А Торак не понимал, как докричаться до них, если его душа подобна попавшей в бурю летучей мыши. Постепенно он оказался среди корней старой сосны, которая яростно удерживала демонов под землей. Демоны глумливо улыбались и, клацая зубами, пытались схватить души Торака… Торак беззвучно вскрикнул и перенесся с корней в ствол, а потом еще дальше через густой золотистый сок сосны. И вдруг понял, что это не сосна его посылает все дальше, а прыгает он сам! Страх отступал перед диким восторгом. Ни один человек не знает, каково быть деревом. Деревья полны тайн, они питаются солнечным светом и отращивают ветки взамен утерянных… И Торак постигал их секреты… Он потерял контроль и оказался внутри проростка бука, который вот-вот должен был раздавить копытом бизон. Вскрикнув, переметнулся в рябину и задержался в покрытой инеем ягоде. Ягода покачивалась вверх-вниз, прилетел дрозд и приготовился ее склевать, Торак успел спрыгнуть на ветку пониже и почувствовал тяжесть человеческой руки. Это Дарк остановился, чтобы поправить снегоступ, и ухватился за ветку. Торак почуял запах можжевельника – запах Ренн, – его ветка зацепилась за ее волосы. Ренн высвободилась, а потом резко обернулась и удивленно посмотрела на ветку. Почувствовала его? Больше Торак ничего не успел заметить – его стремительно несло дальше. Он тонул в душах деревьев, голос Леса звучал все громче, как будто хотел скорее исторгнуть его из себя. – Я пытаюсь спасти тебя! – закричал Торак. «Ты не можешь…» – прошептало огромное пространство. Шепот усилился и превратился в рык, который грозил разорвать Торака на части. – Мои души блуждали в самых старых деревьях! – в отчаянии закричал Торак. – Я знал души Великого Тиса! Тишина. Пространство вокруг расширилось, Лес расступился, звезды бросились Тораку навстречу… а потом он по спирали упал в круг древних деревьев. Приземистый, похожий на валун ясень, оставшийся без вершины, и широко расставивший лапы дуб, расщепленный грозой, но все еще живой бук. Их ветви и корни сплелись, и они как единое существо чувствовали сжавшегося от страха человека, который проник в их кровь. И вот что поразило Торака большее всего – в шелесте листвы он слышал безрадостный смех. «Почему ты ищешь ответ у нас? Ведь он уже у тебя в руках!» – Я не понимаю, объясните, – взмолился Торак. И снова безрадостный смех. В золотом соке древних деревьев искра, которой был Торак, погасла… …и он понял. Глава 25 Торак неподвижно лежал на животе рядом со стволом Великого Тиса. Ренн тряхнула его за плечи: – Торак, очнись! Прошу, вернись ко мне! Дарк подсвечивал Ренн лучиной, при слабом свете было видно, что рука Торака сжата в кулак. Дарк пощупал его шею под подбородком. – Жив, но души где-то далеко. Он в трансе. – Отправил блуждать свои души, – сказала Ренн и припомнила, как возле рябины у нее появилось странное чувство, будто Торак совсем рядом. У Торака на губах выступила пена, а на правой щеке запеклась кровь. – Что у него в кулаке? – спросил Дарк. – Какая разница? – огрызнулась Ренн. – Это какой-то камешек. Посмотри, похоже, он выковырял его из ствола, вот отсюда. – Дарк втянул воздух сквозь зубы. – А он тяжелый, я чувствую – в нем заключена большая сила. Ренн, я думаю… Я думаю, это осколок Звезды-Молнии! Ренн перевела взгляд с Торака на тускло-серый камень на ладони Дарка и вспомнила обугленные и утыканные осколками камней стволы деревьев, которые видела сразу после удара Звезды-Молнии. Потом посмотрела на камнепад и живо представила, как Звезда-Молния врезается в склон горы и разлетается на миллион осколков… – Что прячется внутри тебя? – прошептал Дарк, вглядываясь в серый осколок на ладони. И после этого – Ренн даже не успела понять, что происходит, – положил осколок на валун и, подобрав с земли камень покрупнее, обрушил его на осколок. – Ренн! Смотри! Торак нашел! Он нашел сердцевину! Серый камень раскололся пополам, и оказалось, что внутри он ярко-зеленый. Как и говорил Ходец: «Зелень, зеленей которой нет». Ренн тяжело сглотнула ком в горле – Торак так хотел снова увидеть зеленый цвет, а теперь не может. Его душа в одиночестве блуждала по Лесу. Несправедливо! А Дарк был счастлив, он ликовал. – Это тот самый камень! Теперь сделаю четвертый наконечник! Я знаю, что смогу! * * * Дарк говорил о том, что осколок-сердцевина знает свое предназначение и он сможет очень быстро вырезать из него наконечник для четвертой стрелы, но Ренн его почти не слышала. Она, как могла, старалась спасти Торака: пожевала сосновую смолу из мешочка с целебными снадобьями и сделала из нее примочку для раны на щеке; со всей силы потерла ладони и приложила их к груди Торака, чтобы передать хоть немного своей жизненной силы. Дарк прикоснулся к ее плечу: – Стрела готова, мы должны идти. – Нет, надо подождать. – Идем сейчас, ждать нельзя, – стоял на своем Дарк. – И ты называл себя его другом?! – Ренн, я уже сказал – это не место для проведения обряда! – Но ты посмотри на него! Он совершенно беспомощный! А если его найдут Избранные? Или Наигинн? Они уже отгоняли Избранных с помощью «гула вьюги». Избранные шли пешком, Ренн догадывалась, что они не осмелились бы привести в священную рощу собак, но, хоть и не быстро, они все равно здесь окажутся, а Наигинн на собачьей упряжке уже точно недалеко. И все-таки Дарк прав – они должны идти дальше. Ренн, словно оглушенная, наблюдала за тем, как он разворачивает спальный мешок. – Я буду укладывать Торака, а ты тем временем наноси на него метки силы, но поторопись – скоро полночь! Ренн встрепенулась: – А где Волк? Он ведь должен быть рядом, должен его защищать! – Посвисти ему, – коротко сказал Дарк, передвигая обмякшее тело Торака в спальный мешок. Ренн приложила свисток к дрожащим губам и дунула. Такой тихий свист мог услышать только Волк. А вот ответа она не услышала. Зато откуда-то издалека донесся скрип полозьев собачьей упряжки. Дарк замер. – Это Наигинн. Мы должны уходить! – Подожди! Ренн быстро, как могла, промокнула лоб и шею Торака драгоценной смесью из «крови земли» и пепла маммута. Потом нарисовала на его ладони свою метку – след лапы ворона, – чтобы он, когда очнется, если очнется, понял, что она сделала все возможное для его спасения. Наклонилась и поцеловала в губы. Прошептала: