— Вот он, — сказал другой. — Валяется, как падаль… — Ну, подъем. Они подхватили человека под мышки, поставили на ноги и уволокли обратно. Спустя часа полтора вышли двое, кажется, те самые. Долго копались в темноте, укладывая в багажник и на заднее сидение чужой желтой машины какие-то коробки. Наконец, сели и так рванули с места, будто за ними черти гнались. В среду Разин побывал в местной жилищной конторе, предъявив удостоверение старшего инспектора городской пожарной инспекции при Моссовете, получил план поэтажной застройки нужного дома, а заодно уж и дома соседнего. Из чертежей и описаний он узнал, что две квартиры в соседних домах когда-то были соединены проходом — из одной квартиры можно было попасть в другую через дверь. Мало того, двенадцатый дом не был отдельным строением, изначально это была пристройка, флигель десятого дома. Во флигеле помещались квартиры, которые хозяева большого дома сдавали внаем. Изначально верхние квартиры двух домов были объединены, но позже двенадцатый дом стали считать отдельным строением. * * * Собственно, в нужной Разину пятнадцатой квартире ответственным квартиросъемщиком числился некий Сергей Нифонтов, шестидесяти восьми лет, там же прописана его супруга и взрослый сын. В смежной квартире соседнего дома ответственным квартиросъемщиком значился некий Валерий Иванович Простаков, там же прописан его пожилой отец. Покопавшись с бумагами, Разин постучал в дверь начальницы ЖЭКа Людмилы Елизаровой, милой женщины, с напускной важностью подсел к столу и сказал: — Дорогая Люда, пожары бывают не от того, что проводка искрит или окурки не тушат, — сказал он, раскладывая поэтажный план дома на столе Елизаровой. — Они от того бывают, что профилактики электросетей никто не занимается. Что за люди Простаковы? Ну, сын с отцом? Елизарова улыбнулась кокетливо, куда-то ушла, но скоро вернулась. — Мои девчонки их не помнят. Я тоже каждого жильца не знаю. Ну, посмотрела: квартплата вносится без задержек. Долгов не числится. Пьянь всякую к себе не водят. Короче, нет к ним претензий. А чего вы интересуетесь? Соседи жалобу написали? — Вроде того, — кивнул Разин. — Писателей сейчас много развелось. Пишут день и ночь. Во все инстанции… Она дала бумажку с телефоном Простаковых и сказала, что больше ничем помочь не может. Однако телефонную трубку Простаковы не брали ни утром, ни вечером, ни ночью. Следующий визит Разин нанес в местную поликлинику, где, представившись Нифонтовым, не предъявив ни паспорта, ни других документов, запросто получил на руки его медицинскую карту. Из этой довольно толстой рукописной книги в картонной обложке следовало, что в поликлинике по месту жительства Нифонтов, страдающий рядом хронических болезней, не появлялся уже три года. Подшита справка, что он встал на учет в ведомственной поликлинике КГБ по такому-то адресу. Разин отнес карту обратно в регистратуру, решив, что Колодный перед смертью не соврал. Вечером в среду, на такси приехала хорошо одетая женщина. Она вошла в будку телефона-автомата, покрутила диск, подождала и положила трубку. Минут десять она расхаживала по тротуару, задирала голову кверху и смотрела на темные окна. Подъехала серая «волга», Разин увидел мужчину в синей куртке и джинсах, которого узнал с первого взгляда. Лицо Орлова было румяным и веселым, а походка нетвердой. Он обнял женщину за талию, сцепил руки, приподнял ее над землей, — и пошатнулся, отступил, затем шагнул в бок, снова пошатнулся и, наконец, обрел равновесие. Он утащил женщину в арку, в пятнадцатой квартире загорелся свет. Видимо, в этих стенах проходит и личная жизнь майора Виктора Орлова. Квартира не простая, туда легко войти. Но, может так случиться, что выйти назад будет гораздо труднее. * * * На следующий день Разин вошел в подъезд соседнего дома и поднялся на последний этаж. На площадку, как и в двенадцатом доме, выходило три двери. Было прохладно и тихо. Он позвонил в нужную квартиру, подождал и снова позвонил. Затем достал из кармана отмычки и стал копаться с замками, светя крошечным брелком-фонариком. Верхний замок врезной, такие продают за пятерку в любом хозяйственном магазине, он сопротивлялся не дольше двух минут. Нижний замок был старинным, открывался фигурным ключом, с этим Разин возился чуть дольше. Квартира встретила его полумраком и запахом пыли. Воздух был застоявшимся, видимо, окна не открывали неделями. И человеческая нога тут не ступала лет сто. Для