Ренн почувствовала, как в душе поднимается волна гнева. Эта женщина была чьей-то дочерью, подругой, матерью, под ее татуировкой в форме красной луны было две точки, значит у нее было двое детей. Ее браслет сплели неловкие детские пальцы – возможно, внук или внучка. Она не заслужила, чтобы кто-то ее осквернил и подверг души опасности. Ренн стянула рукавицы и достала из мешочка со снадобьями кусок «крови земли». – Что ты делаешь? – спросил Торак. – Снова нанесу Метки Смерти. Ее душа еще, возможно, рядом, так что может получиться. Ренн надела на указательный палец левой руки напальчник из оленьей кожи и нарисовала на холодном лбу и груди мертвой женщины красно-коричневые круги. Потом Торак приподнял ее, и Ренн нарисовала такие же метки на пятках. После этого они прижали кулаки к груди и поклонились умершей. – Пусть хранитель летит с тобой. Пусть твои души останутся вместе и обретут покой. * * * Разбивать стоянку рядом с Деревом Смерти нельзя, поэтому они пошли дальше. Ночь была холодной, глаза Волка отливали серебром, но Торак чуял запах снега, а то, что осталось от луны, окружало светящееся кольцо. Это означало приближение бури, луна предупреждала всех живых существ о том, что надо прятаться в норы. И Торак чуял кое-что еще. Все деревья вокруг – дуб, бук, липа – должны были спать, но они бодрствовали, думали о том ужасе, который случился с их сестрами за Щитом. Путь преградили поваленные сосны, так что пришлось идти в обход. Впереди под клубящейся дымкой тумана лежало синее замерзшее озеро. Торак приметил горку из снега – это была хатка бобров – и постарался не думать о семье бобров, которая погибла на реке… Они пошли через озеро, старались не заходить на недавно появившиеся на белом льду серые пятна. – Я чувствую, на нас кто-то смотрит, – прошептала Ренн. – Как думаешь, кто-нибудь мог видеть нас у Дерева Смерти? – Если бы нас видели, мы бы уже об этом знали. Торак огляделся. На окружавших их склонах никого не было, только залитый лунным светом снег и высокие черные сосны. Но это ничего не значило, племена Глубокого Леса умели прятаться, как никто другой. Волк обнюхал хатку бобров, прижал уши и отступил. «Ловушка на бобров?» – подумал Торак. Так и оказалось. Неподалеку от хатки какой-то охотник вырубил во льду широкую полосу и положил поперек палки, с которых в воду свисали силки из конского волоса. Наживка для такой охоты не требовалась. Бобер, когда просыпался и выплывал к припасам, замечал петли и из-за своего любопытства мог легко попасться в силки. Торак снова оглядел склоны поблизости. Ловушку устроили недавно – вода еще не замерзла. Ренн пошла вперед, Волк трусил за ней по пятам и обнюхивал лед. Что-то в поведении Волка насторожило Торака, и он ускорил шаг. И тут Волк без предупреждения прыгнул на Ренн и оттолкнул ее в сторону. – Ренн, стой, где стоишь! – закричал Торак. Ловушка на бобров оказалась обманкой, а вот вторая ловушка была смертоносной. Широкую полосу молодого льда присыпали тонким слоем сверкающего снега. Еще один шаг, и Ренн провалилась бы в воду, а тяжелая одежда утащила бы ее на глубину. Ренн, ничего не понимая, затрясла головой: – Это устроили не для добычи, они бы никогда не подняли ее на лед! Торак вдруг пришел в бешенство. – Чего вы хотите? – закричал он, обращаясь к безмолвным холмам. – Мы ничего не нарушили! – Нарушили! Нарушили! – эхом отвечали холмы. – Надо уйти с озера, – сказала Ренн. И она была права – здесь они стояли как на ладони. За спиной Торака началось какое-то движение. Сосны заскользили со склонов на лед. Нет, не сосны, это были охотники в черно-белых парках, они держали над головой копья и быстро скользили вниз по берегу