— Шутишь? Закрыли, еще в революцию. Сейчас там какая-то контора или склад. — Господи, хоть одно мое желание выполни… Только одно. Или и бога тоже закрыли, вместе с церковью? Они повторили выпивку, выкурили по сигарете и вышли. Стемнело, со стороны набережной дул холодный ветер. Разин завел машину и негромко включил радио, но с места не тронулся. Он открыл бардачок, достал плоскую бутылочку, сделав глоток, вложил ее в руку Игнатовой. Она прочитала на синей этикетке пару слов латиницей «туземский ром». Глотнула и зажмурилась от удовольствия. — Послушай, это дело уже прошлое, — сказал Орлов, закуривая. — Но, услуга за услугу. Я тебе адвоката, а ты закончи историю про Разину. Объясни, чего там с ее ухажером, этим доцентом… Как там его там? Греков, что ли. Чего-то не хватает в твоей повести… Игнатова сделала глоток и опустила стекло. — Господи, опять двадцать пять. Ну, Греков с Татьяной встречался, хотя я его строго предупредила: никаких фокусов с этой женщиной. Не смей, сукин сын. Короче, они съездили в Сочи на недельку. Остановились там на какой-то квартире. Любовь и все такое… Вернулись обратно. Скоро Танечке прислали несколько интересных фото. Как она с Грековым проводит время в отпуске. Во всех видах. Она в слезах побежала к Грекову. Он такой спектакль устроил. Кричал: мы стали жертвами профессиональных шантажистов. Короче, он совсем ей голову заморочил, довел до нервного срыва. Сказал, что главное сейчас забрать негативы у этих самых шантажистов и уничтожить. Иначе — конец. Он тянул с нее деньги. Тянул, тянул… Хотя сам и сделал эти фото. Его фирменный стиль. — Ну, хорошо, а этот доцент Греков, он же знал, что муж Татьяны серьезный человек. И с ним лучше не связываться? — Спроси сам у Грекова. Какое мое дело. — И все-таки? — Ничего он не знал. Зачем ему это. Греков думал, что Алексей какой-то вахлак из общества Дружбы народов. На шару ездит по заграницам. Валюту гребет. Вот так. Теперь добегался. Возьмут его за лапки и отправят почтовым переводом в город Магадан… Будет до старости по зоне тачку катать. Блин, или в республику Коми. Одно другого не лучше. — Ты знала, что он за человек. Так зачем же познакомила его с Разиной? — А зачем Греков меня бросил? Почему я одна должна страдать? А все вокруг счастливые? Он сам хотел с ней познакомиться. Господи, какая я дура… Я ему денег вагон назанимала. Клялся, любовь у него на всю жизнь, на коленях стоял… А потом выдохся. Поднялся с колен и убежал. Он умеет быстро бегать. В наше время этот талант особенно востребован. Надо уметь быстро бегать. Теперь нет ни Ромы, ни денег. Все, больше не хочу об этом. Орлов включил музыку погроме и тронул машину. * * * Через полчаса они оказались где-то в Лефортово. Улицы были темные и узкие, огней в окнах совсем мало. Орлов остановил машину и сказал, чтобы Игнатова ждали тут, через десять минут он вернется вместе с адвокатом. Чтобы сэкономить время, можно будет поговорить прямо в машине, а потом он развезет всех по домам. Игнатова вышла, машина умчалась. Орлов далеко не уехал, на втором перекрестке он свернул налево, оказался в параллельном переулке, застроенном домами уходящей навсегда купеческой Москвы. Кое-где еще живут, светятся редкие окна. Скоро эти дома исчезнут навсегда и унесут с собой много страшных тайн. Он остановил машину и заглушил мотор. Не зажигая света, вытащил из-под сиденья китайский фонарик с длинной рукояткой. Достал из-за пазухи пистолет ТТ, не новый, со спиленными номерами. Проверил обойму, вылез, запер машину и пошел в обратном направлении. Он хорошо знал все вокруг, даже свет фонарика не был нужен. Некоторое время Игнатова стояла у кромки тротуара и думала, что совсем не знает этого района, вокруг так пусто, будто здесь и люди не живут, дома старые, двухэтажные, с облупившимися фасадами. На той стороне нет огней, нижние два окна вовсе разбиты, и на этой стороне окна не светятся. Тут только она догадалась, что эти дома доживают последние недели и месяцы и идут под снос, людей в них нет, поэтому так темно, и пешеходы не ходят. Дул ветер, но она, немного хмельная, не чувствовала холода. Мимо пронеслась машина и скрылась за поворотом. Игнатова порылась в сумочке, закурила и стала гадать, почему Орлов уехал за адвокатом, зачем вообще нужно было ее высаживать, тем более он сказал, что разговор будет в машине. Возможно, у адвоката жена ревнивая и психованная. Пусть так, но его жена не знает, не может знать, что в машине другая женщина. Она подумала, что напрасно боялась Орлова, он человек неплохой, просто характер жесткий, ну, что поделаешь, работа такая. Впрочем, главное, что он единственный из длинного ряда московских знакомых, кто может спасти ее от ссылки в те места, откуда вряд ли скоро вернешься. Да и московская прописка — это не хвост собачий. Она всматривалась в ночь, ловила звуки, но