начала Разин бегло осмотрел квартиру, она оказалась больше, чем можно было предположить. Три комнаты, четвертая совсем крошечная, плюс две кладовки, санузел и кухня, выходившая окнами во двор. Самая большая комната представляла собой кабинет или библиотеку. Большой письменный стол у окна, на нем чернильный прибор с орлом, расправившим крылья, пожелтевшие листы ватмана с чертежами, книжные шкафы скрывали за желтыми шторками залежи технической литературы. В столовой, под люстрой с зеленым стеклянным колпаком и хрустальными висюльками, стоял овальный обеденный стол и несколько мягких стульев с вытертыми сидениями. У стены буфет, одно стекло треснуло поперек, посуды немного, вся разная. Впечатление было такое, будто хозяев подняли среди ночи, дали пять минут на сборы и куда-то увезли. В соседней спальне кровать орехового дерева с провалившимся матрасом и трехстворчатый шкаф на том месте, где должна быть та самая дверь, которую, если верить бумагам, давно заложили кирпичом. Разин уперся плечом в шкаф и легко отодвинул его в сторону, к окну. В нише он увидел дверь с единственным врезным замком, обитую войлоком в два слоя. Он снова вытащил отмычки, повозился со стандартным замком и легко открыл его. Потянул на себя дверь, но она не поддалась. Он достал перочинный ножик с тонким стальным лезвием, просунул его в дверную щель, стал двигать снизу вверх. Если с другой стороны крючок, его можно подцепить и сбросить, тогда дверь откроется. Но это был, видимо, засов, довольно широкий и тяжелый, с этой стороны его не сдвинуть ни на миллиметр. Разин передвинул шкаф на прежнее место, сел на край кровати, стал думать, перекладывая из руки в руку перочинный ножик. Он еще раз осмотрел квартиру, в одной из кладовок, за полуистлевшим тряпьем, развешанным на задней стенке, была дверь. Он повернул замок и оказался на узкой черной лестнице, которая спускалась вниз по спирали. Щелкнул замок, дверь за ним закрылась. Скудный свет падал сверху, это в крыше устроили для освещения продолговатое окно. Двери большинства квартир были заколочены почерневшими досками. По высоким каменным ступеням Разин спустился вниз, миновал тамбур между дверями, и оказался в колодце двора. Там никого не было. Напротив палисадника, обнесенного заборчиком, стояла скамейка и росли кусты сирени. Через глубокую арку он вышел в соседний переулок. Неторопливо спустился вниз к Цветному бульвару, прошел мимо старого цирка и кинотеатра «Мир», присел на лавочку и вытащил пачку сигарет. Солнце было не по-весеннему ярким, хотелось бросить все и уехать, куда глаза глядят. Он поднялся, перешел дорогу, сунув пять рублей метрдотелю ресторана «Узбекистан», съел большую порцию плова и выпил кофе. Теперь он знал о пятнадцатой квартире все или почти все, что было нужно. Глава 40 С понедельника Разин стал приезжать утром, надеясь встретить Орлова в светлое время. Конечно же, майор бывает здесь в первой половине, надо только дождаться момента. Долго ждать не пришлось, в среду в полдень знакомая серая «волга» остановилась у телефонной будки, заехав на тротуар. Орлов вышел, посмотрел на часы, пересек мостовую и скрылся в арке. Лицо у него было кислое, видимо, привалило бумажной работы, которую он не любил. Был ясный весенний день, перья облаков на небе, неяркое солнце. Разин испытал томительное волнение и какую-то странную робость, не свойственную ему в решающие минуты жизни. Он подумал, что надо оставаться честным перед самим собой и понимать, на что он идет. И что обратной дороги уже не будет. Шансы у него есть, но… Весьма возможно, совсем скоро, уже сегодня, он погибнет. Что еще хуже, он может получить тяжелое ранение, попасть в больницу, а оттуда, его, еще слабого, едва живого, переведут в следственную тюрьму. Там, после долгих ночных допросов, унижений и не уходящей физической боли, он будет просить судьбу о быстрой смерти, но не получит этого подарка. Он пройдет трудный бесконечный путь нравственных страданий, унижений, но будет жить столько, сколько захотят его палачи. Он вытащил из-под сиденья пистолет, завернутый в тряпку и три запасные обоймы, проверил все и опустил в карман плаща, второй пистолет был под ремнем, заряженный и готовый к стрельбе. Разин выключил радио и пару минут сидел в тишине. Тут он увидел, как к дому подъехали «жигули», вышли два парня в штатском, один здоровенный, под два метра и весом килограммов за сто. Знакомые рожи… Здоровый малый подсел за столик Разина в ресторане «Прибой», рассказал трогательную историю про тапочки, которые якобы сносил любовник жены, когда он, законный муж, по служебным делам оказался в командировке. Да, тогда в ресторане парень напросился на драку, а Разину некуда было деваться, пришлось махать кулаками. Правда, без особого успеха. Его избили, продержали в отделении милиции, отобрали кейс и, не справившись с замками, сломали их… Теперь Разину почему-то кажется, будто эта история произошла когда-то давно, так давно, что и не вспомнишь, когда. Второй мужчина был ниже ростом, одет в модный серый плащ, потертые джинсы и роскошные ботинки, кажется, из лакированной шкуры крокодила. Если память не изменяет, они встретились, когда Разин якобы провалил тест на полиграфе. Тогда возникли два охранника и попытались заковать его в наручники, началась потасовка. Помнится, после нее голова болела целую неделю. Да, ситуация поменялась… Разин подумал, что встречу с Орловым можно перенести, дождаться, когда он будет один. Можно… Но только время кончилось, дальше торчать тут нельзя. Что-то такое, чему нет названия, подсказывало, шептало в ухо, что сегодня хороший день, чтобы все закончить. Молодые люди, что-то обсуждая, выкурили по сигарете и ушли. Разин подождал около получаса, вылез, открыл багажник, поставил на асфальт два огненно-красных огнетушителя на двадцать литров каждый. Он запер багажник на ключ, подхватил свою ношу и направился к дому. В арке, как всегда, даже в сухие дни не просыхали лужи, в подъезде было темно. Разин, поднимаясь вверх, медленно перебирал ступеньки ногами. На третьем этаже он остановился, чтобы перевести дух. Сверху доносились голоса, чей-то смех, потом все стихло. Преодолев последний лестничный пролет, он поставил огнетушители на пол, расстегнул плащ, вытащил из кармана «браунинг», стоявший на боевом взводе. Проверил его и снова опустил в карман. Все, пора. Пальцем левой руки он нажал на кнопку звонка. С другой стороны двери послышались шаги. Человек с незнакомым низким голосом спросил, кто там? Спросил машинально, видимо, всегда так делал. — Свои, — негромко ответил Разин. Можно было не отвечать. Человек даже не стал дожидаться ответа, он был уверен, что чужие сюда никогда не придут. Открыть дверь вышел Саша Устименко, мужчина, славившийся недюжинной физической силой и тем, что мог, если надо, вести допрос сутки без перерыва. Тихо звякнув, упала цепочка, повернули замок. Разин поднял огнетушитель до уровня груди, держа его за ручку правой рукой, а снизу левой. В последнюю секунду Разин отступил от двери на полтора шага и, как только щелкнул замок, рванулся вперед, чуть подпрыгнул и въехал в дверь подметкой правой ноги. Удар был такой силы, что Устименко, получив дверью по лбу, отлетел к противоположной стене, приложился спиной, но каким-то чудом устоял на ногах. Разин, ворвавшись в прихожую, ударил его днищем огнетушителя в грудь. Устименко снова отлетел к стене и вскрикнул, словно раненый зверь. Разин уже развернул плечо. Правой рукой держа огнетушитель за рукоятку, разогнал его по траектории. Огнетушитель с новой силой ударил плашмя в грудь, сбив Устименко с ног. Разин захлопнул ногой входную дверь. Он оказался в длинном полутемном коридоре. Из кухни, еще ничего не понимая, вышел Горох, на ходу доставая табельный пистолет из подплечной кобуры. Разин не видел лица Гороха, по контуру фигуры успел понять, что это не Орлов. Расстегнув перепонку подплечной кобуры, Горох медленно вынул пистолет и снял его с предохранителя. Разин уже бросил огнетушитель на пол, свободной рукой выключил свет и отступил в дверную нишу. — Эй, кто тут? — крикнул Горох. Он остановился посреди коридора, ожидая ответа. Когда глаза привыкли к темноте, стало видно человека, неподвижно лежавшего вдоль коридора, кажется, это был Устименко. Рядом, в дверной нише, прятался чужой гражданин, неизвестно как попавший в квартиру. Так это или не так, — надо проверить. Вся эта сцена была похожа на плохой розыгрыш, чувство опасности еще не коснулось Гороха. Человек, стоявший в нише, шагнул вперед и выстрелил. И тут же отступил назад. Пуля ударила Гороха в правую сторону, чуть выше груди. Он пошатнулся и трижды выстрелил в ответ, но, кажется, промазал. Разин, не целясь, выстрелил на поражение, зная, что не промахнется. Горох, получив две пули в живот, вскрикнул, падая спиной, несколько раз выстрелил в потолок и потерял