Три дня они шли по Мертвым Землям к Челюстям в Глубоком Лесу. Полагались на звезды, потому что все ориентиры исчезли, брели по выжженной земле, где кишели демоны и души погибших деревьев. План был такой – найти Челюсти и пойти на юг к высокой гряде, которую все племена называли Щитом, а уже оттуда вверх по течению Извилистой реки к священной роще. Ренн прикоснулась к плечу Торака: – Души не дают тебе спать? В этом все дело? Я могу провести обряд… – Нет, Ренн, дело не в этом. – Тогда в чем? Расскажи мне! У Торака сжалось горло, он отвернулся, чтобы Ренн не увидела по лицу, как ему больно. Это было невыносимо. Невыносимо стыдно, ведь она – его подруга. Какой от него прок, когда он в таком состоянии? И с Волком было не легче. Волк, чтобы как-то приободрить Торака, приносил разные подарки – ветку или замерзшего лемминга. У Торака сердце разрывалось на части, оттого что он не мог оправдать ожидания брата по стае. В узкой долине, где они устроили убежище, было до жути тихо. Деревья здесь повалились, но не сгорели, они все лишились веток и коры, и их стволы указывали в одну сторону. Торак чувствовал витающие вокруг души деревьев. Чувствовал, как его поджидает черная сеть, которая возникала и пропадала без предупреждения. «В его душу закралась темнота, черная сеть… Он подбирался слишком близко к деревьям…» Откуда об этом узнал Ходец? Три зимы назад Торак отправил свою душу блуждать внутри тиса. Это был незабываемый опыт. Теперь Торак знал, что деревья не такие, как другие живые существа, их души неразделимы друг от друга. А еще они чуть его не убили. Его душа ускользнула – крошечная искра в бесконечной зелени перелетала от тиса к молодому деревцу, от молодого деревца к высокому дубу… Быстрее, чем бежит волк или летит ворон… Все из-за этого? Он оказался внутри выжженного, истерзанного Леса? Ренн снова окликнула его по имени: – Торак, прошу, поговори со мной! Он наконец смог сглотнуть ком в горле. – Идем, мне легче, когда иду, – пробормотал Торак. Чуть позже, когда Ренн на него не смотрела, он намеренно расцарапал ногтями ободранную щеку. Боль принесла облегчение – она не подпускала черную сеть. «Да, – подумал Торак, – возможно, в этом и есть выход… Больше опасности, сильнее боль… Это как прижечь открытую рану». * * * Маска из красной глины злобно смотрела на них с валуна. Грива из колючек, щель вместо рта, а глаза и зубы из осколков льда. «Прочь! – беззвучно орала маска. – Это Глубокий Лес! Вы здесь чужие». В последний раз они были здесь летом – плыли по Черной Воде между Челюстями Глубокого Леса. Теперь Челюсти – две склонившиеся над рекой скалы – разрушила Звезда-Молния, а зеленая долина с бдительными, поросшими мхом деревьями превратилась в пустошь с поваленными стволами и похожими на сломанные зубы пнями. На юге просматривались грозные очертания Щита. Торак выдернул из гривы маски колючку и понюхал. – Можжевельник. Еще свежий. – Значит, недалеко места, где еще живы деревья, – сказала Ренн. – Ну, если так, племена Глубокого Леса захотят оставить их себе. Ренн посмотрела Тораку в глаза: – Даже теперь, после всего, что случилось? – Особенно теперь. Ты ведь помнишь, какие они. О да, Ренн этого не забыла. Глубокий Лес – он другой. Деревья в Глубоком Лесу не доверяют чужакам, там легко заблудиться. И тамошние люди тоже другие. В лучшем случае они отпугивают чужаков, а в прошлом вообще убивали. Их самое заветное желание – стать такими, как деревья, поэтому они не подают голос, говорят жестами, огонь добывают с помощью трения веток и презирают тех, кто добывает его, высекая искры из камней. Ренн вспомнила людей из племени Лесной Лошади, которые делали татуировки листьев на лице и красили волосы и губы в зеленый цвет. Вспомнила Зубров, которые покрывали себя шрамами, чтобы кожа стала похожей на древесную кору. Но что больше всего пугало Ренн, это уверенность людей Глубокого Леса в том, что только они живут правильно, а остальные не достойны называться людьми и заслуживают смерти. Торак смотрел на маску на валуне и почесывал содранную кожу на щеке. Ренн перехватила его руку, он грубо отпихнул ее: – Оставь меня в покое! Ренн, ничего не понимая, округлила глаза. – Прости, – буркнул Торак и попытался улыбнуться, но вместо улыбки снова получилась неприятная гримаса. – Пора устроиться на ночлег. Нельзя, чтобы нас тут заметили. Ренн наблюдала за тем, как Торак искал подходящее место для убежища. Хотелось схватить его за плечи и закричать: «Что с тобой не так? Как я могу помочь, если ты ничего не говоришь?» Он так сильно изменился после удара Звезды-Молнии. Вот только сейчас был колючим, а потом раз – и стал таким безразличным, что даже страшно. Как будто Тайный Народ украл ее Торака и оставил взамен желчного, загнанного чужака. Сначала Ренн думала, что Торак заразился болезнью, которую племена называют «зимним безумием», этот недуг настигает людей и собак, когда наступает Время Темноты. Но это началось еще до Ходца. «Он подобрался слишком близко к деревьям…» Ренн догадывалась, что это значит. Но что такое «черная сеть»? Они устроили убежище в заснеженном овраге. Торак вырыл нору и замаскировал ветками. Огонь разжигать не стали, для тепла хватило спальных мешков – один дал Тораку Фин-Кединн, а второй подарила Ренн дочка Гаупа. Гауп был старым другом Фин-Кединна, так что они не сомневались в том, что он не проболтается, а его дочь вообще не разговаривала. Сосновые шишки и лепешки из сушеного лосося они припасли на черный день и на ночь глядя перекусили поганками. Те были цвета морошки, но на вкус совсем на нее не похожи. Ренн, перед тем как лечь спать, используя драгоценные запасы «крови земли» и пепла маммута, прочертила вокруг стоянки линии силы. Потом хотела втереть немного между бровей Тораку, но он к этому времени уже свернулся калачиком и притворился, будто спит. В овраге завывал холодный восточный ветер. Небо затянули тучи. Никакого снежного свечения, темнота была очень густой, – казалось, ее можно потрогать руками. Ренн дрожащими пальцами погладила перья хранителя племени и представила, как к ним подкрадываются люди из враждебных племен. И демоны… И безликие, лишенные души Сдирающие Кожу… До удара Звезды-Молнии, стоило Ренн прижаться к Тораку в двойном спальном мешке, она, что бы ни случилось, чувствовала себя лучше. А теперь? Как получилось, что Торак рядом, а ей до боли одиноко? Холодный нос ткнулся Ренн в запястье. Волк завилял хвостом и потерся щекой о ее бедро. Ренн не умела говорить по-волчьи, но поняла, что он ей сообщил. «Я с тобой. Мы вместе присмотрим за Большим Бесхвостым». * * * Много Света и Темноты назад плохие бесхвостые отдавили Волку хвост, и ему после этого было очень плохо. Но потом Большой Бесхвостый отрезал больной кончик, и Волку стало лучше. Теперь плохо было Большому Бесхвостому – внутри его поселилась темнота, а вся радость ушла. Но Волк не знал, как помочь брату по стае. Иногда Большой Бесхвостый грустил, иногда злился, а иногда как будто искал опасности. Охранять брата по стае – это все, что мог сделать Волк. Волк тоже был голоден и тосковал по подруге. Если бы Темная Шерсть была с ним, они бы вместе поохотились. Но Темная Шерсть не могла оставить Камешка, который никак не уходил из своего логова. Поэтому теперь Волк должен был принимать все как есть. Короткий свет вернулся, и бесхвостые снова двинулись в путь. Волк бежал впереди, но постоянно возвращался, чтобы проверить, все ли у них хорошо. Вороны каркали и махали хвостами, призывая его пойти за ними. Волк бегом поднялся на холм и… почуял запах живых деревьев. А еще – запах тетерева и белки. У Волка потекли слюни. Добыча! И ближе всех он почуял лошадь! Вот она. Черная мохнатая кобыла брела между поваленных сосен. Волк держался по ветру, чтобы лошадь его не учуяла. Яркий Мягкий Холод был глубоким, и особенно глубоким на дне оврага, поэтому Волк решил спугнуть лошадь, чтобы спустилась туда, где не сможет быстро идти. И тут у него за спиной появилась сестра по стае. Она тоже заметила добычу, и при этом у нее были Длинные Летающие Когти. Но как же удивился Волк, когда она замахала передними лапами, отгоняя лошадь подальше! Лошадь подняла хвост и помчалась прочь. Волк ринулся за ней, но она была слишком хитрой, чтобы завязнуть в сугробах. Меняя направление и перепрыгивая через поваленные деревья, она проскакала по склону оврага и вскочила на замерзшую Быструю Мокрую. Там у лошади разъехались в стороны задние ноги, и Волк прыгнул, намереваясь вцепиться зубами в круп, но промахнулся. Лошадь хлестнула его хвостом по морде и, выбивая осколки из Яркого Твердого Холода, умчалась прочь. Волк раздраженно встряхнулся и побежал обратно к бесхвостым. Зло посмотрел на сестру по стае, но она даже не попыталась попросить прощения за неудачную охоту. У них впервые за целую вечность была перед носом живая добыча, а она намеренно ее спугнула! Что-то в поведении бесхвостых всегда было выше разумения Волка. А Большой Бесхвостый даже ничего не заметил. Он сидел на корточках и, не отрываясь, смотрел на цепочку неглубоких ямок в Мягком Холоде. Он часто так делал, когда охотился, Волк не знал почему… хотя замечал, что эти ямки порой пахли добычей.