– Всего лишь очередная залетная на лето птичка? Шира тоже перевела взгляд на кузена. – Но я хочу знать, почему бабушка разозлилась, а дедушка психанул? По-видимому, ее вопрос не настораживал, и Ной спокойно ответил: – У бабушки Эбигейл и нашего дедушки была интрижка. – Это была не интрижка, – возразила я. – Он еще не женился на вашей бабушке. – Они были помолвлены. – Они встречались. – Серьезно? – Шира вертела головой туда-сюда. – И сколько, лет шестьдесят назад? – Да, – хором ответили мы с Ноем. – И все же бабушка до сих пор сердится. – Шира наклонила голову набок. – Я поражена ее выдержкой. – Наверное, потому что она превзошла даже тебя. – Ной встретился со мной решительным взглядом. – Если бабушка все знает, нет никакого смысла тебя прятать. К черту все. Давай поговорим с моим дедом. Я уставилась на него, удивленная и немного встревоженная отважным блеском в его глазах. Это так непохоже на Ноя, учитывая, сколько времени он пытался сохранить спокойствие своей семьи. – Ты уверен, что сейчас подходящее время? – Почему бы и нет? – Решительный и полный энтузиазма, он выпрямился в полный рост и выскочил из комнаты. Опешив, мы с Широй посмотрели друг на друга. А потом я побежала за Ноем и схватила его за руку до того, как он дошел до лестницы. Сердце гулко билось в груди. – Ной, может, обдумаем еще раз? Немного притормозим. – Зачем? Это я тормозил процесс, не разрешая тебе поговорить с моими бабушкой и дедушкой, и ради чего? Я думал, что защищаю семью, не даю мутить воду, защищаю свою бабушку от боли. Но она знает, так что какой в этом смысл? И мне надоело пытаться сохранять покой в семье. – В голосе Ноя слышалась ярость. – Я занимаюсь этим уже довольно давно. Так что давай получим ответы. – Верно. Только не кажется ли тебе, что ты пытаешься их спровоцировать? – Ну, я в настроении устроить провокацию. – Ной полностью перевел внимание на меня, у него пульсировала жилка на подбородке. – Моя бабушка несколько лет разбиралась с фигней деда. Он трудный человек, холодный и всегда ставил компанию на первое место. Почему она это терпела? Я считал, они влюблены. Думал, это из-за привязанности к семье. Но любил ли он ее вообще? Или любил другую, с кем не удосужился остаться? Он годами изменял моей бабушке и даже не остановился бы, если бы твоя бабушка не положила конец их отношениям. Что за фигня! Я уставилась на него, чувствуя, как сердце подскочило к горлу. Он злился на деда. Я до этого не осознавала, насколько Ной был зол. А теперь, когда он узнал, что бабушка в курсе, ему необязательно молчать. Он мог наорать на деда. Ной верил в обещания и обязательства, а его дедушка не сдержал данные клятвы. – Ной, я все понимаю. Правда. Но давай дождемся, когда у всех настроение станет получше… – Мне надоело ждать, надоело сдерживаться. Ты хочешь получить ответы. Я тоже. Так пойдем и получим. Трудно остановить валун, катящийся с холма. Поэтому мы пошли к его дедушке. Спустились по лестнице, прошли мимо картин, мимо опустевшей столовой. Дом словно поглотил взрослых. Ной распахнул дверь дедушкиного кабинета, в котором мы познакомились, только теперь за столом сидел Эдвард Барбанел. Бархатные занавески вокруг оконной ниши были раздвинуты, и в комнату проникал теплый лунный свет. Старик откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза, но при нашем появлении снова их открыл. Ной рванул ко столу. – Дед, ты встречался с Рут Голдман? Эдвард взглянул прямо на меня, его лицо ничего не выражало. – Она жила с нами какое-то время. – У нас есть письма. Эдвард приподнял брови. – Письма? – Письма, которые ты ей писал. Все вели переписку. – Любовные письма. – Нет, вряд ли. – Голос Эдварда оставался спокойным, невозмутимым. Ушам своим не верю. Я ожидала, что он будет юлить, но не предвидела откровенного отрицания. Ной повысил голос: – Ты писал ей. Был помолвлен с бабушкой, но писал письма Рут. Какого черта ты читаешь мораль о поддержке семьи и любимых, когда… – Я всегда поддерживал эту семью, – перебил его Эдвард, в его голосе послышались резкие нотки. – Почему ты не женился на Рут? Зачем женился на бабушке? Эдвард взял газету и посмотрел поверх нее на внука. – Довольно, Ной. – Ты продолжал бы крутить роман с Рут после свадьбы, если бы она не положила ему конец? – Я сказал: довольно, – жестко оборвал его Эдвард. – Тебе пора проводить подругу домой. Дед и внук уставились друг на друга. Это было ужасно. Я хотела уйти – ненавидела стычки со старшими, но представится ли возможность еще раз встретиться с Эдвардом Барбанелом? Второго шанса может не быть. Я прочистила горло. – Вы что-нибудь знаете про ее семью? Оба члена семьи Барбанел повернулись ко мне с изумленными лицами, словно забыли о моем существовании. Эдвард пришел в себя первым. – Она мало знала о своей семье. – Она что-нибудь упоминала? Где они жили в Германии? Кем были ее родители? Остались ли в живых у них родственники? Его лицо стало мягче. – Она никогда о них не говорила. Не знаю, сколько она помнила. Но нет, у меня не сложилось впечатления, что у нее осталась родня. Во всяком случае, та, о которой она бы знала. Я сглотнула, чувствуя чудовищную тяжесть в груди. Я хотела услышать другой ответ. Как ужасно не помнить свою семью. Я выдавила из себя последний вопрос: – А что насчет ожерелья? Все прежнее благодушие испарилось, сменившись ледяной неприязнью. – Прошу прощения? – переспросил Эдвард Барбанел. – Бабушка писала об ожерелье. Она хотела его вернуть. В ваших письмах… – Поверить не могу, что я читала его личные письма. – Если не ошибаюсь, она так его и не получила? Его лицо застыло, мышцы сковало. На лице появилось бесстрастное выражение, и эта перемена еще больше встревожила своей быстротой. – Думаю, мы закончили. – Хорошо, – прошептала я и шагнула назад. Ной не шевельнулся, и я потянула его за руку, но он примерз к полу. «Хорошо». Мое тело обдало жаром. На сегодня с меня хватит споров. Развернувшись, я вышла из кабинета и направилась по коридору, глядя прямо перед собой. Я прошмыгнула мимо ждущей нас Ширы, вышла за дверь и спустилась по ступенькам «Золотых дверей». – Эбигейл, подожди. Я не останавливалась. Мне нравились расследования, но от настоящих ссор хотелось спрятаться в панцирь, как черепаха, и больше оттуда не выныривать. – Эбигейл. – Ной схватил меня за руку и потянул назад, остановив посреди засыпанной песком подъездной дороги. Стоял теплый июльский вечер во всей своей красе: яркая луна, громкие цикады, цветущие гиацинты. – Куда ты? – Не знаю. Подальше отсюда. – Я заправила волосы за уши. – Извини. – За что ты извиняешься? – За то, что прочитала его письма. Все испортила. Клянусь богом, я не хочу, чтобы твоя семья злилась друг на друга или на тебя, Ной. Я просто хотела узнать прошлое своей бабушки. – Я знаю. Эбби, успокойся, я знаю. – Он взял меня за обе руки. – Ты была права, мне стоило обождать. Открытое нападение никогда не срабатывало в моей семье. Но я разозлился, поэтому пошел к деду. Это я виноват, не ты. Ты тут ни при чем. – Ненавижу ссориться.