ли чая. Михаил Леонтьевич был строгим человеком, и отделаться простой просьбой без объяснений я таким образом не могла. Пришлось все ему рассказать. – Только родителям моим не говорите, пожалуйста! – Да, мы с мамой обращались к нему на «вы». Это вы просто его не видели. Когда дядя Миша заходит в комнату, люди редко могут справиться с безотчетным желанием встать и приложить ладонь к несуществующему козырьку. Если бы я могла обратиться к кому-то другому с этой просьбой, я бы это сделала, вне всяких сомнений. Но у меня не было других таких же серьезных знакомых, тем более родственников, которые были бы сами заинтересованы в результате, потому что тоже переживают. – Сколько ты еще там пробудешь? – В понедельник утром уезжаю, автобус самый ранний в семь, а другой уже в час. – Вот что. Пошлю за тобой машину. В восемь она будет на въезде в деревню, чтобы не светиться. Сядешь в нее, тебя отвезут прямо ко мне. Улики возьмешь с собой. За час я тебе пришлю номер машины. Это говорилось приказным тоном, поэтому отказаться или спорить – себе дороже. Да и мне приятнее ехать в город на машине, а не в переполненном «пазике». – Тут вот что еще… – замялась я. – Ну! Говори! Раз уж он все равно знает, что я тут веду расследование, смысла юлить уже нет, зато можно получить несомненную помощь. Короче, я рискнула: – Мне нужен список молодых девушек, скончавшихся в деревне за последние пару-тройку лет либо от несчастного случая, либо от суицида. Это можно сделать? Он молчал, но я слышала движение карандаша по листу бумаги. Дядя Миша, как и все люди старой закалки, не особо любил современные технологии, тем более что я звонила ему на мобильный, и девайс был все равно занят, а вот бумажки-ручки-карандаши у него всегда под рукой. Наконец он закончил писать. – Я дам задание, тебе перешлют на твой номер. – И он отключился – так быстро, что я даже уточняющие вопросы не успела задать. Но так даже лучше. Что ж, с расследованием на сегодня, думаю, покончено. Следует теперь заняться официальной частью, то есть игрой «своя-в-доску», дабы меня не рассекретили раньше времени. Итак, сегодня планируется какая-то пьеса, правильно? Я сверилась с расписанием мероприятий, указанным в приглашении. Ну да, репетиция спектакля в час дня, сразу перед обедом. И у нас с Ирой какая-то совместная сцена? Но где найти текст? Я влезла на сайт Павлецкого, но там ничего не было. А телефон сестры, в котором пьеса могла храниться, пропал вместе с ней. Что же делать? Возможно, распечатанный вариант хранится в библиотеке? Или попросить у Иры? Она и так уже подозревает у меня амнезию; сказать теперь, что я забыла текст пьесы, который, по всей видимости, обязана знать наизусть, – ничего не изменит. Я вышла в коридор, постучала в ее дверь, в ответ – тишина. – Она на улице, – сказали мне в спину, я вздрогнула и обернулась. Тимур. – Господи-боже, напугал… – Какая ты пугливая стала! – заржал парень, сбегая вниз по лестнице. Ладно, до репетиции целых полчаса. Думаю, успею и Иру найти, и текст выучить. Возможно, у нас всего одна небольшая сцена – и все. Зная, что Элла считала себя бесталанной, она наверняка выбрала самую маленькую роль, просто чтобы поучаствовать, поддержать, так сказать, коллектив. Сегодня было тепло, и я вышла, в чем была, только обулась. Йогурт так и был у меня в руке, и, обходя дом, я снова открутила крышечку, и уже поднесла бутыль к губам, как нарвалась на Алену. – Ты! – вдруг рыкнула она на меня и, очевидно в качестве первого удара в каком-то странном бабском поединке, хлопнула по моей руке, в результате чего йогурт упал на землю. – Ты больная, что ли?! – Ты! – повторила она, на сей раз ткнув в меня указательным пальцем, будто я была настолько тупая, что без ее жеста не могла применить местоимение «ты» к себе. – Не лезь к моему парню! Поняла?! – Хм… А кто твой парень? – Ты дуру не строй из себя! Не лезь к Саше! – Ах, Саша, – покивала я. – Вот ты о ком. А он мне сказал, что бросил тебя еще в прошлом году, – притворяясь задумчивой, «вспомнила» я. – Странно… Может, он ошибся? Может, он кого-то другого бросил? – Ах ты сука! И она совершенно неожиданно схватила меня за волосы. От негаданности этого поступка (в двадцать первом веке! когда все ругаются исключительно через соцсети и мессенджеры!) я ударила ее ногой по колену. Алена завизжала и сложилась пополам, потирая ушибленное место. – Больная?! Ты че дерешься?! Отлично! Я даже рот открыла от этакой блондинистой логики. Алена, видать, совсем с катушек съехала. Уже и не помнит, что первая на меня напала. Тут к нам подбежали люди: Сергей Петрович, Сашка, Тимур и Ирина. – Элла! – возмутился Макаров. – Ты как себя ведешь?! – Это Алена на нее напала, – вступился за меня Бельский. – Я видел. – Я тоже! – поддержала его Ира. – А я ничего не видел! – отмахнулся Тимур. – Я не буду принимать ничью сторону, так и знайте! – И он заржал так весело, словно смотрел любимый ситком. Саша попытался поднять Алену, он же у нас джентльмен, как ни крути, но девушка хлопнула по его руке, как совсем недавно по моей, и встала сама. – Ты ответишь! – зарычала она и опять, на сей раз вполне ожидаемо, бросилась на меня, но Сашка ее перехватил. – Ну хватит! – не выдержал Макаров. – Алена и Элла! Собирайте свои вещи! Я этого не потерплю! Вы треплете нервы Таисии Арсеньевны! Она пожилая женщина, она слаба, ей тут эти скандалы не нужны! – Но Сергей Петрович, – встряла Ирина, – Элла мне нужна для сцены прощания! Это ключевой момент в пьесе! – И еще она завершает концерт, – напомнил Саша. – С «Металликой». Макаров надулся. Он не мог решиться, не знал, как ему быть. С одной стороны, он согласен с Ирой и Сашей, это видно по его лицу. С другой, выгнать одну Алену он тоже не мог, ведь мы обе вроде как участницы драки. Но и оставлять без наказания нас обеих он не хотел. – Ладно, – примирительно подняла я руки вверх, хорошенько подумав над тем, что бы сказала в этой ситуации Элла, – согласна помыть еще раз полы в бане, так уж и быть. В качестве наказания. Макаров сразу остыл, поняв, что раз уж я согласна быть наказанной, значит, признала свою вину. – Не нужно, Элла. – Хм, я все поняла! – нервно крикнула Алена. – Элле все снова сходит с рук! А я тут никому не нужна! Ну и ищите замену на музу рэпера в вашей идиотской пьесе! А я ухожу! И она реально пошла, точнее похромала к дому. Сергей Петрович, хоть и не стал ее задерживать, все же строго принялся меня отчитывать: