Я пожала плечами. – И как же нам с этим справиться? Я потушила свой расплавленный гнев во льду, сделав его твердым, как закаленная сталь. – Для чего? Слушай, мы неплохо провели время. Но все кончено. Ной уставился на меня. – Ты расстаешься со мной из-за этого? Я снова пожала плечами и обхватила себя руками. Если моя защитная броня треснет, я зальюсь слезами, с которыми сейчас не справлюсь. Я не смогу собраться с мыслями, если дам себе слабину. Поэтому я принялась вырывать свои чувства с корнем, дергая за каждый усик, которым крепко слилась с Ноем. – Стоило понимать, что у нас ничего не выйдет. Мы слишком разные. Ной стал мрачным как туча. – Ты боишься, Эбигейл Шенберг. Боишься раскрыться. – А ты не в себе. Думаешь, все дело в тебе? Это не так. – Я вытащила из кармана ожерелье и яростно им затрясла. – Может, счастливый финал этого лета заключается не в милой любовной истории, а в возвращении семейной реликвии. Мы оба вздрогнули и посмотрели друг на друга. До этой минуты никто из нас не произносил слово «любовь». Ной подошел ближе. – Думаешь, без меня ты станешь счастливее? Зная, что словами можно ранить, как стрелами, я ответила: – Да, я так считаю. – Ты ошибаешься, – заскрежетал челюстями Ной. – Ты ошибаешься и слишком горда, чтобы признаться в этом. – Но это уже не имеет значения, верно? – сказала я таким холодным тоном, что им можно было бы заморозить океан. – Тут не тебе решать. – Ты сделаешь себя несчастной, Эбигейл. – Теперь Ной тоже был холоден и резок, как самая долгая ночь. – Это мой выбор. Он крепко и еле слышно чертыхнулся. – Мы больше не сможем увидеться и разобраться в произошедшем. Завтра в десять утра я улетаю. Я пожала плечами. – Хорошо. – Хорошо? Что же тут хорошего? – Ной уставился на меня. – А у тебя все хорошо? Если бы я открыла рот, то тут же бы заревела, поэтому просто кивнула. Ной снова замкнулся в себе, превратившись в ледышку. – Хорошо. – Он кивнул в сторону ожерелья. – Надеюсь, ты счастлива. Мне захотелось ударить им Ноя. – Прощай, Эбигейл. – Он круто развернулся и ушел обратно в дом. Я хотела закричать ему вслед. Хотела швырнуть ему в голову это ожерелье. Хотела упасть на колени и плакать в ожидании, что он вернется. Потому что я уже хотела, чтобы Ной вернулся. Однако взяла себя в руки и посмотрела на телефон. Через две минуты за мной приедет машина. Я взглянула на луну и попыталась дышать. Дома я свернулась калачиком в постели и прижала к груди Печального слона. Я стала вспоминать летние мгновения. Как я впервые стояла в саду у «Золотых дверей» и рассматривала бабочек. Печальное лицо Ноя, когда он сказал: «Это монархи». Прогулка по лабиринту из плавника, как протянула ему счастливый камень. Quien no sabe de mar, no sabe de mal. Как мы гуляли по дендрарию в Бостоне, как стояли у перил моста над рекой. Шелест бархатных занавесок. Светящийся океан. Обычно истории из реальной жизни не трогали меня до слез. Я оставалась мужественным и сдержанным человеком – спасибо осторожности Новой Англии! Потом, оказавшись наедине с книгой и дойдя до эмоциональной сцены, я заливалась мучительными слезами, несоразмерными с текстом. Слезы растворяли сдерживаемый мной окаменелый комок чувств, и после я чувствовала лишь пустоту и неуверенность. Потом я продолжала чтение, и книга снова наполняла меня чувствами, восстанавливая мой эмоциональный порог, как водонапорный бассейн, выливающийся в маловодные реки. Книги были водоносным горизонтом эмоций. Они были чудом. Сейчас я пыталась приняться за книгу, но не смогла прочесть ни строчки. Мозги отказывались воспринимать написанное. Я уронила на кровать электронную книгу, и на подушку огромным потоком полились мои слезы. Нельзя найти слов, которые могли бы привести мои чувства в порядок, которые могли бы подсказать, когда нужно плакать, а когда – надеяться. Я не могла перестать плакать, и слезы беспрерывно капали всю эту долгую ночь, и даже книги не могли меня утешить. Я не хотела рассказывать родителям о случившемся. Говорить об этом было бы неловко: мы с Ноем встречались всего ничего, а теперь все кончено. Но хуже того – расставание казалось реальным. И, что еще хуже, родители отнесутся с пониманием, а их сочувствие меня подкосит. Но лучше рассказать им, чем уходить от вопросов, как там дела у Ноя. Так я и поступила в конце очередного видеозвонка, пытаясь говорить непринужденно и отстранено. – И еще кое-что: мы с Ноем расстались. Мама от полной неожиданности выпрямилась на диване. – О, милая, как жалко. Что произошло? Я пожала плечами. Если стану рассказывать, точно не сдержусь и зареву. – Да пустяки. Он все равно осенью уезжает в колледж. Наши отношения были бессмысленны. – Солнышко, как бы я хотела обнять тебя. – На мамином лице и в ее голосе отразилась целая драма. Сидящий рядом расстроенный папа погладил ее по плечу. – Все нормально, – быстро заверила я. – У меня классные друзья. Да и встречались мы всего несколько недель. – Но он тебе очень нравился. Я снова пожала плечами и обхватила себя руками. – Да. Но я в порядке. – Ты не обязана быть в порядке, Эбигейл. – Мама выглядела обеспокоенной. – Наверное. Но я справлюсь. – В этом я не сомневаюсь. Ты очень сильная, солнышко. – Да. Хорошо. Просто подумала, что стоит вам рассказать. Пойду спать. – Уверена? Еще немного маминого сочувствия – и я зарыдаю. – Да. До встречи. – Мы тебя любим, милая, – сказал папа, и его тихий сдержанный тон стал последней каплей. – И я – вас, – с трудом вымолвила я и повесила трубку прежде, чем слезы снова полились рекой. * * * На самом деле я сомневалась, что переживу это расставание. До сих пор я не задумывалась о том, люблю ли я Ноя или нет. Любовь вселяла ужас и была грандиозным чувством, которое лучше оставить для взрослых, а не семнадцатилетних девушек с буйным воображением. Но когда я разревелась во время прогулки по пляжу, когда по лицу потекли сопли, а я принялась реветь, как раненый волк, мне не пришлось раздумывать. Когда я ждала, что Джейн сонно засопит, чтобы я могла порыдать, держа в руках Печального слона, я не задумывалась над этим вопросом. – Я любила его, – всхлипывая, сдавленно прошептала я. – Я его люблю. И, поскольку я была не в курсе своей мелодраматичной натуры, то сказала себе следующее: «Ты ведешь себя глупо и жалко. Возьми себя в руки. Тебе семнадцать лет, это так обыденно, что не заслуживает твоего внимания». «Но я любила его».