– А Камешек? – спросила Ренн. Торак не ответил. – О нет… Ты уверен? – Сама подумай, Ренн! Будь он жив, уже бы давно завыл в ответ! Ренн закусила губу. – Он всегда беспокоился за волчат… Может, и хорошо, что он не узнает… – Она не смогла продолжить. Торак вскочил на ноги и заговорил очень быстро: – Река поднимается. Наверное, завалило деревьями и камнями выше по течению. Что ты вытащила из убежища? Ренн открыла рот и сразу закрыла. – Прости. Я забыла. – Что? Я же сказал, чтобы ты, пока я ищу Волка, вытащила наше снаряжение! – А я ничего не спасла, – огрызнулась Ренн, – и теперь все унесла река… как тех бобров в хатке… – Ты правда ничего не спасла? – Я же сказала, мне жаль. – Тебе жаль? Ренн, сейчас середина зимы, мы остались без убежища, у нас нет спальных мешков, нет еды… – А мне вот на это плевать! – сорвалась Ренн. – Я не представляю, что это было… я не знаю, жив Фин-Кединн или нет и живы ли люди моего племени! Ты о них подумал? Торак потер ладонью лицо. Темная вода лизала его башмаки. Он наклонился, поднял Волка на руки и пробормотал: – Идем, надо найти убежище где-нибудь повыше. * * * Волки выносливее людей – Торак смог пронести брата по стае всего несколько шагов и снова опустил на землю. Из-за дымящихся пней и горящих деревьев с вонзившимися в стволы камнями склоны гряды Пчелиных Гнезд стали почти непроходимыми. Волк поскуливал, выбирая путь наверх. Мрачная Ренн перебиралась через спутанные тлеющие корни, лицо у нее было таким грязным, что Торак не мог разглядеть татуировки племени – три синие полоски на каждой щеке с красной меткой луны под левой. Он протянул Ренн руку, но она как будто не заметила. Ему хотелось закричать: «Фин-Кединн – мой приемный отец, я тоже его люблю!» Но странно – он чувствовал себя словно отрезанным от Ренн. Вой Темной Шерсти все еще эхом разносился по долине. Она осталась горевать на другом берегу реки и пойдет за ними, когда будет готова. Ее вой, рев реки и треск деревьев – все это Торак слышал приглушенно, как шорох, а за этим шорохом стояла жуткая безжизненная тишина. Он наткнулся на искореженные останки детеныша оленя, потом на обугленные и скукоженные тушки лесных голубей. Души деревьев теснились в воздухе, Торак остро чувствовал их боль и растерянность. Когда деревья умирают, души ищут поблизости молодые деревца, которые становятся их новым телом. Но в этой долине не выжило ни одно молодое деревце – куда же им идти? Волк остановился, он тяжело дышал, его заметно трясло. Торак нагнал его, они соприкоснулись лбами. Торак спросил брата по стае, не надо ли ему немного передохнуть. Волки не только рычат, скулят или воют, они говорят на языке тела. Торак не владел им в полной мере, но понял, о чем говорил брат по стае. «Волчата больше не дышат. Стая жива. Мы идем дальше». Торак тяжело сглотнул. Волк был таким стойким, он по сравнению с ним – жалкий слабак. Волк вдруг навострил уши и повернул голову. Прислушался. Вскоре и Торак это услышал – карканье воронов. Ренн нервно рассмеялась: – Рек с Рипом! Я совсем про них забыла! Карканье было сдавленным, как будто вороны каркали с полными клювами. – Они нашли еду! – закричал Торак. Туша благородного оленя почти вся превратилась в уголь, только передняя нога уцелела, ее лишь опалило огнем. Ренн позволила Рек и Рипу забрать копыто, а сама вместе с Тораком начисто срезала с оленьей ноги все мясо. Одну половину они трогать не стали, а вторую разделили на три равные части. Потом расщепили длинные кости и, поделившись сердцевиной с Волком, с наслаждением съели жирный костный мозг. Рек с Рипом расхаживали рядом, чистили перья и встряхивали крыльями. Вообще казалось, что их радует царящее вокруг опустошение, ведь теперь появилось так много падали, а дым отлично выгоняет блох из оперения. Ренн, поев, заметно успокоилась. – Нам надо отдохнуть, вон там может получиться неплохое убежище, – предложила она и показала в сторону обрушившегося горного склона, туда, где гранитная плита под наклоном легла на валуны, а под ней еще тлел куст можжевельника. Торак скривился: – Ага, если только после следующего толчка нас там не расплющит. – Я так устала, что мне плевать. Огонь пронесся невероятно быстро и не успел прогреть замерзшую землю, так что спать без спальных мешков было опасно для жизни. Торак выгреб из-под гранитной плиты тлеющий куст, собрал горячих камней, сколько удалось найти, и выложил ими образовавшееся пространство, а потом они вместе с Ренн завалили камни обгоревшими ветками. Устроив теплое лежбище, они развели напротив входа в убежище длинный костер[1], а за ним соорудили стенку из камней, чтобы тепло шло внутрь убежища. Ну хоть в топливе не было недостатка – Ренн нашла устоявшую почерневшую рябину, и та горела очень хорошо. А вот с водой возникли трудности. Волк отогнал их от ближайшего ручья, и Ренн догадалась, что вода в нем отравлена дымом. В бурдюке из кожи тюленя, который Торак носил за пазухой, чтобы растапливать снег, воды почти не осталось, и он забыл наполнить его перед уходом с реки. Они с Ренн выпили по пригоршне, две пригоршни он дал Волку. – Ну и какое снаряжение у нас есть? – спросил Торак несколько смущенно, потому что сознавал, что проверить это надо было еще в начале пути. – Только то, что было с нами, когда… это… ударило. К счастью, они всегда все необходимое привязывали к ремням, поэтому при них остались ножи из кремня, мешочки с трутом, мешочки для шитья и со снадобьями и бурдюки для воды. У Торака сохранилась праща, но он потерял топор и лук. У Ренн остался топор, но она потеряла колчан и лук. Особенно она горевала по стрелам с наконечниками из черного кремня и оперением из перьев белой совы, которые ей подарили прошлой осенью. – Получается, у нас есть обереги, – с тоской сказала Ренн, – но нечем стрелять. – И добычи, по которой стрелять, тоже, судя по всему, не осталось, – заметил Торак. – Этого мы не знаем наверняка. Торак промолчал. – Ну, у меня зато сохранился амулет. – Ренн прикоснулась к лапке ворона, которая висела на ремешке на шее. – А у тебя – твой. А еще у меня есть свисток из утиной кости. – Угу, – промычал Торак, наблюдая за Ренн. Она достала из сшитого из кожи ворона мешочка рожок и высыпала себе на ладонь «кровь земли». Втерла немного в лоб Тораку, потом себе, а затем Волку между ушей, туда, откуда он не мог ее слизать. – Кругом много демонов, – сказала Ренн. – Проведу линии силы вокруг убежища. Чтобы понять, о чем она говорила, не обязательно быть магом – корни деревьев удерживают демонов в Ином Мире, великое множество деревьев погибло, и теперь им легче найти путь для побега. Торак понимал, что это должно тревожить его не меньше, чем Ренн, но что-то мешало волноваться. Боль под ребрами заглушала любые ощущения, да и в голове все еще звучал слабый треск, как от горящих веток. У него было такое чувство, будто он смотрит на Ренн сквозь серую пелену. И тут Торак вдруг понял, почему его так настораживала тишина. Совсем не было ветра. Его тоже не стало? Ренн положила на убежище припасенный кусок хряща благородного оленя – как подношение покровителю. У Торака не было покровителя племени, он всегда оставлял подношение Лесу, но сейчас это казалось чем-то неправильным. Он чувствовал, что должен не оставлять подношение, а просить о спасении Леса. – Проси Первое Дерево, – предложила Ренн. – Первое Дерево. Да, – согласился Торак и, отрезав прядь от своих длинных темных волос, положил ее рядом с подношением Ренн. Места в убежище вполне хватило для троих, и, хотя Волк постоянно вертелся, чтобы устроиться поудобнее, это никому не мешало. Торак и сам вертелся – ожог на груди пульсировал и саднил. Ренн не стала говорить «я же предупреждала», просто смешала толченую еловую кору с жиром бобра и смазала ожог. Щипало очень сильно, но немного помогло. Даже без спальных мешков было довольно тепло и уютно. Все благодаря одежде, которую им прошлой осенью подарили на Дальнем Севере: короткие куртки из утиной кожи оперением внутрь, парки и штаны из шкуры тюленя мехом наружу, башмаки из китовой шкуры и носки из шерсти мускусных быков. К счастью, рукавицы из шкуры оленя были привязаны к пропущенным через рукава парок шнуркам из сухожилий, так что они их не потеряли. Торак лежал на спине, голова Ренн покоилась у него на плече, он вдыхал запах волос и чувствовал ее напряжение.