сознание. * * * Прошлая ночь майора Орлова выдалась долгой и веселой. Он всласть погулял в ресторане «Лабиринт» на дне рождения новой подружки, потом поехал провожать ее, ума хватило не тащиться на своей машине, а взять такси. Он вернулся домой уже утром, чтобы принять душ и переодеться. На квартире в районе Сретенки была назначена встреча с осведомителем, Орлов приехал пораньше, выкроил часик, чтобы вздремнуть на кожаном диване. Он подложил под голову пуховую подушку, насквозь пропахшую женскими духами всех возможных наименований. Он крепко дремал, когда в прихожей началась возня и крик. И выбрался из объятий дремоты, когда прозвучал первый выстрел. Неведомая сила, природный инстинкт, когда-то уже спасавший жизнь, сбросил его с дивана на пол. Толком ничего не соображая, еще не проснувшись до конца, он на карачках добрался до стула, на котором висел пиджак, головой опрокинул стул. Тут кто-то выстрелил в коридоре, в ответ грохнуло два или три выстрела. Орлов сунул руку во внутренний карман пиджака. Он успел вытащить пистолет, выключить предохранитель и вскочить на ноги. Он окончательно пришел в себя и увидел знакомую большую комнату, залитую дневным светом. Этажерку с книгами и слониками, горшок с цветами на подоконнике… На пороге стоял человек. Орлов не стал поднимать руку и целиться, — на это уже не осталось времени. Он выстрелил от бедра, но в следующее мгновение почувствовал удар в правое плечо возле ключицы, боль, пронизывающую все тело, показалось, что током садануло. Пистолет выскочил из руки. В следующее мгновение подскочил Разин и наотмашь ударил по лицу справа и слева. Свет померк, будто шторы задернули, Орлов согнулся, получил кулаком по затылку и рухнул на пол. * * * Он пришел в себя даже не от пульсирующей боли, от двух выстрелов. Но кто в кого стрелял, понял не сразу. Задетое пулей правое плечо жгло огнем. Он сидел на полу в левом углу комнаты у окна, в луже крови. Правая рука была пристегнута наручниками к вертикальной отопительной трубе. Орлов посмотрел на разорванную пулей рубашку, на мокрый от крови рукав, на рану, которая выглядела большой, пугающей, но на самом деле, кажется, серьезной опасности не представляла. Задеты мягкие ткани дельтовидной мышцы, возможно, повреждены сухожилия и ключица, но жизни ничего не угрожает. Разин передвинул стол в этот угол. Заметив, что Орлов пришел в себя, подошел, протянул руку и помог сесть на стул. Сам сел напротив, положил ногу на ногу, одну руку опустил в карман плаща. Теперь, с этой позиции, Орлов увидел Сашу Устименко, лежавшего на пороге комнаты. Вокруг него рассыпанная колода карт, стрелянные гильзы и две пары наручников, которые он носил с собой. Рядом с убитым, у стены, стоял огненно-красный огнетушитель, неизвестно как сюда попавший. Утром его точно не было. Тогда откуда он появился? Разин, что ли принес? Орлов постарался восстановить очередность событий. Выходит дело, Устименко, уже раненый, доплелся сюда из коридора, чтобы получить окончательный расчет. Глупая смерть… Впрочем, это лишь догадка, версия, которая теперь уже значения не имеет. Можно крыть себя трехэтажным матом, скрипеть зубами, рвать волосы и посыпать их сигаретным пеплом, — ничего не изменишь. Самые важные события Орлов, увы, проспал. Проспал смерть двух старых приятелей, почти друзей. Сейчас Разин, чтобы поиздеваться, спросит, что ему снилось. — Ты меня понимаешь? — спросил Разин. Орлову было неудобно сидеть, стул стоял слишком далеко от стояка отопления, приходилось держать правую раненую руку на весу. Она быстро затекла и стала болеть еще сильнее. Орлов кивнул и, усмехаясь, сказал: — Ты ждешь, что я буду ползать на коленях. Ждешь, что буду тебе ботинки лизать. И рассказывать истории о своей беспутной судьбе… Ты послушаешь, а потом расстреляешь в меня всю обойму… — Если бы я этого хотел, то давно бы кончил дело, — ответил Разин. — И пошел на бульвар. Ноги размять. Орлов без всякой причины засмеялся. Разин, не вставая со стула, высоко поднял ногу и пнул его подошвой ботинка в грудь. Стараясь удержать равновесие, Орлов чуть опоздал, не успел схватиться за стол, взмахнул рукой и вместе со стулом повалился спиной назад, задрал ноги кверху и больно, со всего маху, ударился затылком о доски пола. Наверное, со стороны это падение, эти болтание ногами, выглядело комично. Кажется, он повредил кисть правой руки, закованной в наручники, боль стала почти нестерпимой. Глава 41