озера на длинных узких полозьях. Волк широкими прыжками помчался к оврагу на ближайшем берегу. Ренн сбросила с башмаков плетеные шлепанцы и побежала за ним, Торак последовал ее примеру. В овраге густо росли березы, за ними он не увидел ни Волка, ни Ренн. Чья-то рука крепко ухватила Торака за запястье, дернула в сторону зарослей, и голос прошипел ему на ухо: – Сюда! Глава 10 Метель сотрясала убежище, от каждого нового удара стонала дерево-крыша и хлопала стенами из оленьих шкур. Ренн дрожала возле жалкого костра из лосиного помета. – Ты уверена, что они не пойдут за нами? – спросила она женщину, которая была вождем и одновременно колдуньей племени Благородного Оленя. – Это было предупреждение, не больше, – пробормотала Даррейн. – Если бы они хотели вас убить, вы уже были бы мертвы. – Что мы нарушили? Что сделали не так? – спросил Торак. – Вы шли на восток от озера. – Да, и что? – не поняла Ренн. – Нам надо добраться до священной рощи и провести обряд для возвращения Первого Дерева. Даррейн вяло пожала плечами: – Вы не можете. Это против правил. Она даже не пошевелилась с тех пор, как Торак и Ренн на карачках заползли в убежище. Сидела возле ствола центрального дерева, скрестив ноги и сцепив костлявые руки, и смотрела на них сквозь жидкие прямые волосы. Как и все в убежище, Даррейн с ног до головы была измазана в пепле. Гувач, парень, который их нашел, объяснил, что племя оплакивает сестер – деревья на Мертвых Землях за Щитом. – Что это за правила? – хмуро спросил Торак. Даррейн не ответила, и слово взял Гувач: – Пока мы держимся к северу от Извилистой реки и к западу от озера и пока мы отдаем им половину добычи, они позволяют нам остаться. – Кто «они»? – спросила Ренн. – Вы ничего не понимаете, – сказала Даррейн. – Мы, те, кто во время удара Звезды-Молнии были к северу от Щита, заслужили наказание! Звезда стерла с лица земли племя Рыси и убила половину моих людей! Это воля Всемирного Духа! Значит, это хорошо! «Хорошо? – удивилась Ренн. – Как такое может быть? И почему Благородные Олени так сильно изменились?» Они всегда строили превосходные убежища и носили красивую одежду из сшитых стеблями крапивы лосиных шкур, держались особняком, никогда не опускались до драк и верили только в колдовство и мольбы. Их чувство превосходства над другими часто раздражало Ренн. Но сейчас, если бы не вытатуированное на лбу каждого в убежище маленькое раздвоенное копыто, она бы ни за что не узнала в этих поникших людях в драных одеждах Благородных Оленей. Но почему они так живут? Почему питаются горькой кашей из березовой коры и личинками муравьев-древоточцев, когда в Лесу есть добыча? Почему теснятся возле слабого костра, когда могли собрать охапки хороших веток? И если на то пошло, почему они построили убежище вокруг живого дерева, которое может повалить буря? Но самые большие перемены произошли с Даррейн. Ее глаза, когда-то яркие, как орехи бука, теперь были мутными, словно у мертвой рыбы. Казалось, один только Гувач еще не пал духом. Его некрасивое, но добродушное лицо было все в буграх, как у жабы, а хитрые карие глаза ничего не упускали. – Фин-Кединн устроил стоянку для выживших на Вороньей Воде, – сказал Торак. – Надо передать ему весть о том, что здесь Лес не сгорел и… – Я вам уже сказала, – оборвала его Даррейн, – нам не позволено отсюда уходить. Мы должны подчиняться Избранным! – Избранным? – хором переспросили Ренн с Тораком. – Те, кто был к югу от Щита, когда ударила Звезда-Молния, – устало ответила Даррейн. – Ты говоришь о племени Летучей Мыши? – уточнила Ренн. – Там и Зубры, – вставил Гувач, – и Лесные Лошади. Колдунья Благородных Оленей начала раскачиваться взад-вперед.