Или бездомные так говорят, чтобы мы давали им больше денег, – сказал Роберт. Что такое «сос-таяние»? – сказала Шарлотта. Состояние, которое тает, – сказал Роберт. – Мы на месте? Шарлотта остановила машину в темноте, в какой-то глухомани. Смотри, – сказала она. Она ткнула пальцем в навигатор. Слева от курсора, обозначающего их машину, на экране было написано: РОУТОНСКАЯ ПУСТОШЬ. Шарлотта выключила фары. Все вышли. Встали вокруг. Ярко светила луна. В лунном свете они увидели раскинувшуюся однообразную темноту. Зачем он приехал сюда еще раз? – сказала Саша. В книге говорится, – сказал Роберт, – что нацисты раздавали плакаты с его портретом, и внизу стояли слова: «Еще не повешен». Он был в Бельгии, и кто-то сказал ему, что нацисты знают, где он, и придут за ним. Ну и он принял предложение английского чувака-политика из высших классов, который начинал как очень консервативный и считал, что Гитлер – это хорошо, а потом изменил мнение и пригласил Эйнштейна погостить у него и пожить в хижине на пустоши. Ну и Эйнштейн прожил, типа, месяц, и егеря его охраняли, и он проводил время в одиночестве и работал над теориями, а потом через пару месяцев уехал в Америку. И в тот месяц, пока он здесь жил, он ходил в деревню на почту и покупал конфеты. Можно съездить на эту почту? Они сели обратно в машину. Они приехали туда, где, по указаниям навигатора, находилось Роутонское почтовое отделение. Уставились на него сквозь окна машины. Думаете, оно такое же, как в 1933-м? – сказал Роберт. Трудно сказать, – сказала Шарлотта. Они проехали по дороге чуть дальше и остановились рядом с запертым пабом. Смотри, – сказала Шарлотта. – Роберт. Она сказала это тихо, поскольку Саша спала, свернувшись клубочком и выпростав забинтованную кисть. Рядом с запертой входной дверью «Нового трактира» висела круглая табличка, как бы синяя табличка. На ней стояла фамилия «Эйнштейн». Шарлотта вышла из машины. Роберт тоже. Оба оставили дверцы приоткрытыми, чтобы не разбудить Сашу. АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН, спасаясь от нацистских преследований, останавливался по пути в Америку и жил в хижине на Роутонской пустоши в сентябре 1933 года Внизу говорилось, что табличка изготовлена газетой «Истерн дейли пресс» и Нориджской школой искусства и дизайна. Искусство, дизайн и четвертая власть, – сказала Шарлотта. – Дай бог им здоровья. Думаете, он приходил сюда? Пивка попить? – сказал Роберт. Что-то мне подсказывает, если бы приходил, – сказал Шарлотта, – то на этом пабе висела бы табличка, где говорилось бы, что Альберт Эйнштейн, спасаясь от нацистских преследований, останавливался по пути в Америку в этом баре в сентябре 1933 года, чтобы попить пивка. Но он ведь мог бы, – сказал Роберт. – В книге говорится, никто в деревне не знал, кто он. Он мог бы прийти сюда попить пивка, и, возможно, люди просто не поняли бы, что это он. Пожалуй, да, – сказала Шарлотта. Пожалуй, – сказал Роберт. – Пожалуй-пожалуй-пожалуй. Он нарочно зашагал взад-вперед перед входной дверью запертого паба, повторяя слово «пожалуй». Думаете, я хожу по той же земле, по которой ходил он? – сказал Роберт. Чем тебе так нравится Эйнштейн? – сказала Шарлотта. Помимо того что он был одним из самых блестящих умов, когда-либо думавших о чем-нибудь на нашей планете? – сказал Роберт. – Тем, что у него лицо, как у ягненка. А, – сказала Шарлотта. Тем, что он по-настоящему любил вселенную, – сказал Роберт. Да, – сказала Шарлотта. Тем, что он хотел понять архитектуру света, – сказал Роберт. Архитектура света, – сказала Шарлотта. – Мне нравится. Похоже на название стихотворения. Правда? – сказал Роберт. Да, – сказала Шарлотта. – Сам придумал? Не знаю, – сказал Роберт. – Может, прочитал где-нибудь. На меня не похоже. А если бы вы со мной, в смысле, вы и я стояли на краю черной дыры… Хотя мы и не стоим. Но если бы нам пришлось встать на краю черной дыры… И, скажем, вы бы случайно встали ближе к краю, чем я… Ладно, – сказала Шарлотта. Потом мы бы оба вернулись на Землю, – сказал Роберт. – Тогда я бы постарел быстрее вас, потому что стоял дальше от дыры, и к моменту возвращения на Землю мы могли бы наверстать разницу в возрасте. Очень интересно. Спасибо, что рассказал, – сказала Шарлотта. Они решили обойти вокруг всего здания, чтобы максимально увеличить шансы ступить там, где, возможно, ступала когда-то нога Эйнштейна. При этом Роберт рассказал Шарлотте, что однажды видел, как мужчина, не старый, а вполне молодой мужчина, споткнулся на выходе из «Уэзерспунс», потому что был бухой в стельку, и растянулся на тротуаре, а потом прополз на четвереньках до самой набережной, со спущенными до лодыжек штанами и трусами. И это была даже не пятница или четверг, – сказал Роберт. – Это был только понедельник. С ним даже не было других пьяных друзей, и он не веселился. Он был просто бухой. И можно было – вы могли, все могли – видеть его во всей красе. А, – сказала Шарлотта. Первобытный, – сказал Роберт. Меткое слово, – сказала Шарлотта. Я не хочу жить в таком мире, – сказал Роберт. Конечно, мы живем в мире, где первобытное и публичное все больше и больше друг с другом сливаются, – сказала Шарлотта. Ну да, – сказал Роберт. Он сказал это с грустью. Но если мы не будем уделять внимание первобытному в каждом из нас, – сказала Шарлотта, – куда оно уйдет? Не знаю, – сказал Роберт. – В кости? Думаю, оно всплывает на поверхность, чтобы мы решили, что с ним делать, – сказала Шарлотта. – В общем, есть тот человек, которого ты видел. А потом есть, ну… ты сам сказал. Есть еще люди, которые всю жизнь учатся, чтобы понять строение луча солнечного света. Но что, если ты мешанина из всего этого? И если нельзя быть лишь одним из них? – сказал Роберт. – Кто же ты тогда? Человек? – сказала Шарлотта. – Типа, знаешь… Тот, кто мог бы приклеить стекляшку к руке своей сестры? Суперклеем? Это было не просто стекло, – сказал Роберт. – Это было гораздо больше, чем просто стекляшка. Так что же тогда? – сказала Шарлотта. Это было время, – сказал Роберт. Время, – сказала Шарлотта. – Значит, это подарок, который мы получаем, чтобы передарить другим? Роберт пожал плечами. Не знаю, – сказал он.