– Никто из них не пострадал от удара Звезды-Молнии… Их Вождь уберег их. Они действительно Избранные. – Даррейн тяжело вздохнула. – Они правильно сделали, что запретили колдовать. Какой от меня толк? Ренн смотрела на Даррейн и не могла поверить ушам. Колдовство запретили? Она в жизни не слышала, чтобы хоть одно племя обходилось без колдовства… – Вождь Избранных обладает огромной силой, – сказал Гувач. – Он уберег своих людей от Звезды-Молнии, а теперь защищает от Сдирающих Кожу. Когда Гувач упомянул об этих существах, люди в убежище начали поскуливать, а матери зажали уши детей ладонями. – Кто они, эти Сдирающие Кожу? – спросила Ренн. Гувач нервно облизнулся. – Говорят, после удара Звезды они выползли из болот, – шепотом сказал он. – У них нет тел, пока они не принимают человеческое обличье. Любой чужак может оказаться одним из них. Я понял, что вы не они, потому что видел вас три лета назад, а так бы никогда к вам не приблизился. – Чего они хотят? – спросил Торак. Гувач подался вперед: – Творить зло! Их дыхание подобно ледяному ветру, а появляются они, когда луна становится темной. Они поедают мертвых, умирающих, беспомощных. Ничто не может их остановить. Любой, кто осмелится выйти из убежища, пропадет. Порыв ветра тряхнул убежище. Ренн вздрогнула. Стены начали раздуваться, застонала сосна. Торак перевел взгляд с Гувача на Даррейн: – Но вы не должны здесь оставаться! Вы можете уйти и присоединиться к Фин-Кединну! Даррейн зло сверкнула глазами: – Кто ты такой, чтобы указывать нам, что делать? Вы пришли сюда, нарушая правила! Одеждой из шкур тюленя вы проявляете неуважение к Лесу! Вы что, не понимаете? Звезда-Молния, Сдирающие Кожу – это воля Всемирного Духа! – Беда, убившая невинных людей? – сорвалась на крик Ренн. – Деревья, добычу, волчат, которые в жизни не сделали ничего плохого? – Это воля Всемирного Духа, значит это хорошо! – упорствовала колдунья Благородных Оленей. – Первое Дерево никогда не вернется. Все, что осталось от Леса, скоро погибнет. Мы должны смириться с тем, что времени осталось совсем немного! Какое-то время все молчали. – Вождь Избранных защитит нас, – неуверенно сказал Гувач. – Если мы будем соблюдать его правила. Ренн хотела возразить, но Торак покачал головой – это ни к чему не приведет. Чуть позже она лежала рядом с Тораком в своем спальном мешке и слушала, как ревут в Лесу сосны, – казалось, ярость снежной бури стала в два раза сильнее. Ренн смертельно устала, но никак не могла заснуть, все представляла, как где-то рядом в темноте крадутся лишенные душ твари. Раньше, оставаясь на ночлег с Благородными Оленями, она всегда чувствовала себя в безопасности, потому что знала – ее защищает лучшее колдовство в Лесу. А теперь Даррейн оставила убежище открытым для нападения. У племени были собаки, но толку от них мало, потому что их, как и всех собак в Глубоком Лесу, приучили вести себя тихо и никогда не лаять. И что еще хуже, Даррейн не провела линии силы вокруг убежища, она даже вход не намазала «кровью земли». Ренн с содроганием поняла, что от населенной призраками темноты ее отделяет только стена из толстой замерзшей шкуры. * * * Что-то стукнуло по крыше убежища, Торак тут же проснулся и, посмотрев на дыру для дыма над головой, увидел чьи-то блестящие глаза. Это Рип уселся на край дыры и заглядывал в убежище. Снежная буря ушла терзать другие земли, ветер стих до негромкого стона. Костер потух. В убежище было холодно и пахло грязными испуганными людьми. Торак с Ренн развернули спальные мешки у центральной сосны, но сейчас ее мешок был пустым. Она, бесшумно ступая между спящими, чертила на стенах линии силы, одними губами произносила заклинания и то и дело прикасалась к своему поясу. Этот пояс она сшила прошлой осенью из старой безрукавки Торака. На него подвесила копыто оленя, белый камешек – он означал луну, лягушку, которую вырезал из сланца Дарк, и клюв дятла, для того чтобы проникать в тайны. Все эти предметы она подвесила на большом расстоянии друг от друга, чтобы не гремели во время охоты. Ренн была сосредоточенна и уверена в своих действиях. Торак ей позавидовал – после удара Звезды-Молнии он во многом сомневался, даже в своем даре выслеживать добычу. Гувач тоже не спал. Торак на четвереньках подполз к нему и сел рядом. – Мы должны передать весточку Фин-Кединну, – тихо сказал он. – Ты мог бы это сделать, Гувач. Передай ему, что Лес еще жив. Гувач наморщил бугристый лоб: – Но Даррейн… – Если сделаешь, это будет правильно. Ты ведь и сам это понимаешь. Парень колебался. – А правда, что ты умеешь разговаривать с волками? – ни с того ни с сего спросил он. – При чем здесь… – Перед ударом Звезды Даррейн предсказала, что Лес может спасти волк. Это должно что-то значить! – Пророчества колдунов… – Торак усмехнулся. – Их слова могут значить совсем не то, что нам кажется. Гувач сдвинул брови и соскреб корку с болячки на большом пальце. – Говорят, твоя душа блуждала в деревьях. Ты слышал Голос Леса. Ты мог бы и сейчас отправиться блуждать. Ты можешь попросить Лес позвать обратно Первое Дерево! Торак пристально посмотрел на Гувача: – Ты не знаешь, о чем просишь. Да, я слышал Голос Леса, но лишь одно мгновение! Если бы дольше, он бы разорвал мои души! И даже если я сейчас попробую, он проглотит меня, как пожар искру… – Но Избранные никогда не позволят вам приблизиться к священной роще! – Может быть, но мы должны попробовать. А ты должен передать весточку Фин-Кединну. Гувач отвернулся: – Сказал же – не могу. И после этого он забрался обратно в спальный мешок. Ренн села на корточки неподалеку от Торака и тихонько выдувала заклинания над спящими из выточенной из кости маммута дудочки. Встретившись с Тораком взглядом, приподняла брови: «Что происходит?» Торак покачал головой. Ветер стих, тишину нарушал только храп спящих людей. Сквозь дыру для дыма виднелись далекие холодные звезды. «Первое Дерево никогда не вернется, – сказала Даррейн. – Все, что осталось от Леса, скоро погибнет». Она права? Разве может весь Лес умереть? Разве может Первое Дерево оставить их? В одном из самых ранних воспоминаний Торак смотрел на переливающийся свет Первого Дерева. Он сидел у костра и слушал отца, который рассказывал о том, что корни Первого Дерева удерживают демонов в Ином Мире, а ветви оберегают племена длинными зимними ночами, когда Небесный Медведь заглатывает луну… И теперь все зависело от невыполнимого обряда. Луна уже была в последней четверти, у них оставалось всего несколько дней, при этом они не нашли ни одного камня для четырех стрел. Что, если Гувач прав? Что, если единственная надежда – это снова отправить душу блуждать по Лесу? Торак навсегда запомнил, как слышал Голос Леса. Он до смерти боялся и одновременно жаждал услышать его снова. Даже если исчезнет после этого навсегда… Снаружи едва слышно заскулили собаки. Язык собак похож на язык волков, только проще. Торак сразу понял, что они напуганы. Что-то приближалось к убежищу. Ренн опустила дудочку. Напряглась и прислушалась. Послышался слабый свистящий звук, и он приближался. Затих… зазвучал ближе. Даррейн проснулась, сидела с прямой напряженной спиной по другую сторону потухшего костра. Гувач испуганно таращил глаза и часто дышал. У Торака волосы на руках зашевелились. Низкий потусторонний свистящий рык зазвучал громче, потом тише, потом снова громче… Но он неизбежно приближался. Собаки заскулили от ужаса. В убежище все проснулись. Лица людей блестели от пота. Гувач посмотрел на Торака и одними губами сказал: «Сдирающие Кожу». Собаки внезапно умолкли. Торак услышал, как кто-то идет по снегу к убежищу. Ступали тяжело, шаги были неровными, словно кто-то приволакивал ногу.