Ренн пожала плечами: – Племя Лосося добывает рыбу, так что я и с двух шагов даже в оленя не смогла бы попасть. Торак впервые после удара Звезды-Молнии искренне рассмеялся. Они посмотрели друг другу в глаза. Их накрыла теплая волна, и они поцеловались. – Я так по тебе соскучилась, – сказала Ренн. – Прости меня, – отозвался Торак. Стоянку устроили на южном склоне Щита, решив, что пойдут вдоль замерзшего ручья, который должен привести их к реке Широкая Вода. Снежный покров стал глубже, и Торак, собрав ветки тиса, переплел их ивовыми прутьями, так чтобы их можно было надеть на башмаки, как длинные шлепки. Сам пошел вперед, прокладывая след для Ренн, а Волк легко петлял между деревьями, словно едва касался снега. В какой-то миг Торак настороженно фыркнул. Ренн ничего особенного не заметила, но Волк развернулся и замер. – Ловчая яма для оленя, – сказал Торак. Яма была глубокой, размером со взрослого мужчину, вокруг выложена камнями, а сверху прикрыта переплетенными ветками. Охотники в Открытом Лесу выкапывали такие же ямы, но они всегда предупреждали людей, оставляя рядом на ветке пучок спутанной коры. Племена Глубокого Леса так не поступали. После того как они преодолели Щит, это был первый признак присутствия людей. Но вскоре они нашли и другие следы – длинные узкие полосы, а по обе стороны от них маленькие ямки. – Фин-Кединн предупреждал о таком, – сказал Торак. – Они как полозья, племена Глубокого Леса используют их, чтобы ходить по глубокому снегу. Снизу их подбивают мехом. Ворсинки повернуты назад, благодаря этому ты можешь быстрее спускаться с холма, а когда поднимаешься, они, наоборот, не дают скользить назад. Восточный ветер швырнул в лицо Ренн мелкий снег. Она поежилась. Была самая середина дня, и тисы вокруг нее не отбрасывали тень. Они должны были спать, но Рен чувствовала, что деревья бодрствуют и наблюдают за чужаками. Ей стало интересно – что еще они видят? Спустя какое-то время наткнулись на новую маску, точно такую же, как у Челюстей в Глубоком Лесу, только у этой на лбу был отпечаток лапы медведя. – Теперь они знают, что мы здесь, – тихо сказал Торак. – Может, они не видят в нас угрозы. Торак молча посмотрел на Ренн. Их опыт общения с людьми из племен Глубоко Леса говорил совсем о другом. – Думаю, теперь нам лучше заметать следы, – сказала Ренн. – Да, жаль, что мы не подумали об этом раньше, – согласился Торак и, отрезав веточку от куста можжевельника, передал ее Ренн. Короткий зимний день клонился к закату. Волк беспокойно поглядывал на Торака. У Ренн начали чесаться зигзагообразные татуировки на запястьях. Рек с Рипом настойчивыми криками дали знать, что нашли добычу. Им вторила стая воронов. Волк всех спугнул, и они, громко хлопая крыльями, взмыли в небо. Осталось от добычи немного – у подножия гряды лежали, словно сваленные в кучу, обглоданные туши самца зубра, двух самок и теленка. Тушка теленка в сравнении с другими казалась совсем крохотной. Ренн вспомнила следы на снегу – большие самки, а между ними мелкие – теленка. – Что-то их до смерти напугало, – сказал Торак. – Росомахи иногда обращают в бегство оленей, но нет такого зубра, который бы испугался росомаху. – И ни один человек не нарушит Договор, оставив добычу. Торак заметил кое-что еще. Неподалеку росла березовая рощица, и кора у деревьев была ободрана по кругу, так, словно кто-то задался целью их всех убить. – Это не мог сделать человек. Ренн посмотрела на Торака: – Медведь? Демон?.. Сдирающий Кожу? – Кто бы это ни был, он замел следы. Опустились сумерки, пора было подыскать место для стоянки, но Торак пошел дальше в Лес и махнул Ренн, чтобы не отставала. Они оказались в роще вековых дубов, на узловатых ветках густо росла омела. Рек с Рипом уселись на ветку одного гиганта с полым стволом. Волк остановился и напряженно наблюдал за воронами. Ренн прикоснулась к перьям хранителя племени и тихо сказала: – Дерево Смерти. Торак пошел к дубу. – Вернись! – крикнула Ренн. Обозленные и растерянные души еще могли быть где-то рядом. И они могли попытаться завладеть Тораком. Все племена оставляли своих мертвых, чтобы другие существа могли ими кормиться, но каждое делало это по-своему. В Открытом Лесу тело оставляли на Плите Смерти у реки, так чтобы их души, подобно лососям, могли найти путь в Горы, а оттуда к Первому Дереву. Морские племена привязывали тело умершего к лодке, а лодку топили, передавая своих мертвых Матери-Морю. Ренн не помнила, какой обряд совершали племена Глубокого Леса, знала только, что они помещали мертвецов в полые стволы деревьев. Мать Торака была из племени Благородного Оленя, ее Деревом Смерти был Великий Тис в священной роще. Возможно, поэтому Торак хотел заглянуть внутрь ствола дуба. – Судя по татуировкам, это племя Летучей Мыши, – сказал Торак, и голос эхом разлетелся внутри дуба. – Только не трогай! – Я и не собирался. Иди сама посмотри. * * * Это была женщина лет пятидесяти. Полная, на лице морщинки от частого смеха, умерла до Звезды-Молнии, но стояла зима, и дурной запах еще не появился. Насчет татуировки Торак оказался прав, у женщины на подбородке был черный с зазубринами треугольник, очень похожий на крыло летучей мыши. Покойную, несомненно, любили при жизни. Родственники надели на нее новую парку и штаны из белой шкуры зимнего зайца и очень аккуратно уложили ее внутрь ствола вниз головой, так же как спят покровители их племени. Они изрезали ее башмаки и раскидали кусочки, чтобы она не могла вернуться назад. При жизни ее кормил Лес, и теперь она должна была стать едой для его обитателей. Кто-то уже разодрал когтями живот и выклевал глаза. Так было принято, и Торак подозвал Ренн не из-за этого. Он показал на лоб мертвой женщины, потом на грудь. Ренн втянула воздух сквозь зубы. – Нет Меток Смерти! – Кожу срезали и сделали это очень аккуратно. Отсюда не видно, но, кажется, на пятках их тоже нет. Не важно, из какого ты племени, ты должен нанести на покойника Метки Смерти: на лоб – метку души мира, на грудь – метку племени, на пятки – метки имени. Метки Смерти держат души вместе во время их путешествия, не дают умершему превратиться в демона или призрака. Ренн присмотрелась к животу мертвой женщины: – Похоже, это сделал медведь. Торак увидел на парке мертвой женщины жесткий волос, выдернул его и показал Ренн: – Да, это медведь. Вот только медведи, перед тем как задрать добычу, не срезают Метки Смерти. У Волка шерсть на загривке встала дыбом. У Ренн так и не перестали чесаться татуировки на запястьях. – Чем пахнет? – спросила она. Торак глянул на брата по стае, и они что-то беззвучно сказали друг другу. – Медведем. – Торак нахмурился. – Следы, что я нашел, тоже были похожи на следы медведя, но это был не медведь. – Как это? – Сам пока не понимаю, просто знаю – что-то тут не так. Снег с шипением упал с ветки, и Торак с Ренн вздрогнули от неожиданности. – Кто бы ни срезал ее метки, – продолжил Торак, – это сделал не медведь. Ренн задумчиво кивнула: – Да, края слишком ровные. Они посмотрели друг на друга и одновременно вспомнили мрачные истории, которые слышали на встрече племен. Люди называли их Сдирающими Кожу… Они описывали призрачных существ, которые срезали с покойников Метки Смерти и разбивали головы, чтобы сожрать мозг…