было тихо. Ее не пугала темнота, после выпитого Игнатова чувствовала себя свежей и сильной. * * * Тут слева, в проулке между домов, послышались звуки, будто кто-то шел по битому кирпичу и негромко ругался. Она повернула голову и, правда, знакомый контур фигуры, человек посветил фонариком и позвал ее по имени. Игнатова удивиться не успела, шагнула вперед. Она так устала ждать, что ни о чем не думала. Фонарик погас и снова загорелся, она узнала голос Орлова, пошла к нему, не понимая, чего он делает там, в темноте, и где машина. — Эй, это вы? Это ты? — Иди сюда, — позвал Орлов. Она, стараясь не сломать каблуки, сделала несколько робких шагов, оказалась в пространстве между двумя домами. — Ну, не бойся. Тут чужих нет. — Чего ты сюда забрался? — Сейчас, подожди… Орлов оставил фонарик включенным, положил его на землю, направив свет на Игнатову. Их разделяло всего несколько шагов. Он увидел ее лицо, какое-то бледное, удивленное, испуганное. Полез за пазуху, доставая пистолет. Выстрелил трижды, два раза в грудь и один в голову. В узком пространстве между домами выстрелы прозвучали негромко. Игнатова медленно повалилась на землю. Он, стараясь не смотреть в лицо, сел на корточки, натянул нитяные перчатки, расстегнул ее плащ, обыскал карманы. Светя фонариком, порылся в сумочке. Там оказалось немного денег, помада, зеркальце, но документов не было… Что ж, тем лучше. Орлов, хорошо ориентируясь в темноте, встал, повозился возле стены ближнего дома, разбирая деревянный хлам. Когда-то здесь, на первом этаже, был магазин, а внизу склад мануфактуры, сохранились обитые железом створки люка в подвал, куда спускали товар. Створки держала металлическая перекладина на сломанном висячем замке, закрепленном проволокой. Орлов разобрался с замком, снял перекладину, потянул за ручку одну из створок. В лицо пахнуло затхлой сыростью и холодом. Вниз под углом уходила плоскость из теса, обитая полустертым листовым железом, скользким, как лед. Он взялся за ворот плаща Игнатовой, но так ничего не получилось. Пришлось приподнять ее и перетащить ближе к люку. Он подтолкнул тело вниз, словно спустил с ледяной горки Снегурочку, бросил в темноту сумочку. Захлопнул створки, закрепил перекладину, поставил замок на прежнее место, замотал его проволокой. Замаскировал люк ломанной мебелью и посветил фонариком на землю, проверяя, нет ли вокруг следов крови. Задними дворами вернулся к машине, открыл багажник, завернул пистолет в тряпку и сунул его под запаску. Потом сел в кресло, сделал глоток рома, выкурил сигарету. Немного успокоился и поехал домой. Глава 24 В семь вечера, когда Виктор Орлов уже запер бумаги в сейф и собрался уходить, зазвонил телефон спецсвязи. Голос полковника Колодного был взволнованным. — Есть новости. Кажется, личность автора анонимки, найденной на столе Пельше, мы установили. Это наш старый кадровый сотрудник, который работал в той же стране… Ну, ты понимаешь, в какой. — Я, как раз, не очень понимаю. — Слушай. С того самого момента, когда к нам в руки попала анонимка, я много раз вспоминал именно этого человека. Поначалу отбросил эту мысль. Дело в том, что он уже несколько месяцев назад трагически погиб, да, в дорожной аварии. Машина задела какой-то забор или столб, упала в реку и лежала на дне месяц с лишним, пока ее обнаружили. На всякий случай я дал поручение поискать кое-какие бумаги в спецхране. Там подняли подшивки газеты «Бостон Глоб» и еще кое-какую местную периодику. И я лишний раз убедился, что интуиция — не пустой звук. Я путано объясняю, но скоро ты все поймешь. Связь была защищена от прослушки, но Колодный, как обычно, говорил, не называя имен, стран, конкретных фактов. Рабочий день Орлова был не самым легким, ему хотелось скорее выйти на улицу, поймать такси и отправиться на улицу Горького в ресторан «Баку», где был заказан столик на двоих, через полчаса приедет Рита, у нее сегодня день рождения. Но вместо ресторана он до сих пор сидит в прокуренном кабинете. — Я уже дописал письмо и отдал машинистке, — сказал Колодный. — Скоро она допечатает. Там около трех страниц. Фельдъегерь доставит его через час с небольшим. Подождешь? Орлов закашлялся, достал носовой платок, высморкался и ответил: — Иван, Андреевич, у меня через полчаса встреча с информатором. Эту встречу я ждал давно. И теперь не могу ее отменить или перенести. — Какие еще информаторы? Ты работаешь только на меня. Только по этому делу. Существует приказ… — Иван Андреевич, я расскажу, что это за человек и что он для меня, то есть для нас делает. Но не по телефону… — Что ж, желаю приятно провести время, — после того, как вопрос с Игнатовой был закрыт, Колодный пребывал в добром настроении и уже два раза обещал Орлову хорошую премию и еще кое-что. — Ну, с информатором. Надеюсь, она хоть симпатичная? — Даже очень. * * * На следующий день в девять утра Виктор Орлов провел пятиминутку с оперативниками, занятыми наблюдением за Алексеем Разиным. Освободившись, Орлов приземлился за рабочий стол, ножницами отрезал полоску бумаги от казенного, с сургучной печатью конверта, доставленного фельдъегерем. Итак, вчера вечером полковник Колодный сказал, что составляет важное письмо, и вот оно, — готово. С пылу с жару. Еще не остывшее, тут главное, — не обжечься. Он выудил три страницы машинописного текста, подписанные Колодным, две цветных фотографии незнакомого мужчины лет пятидесяти и увеличенные ксерокопии публикаций газеты «Бостон Глоб» на английском, сколотые конторской скрепкой. С первого взгляда понятно, что человек на фото — иностранец, в России не носят шляп, вельветовых, с широкой двухцветной лентой и перышком. Очки в темной пластиковой оправе с дымчатыми стеклами продаются только в закрытых распределителях. Лицо на фотографии приятное, выразительные глаза, бородка клинышком, усики. Похож на профессора, гуманитария. В рабочее время он сеет разумное, доброе, вечное, а на досуге, в свободное время, продает родину. Это фотографии некого Стивена Платта. Рост метр семьдесят два, среднего сложения, пятьдесят четыре года. В недавнем прошлом Стивен — нелегальный агент КГБ, коренной американец, длительное время выполнял особо секретные задания. В ПГУ подозревают, что Платт стал двойным агентом, кроме того, он похитил крупную сумму наличными и антикварные ценности, которые в свое время получил из Москвы. Платт хорошо воспитан и образован, знает несколько языков, без акцента говорит по-русски. Дипломированный искусствовед, владелец антикварного магазина и частной картинной галереи. Колодный полагает, что этот человек, буквально на днях, въехал в СССР по подложным документам. Весьма вероятно, что Платт лично знаком с Алексеем Разиным, планирует с ним встретиться в Москве. Задача Орлова — проверить предположение касательно визита Стивена Платта в Союз. Если он здесь, то надо выяснить, где он обретается и чем занят. Помешивая ложечкой кофе, Орлов пробежал глазами последнюю страницу и хмыкнул. В бумагах нет ответа на вопрос: за каким чертом этот Платт, рискуя жизнью, приехал в Союз. Странная история… Закончив с письмом, Орлов обратился к газетным заметкам. Он знал английский неплохо, правда, в отсутствии ежедневной практики, некоторые слова забылись, но смысл газетных текстов, довольно простых, был понятен и без словаря. В первой заметке говорилось, что некий Стивен Платт, искусствовед, владелец антикварного магазина и частной картинной галереи, сын известного промышленника и политического деятеля Джона Платта, бесследно пропал. Полицейские, получившие анонимный звонок о гибели Платта, подозревают, что антиквар стал жертвой разбойного нападения или шантажистов. По данным другого полицейского источника, в деле замешана Надин Бенсон, подруга Платта, злоупотреблявшая наркотиками. Впрочем, эта дама давно не подает о себе вестей. В следующей заметке написано, что в реке Чарльз, рядом с Бостонской бухтой, найдено тело мужчины. В частной беседе один из полицейских источников сказал, что это труп мецената и торговца антиквариатом Стивена Платта. Но делать окончательные выводы пока рано, тело долго находилось в воде, было обглодано рыбами и сгнило. В брючном кармане найден бумажник, в нем водительское удостоверение на имя Стивена Платта. Внизу, под текстом заметки, была напечатана мутная фотография: на берегу водоема на полотнище брезента лежит нечто, напоминающее большой мешок с половиной головы и одной ногой. С бывшей подруги Платта сняты все подозрения, выяснилось, что она гостила в Калифорнии и только теперь, вернувшись домой, узнала страшную новость. Еще в одной заметке, совсем маленькой, сказано, что отец Платта, ныне здравствующий, опознал сына по часам «Омега» с браслетом, — его подарок на прошлый день рождение сына. Тело Стивена было кремировано, прах нашел последнее пристанище в семейном пантеоне. Прощание проходило 10 января нынешнего года. К заметкам приколоты два коротких сообщения на отдельных страничках, отпечатанных на машинке, без подписи. В одной сказано, что прослушивание телефона Надин (фамилия замазана темным маркером) дало положительный результат, объект (фамилия и имя замазано) звонил ей второго января сего года и сказал, что на днях уезжает в одну далекую страну и планирует задержаться там на пару месяцев. За домом Надин было организовано наблюдение, но объект (фамилия имя замазано) не приезжал и больше не звонил. И, наконец, еще одна газетная заметка, в которой сообщалось, что Надин найдена мертвой в подвале своего дома в пригороде Бостона. По заключению судебного эксперта, причиной смерти стала передозировка героина. Однако полиция начала расследование: на теле обнаружены прижизненные следы истязаний. * * *