«Приют Одиннадцати» стал для «эдельвейсов» альпинистским военным пристанищем. Хижина, в которой жила семья метеорологов, была расположена выше на сто пятьдесят метров. Здесь на высоте четыре тысячи триста пятьдесят метров егеря устроили самую высокую пулеметную позицию Второй мировой войны. Ствол пулемета указывал точно на Ушбу. Хижина метеорологов была выбрана Гротом в качестве исходного пункта для штурма Эльбруса. Егеря назвали свою новую базу «Хижина Эдельвейс». На письменном столе в метеостанции он обнаружил целую библиотеку: поэмы Пушкина, повести Гоголя, драмы Островского и романы Лермонтова. Но все они были на русском языке, и Грот мог прочитать только их названия и фамилии авторов. Дома у него тоже была собрана библиотека русских писателей в немецком переводе. Особенно ценил он поэзию Пушкина и всю войну не расставался с маленькой потрепанной, но очень дорогой для него книгой со стихами великого русского поэта, у которого, как он считал, есть ответы на все вопросы. Условия фирна и погоды для совершения восхождения на Эльбрус были довольно благоприятные, но Грота беспокоило то, что он должен отобрать в штурмовую группу людей, которые уже три года не были на такой высоте. Какие-либо другие трудности, которые он предполагал встретить в Приэльбрусье, не подтвердились. Так что проблема заключалась только в акклиматизации егерей и непредсказуемой погоде. Определение времени штурма было представлено командованием дивизии на его усмотрение. Вечером Грот по радио был извещен о появлении двух батальонов русских в верхней части Баксанского ущелья и получил приказ из дивизии — продвинуться вглубь Баксанского ущелья, но в то же время иметь в виду и штурм вершины Эльбруса. Грот доложил, что выполнить эти две задачи его группой, едва насчитывавшей пятьдесят человек, невозможно. Вечером того же дня егеря в бинокли могли наблюдать, как по фирновым полям под перевалом Донгуз-Орун двигалось в сторону Баксанского ущелья несметное количество огоньков, что подтверждало прибытие подкрепления, присланного русским с юга. В час ночи Грот решился с группой в количестве четырнадцати наиболее подготовленных егерей выйти на штурм вершины. Гюнтера включили в эту группу как кинооператора. Погода начинала портиться. Видимость упала до нуля, и густой туман вынуждал егерей держаться ближе друг к другу. Тот, кто в таком непроглядном тумане отстанет от других, мог пропасть окончательно. Туман — злейший враг альпинистов, моряков и летчиков. Ветер стремительно усиливался, а плотные клочья облаков сгущались, и Грот принял решение вернуться в приют. По рации, питание которой обеспечивал генератор с ножным приводом, он вынужден был сообщить командованию, что восхождение на Эльбрус пришлось прекратить из-за ухудшения погодных условий. Оставшиеся в «Приюте Одиннадцати» узбеки оказывали егерям посильную помощь — готовили еду и выполняли бо́льшую часть работы по уборке и обслуживанию хижин. Основной же отряд егерей разместился в палатках на перевале, в любое мгновение ожидая нападения русских с ледника Азау. Разбушевавшаяся снежная буря затрудняла всякую видимость, и русские могли подобраться к ним незамеченными, поэтому у каждого егеря оружие было наготове даже днем. В середине дня пришло радиосообщение о том, что скорейшее восхождение на вершину крайне необходимо, так как с севера отборное подразделение горных стрелков войск СС собиралось вырвать у «эдельвейсов» Эльбрус из-под носа. Уступать честь покорения Эльбруса егерям СС гауптман вермахта Грот не собирался. К вечеру буря и снегопад утихли. В середине ночи начал дуть теплый ветер, без осадков, но в два часа ночи с запада опять начали накапливаться густые черные тучи. Вопреки благоразумию Грот приказал своей штурмовой группе из шести связок по три человека в каждой готовиться к выходу. Наверху, у приюта Пастухова, расположенного на высоте Монблана, они встретили рассвет. В связи с неблагоприятной погодой и недостаточной акклиматизацией Грот, трезво рассудив, что если бы русские намеревались на них напасть, то не поперлись бы через вершину, решился идти на Эльбрус без оружия. Винтовка или автомат с патронами весили около пяти килограммов и на высоте более пяти тысяч метров превращались в непосильную ношу. На вершине же они могли встретить лишь конкурентов из СС, против которых оружие им не понадобилось бы. Как позже выяснилось, опасения насчет эсэсовских егерей оказались напрасными: из-за снежной бури те отказались от своего намерения идти на штурм. Грот же со товарищи, несмотря на разразившуюся в семь утра сильную бурю, с ожесточением пробивался через свежевыпавший снег, который становился все глубже. На высоте пять тысяч метров в вязком снегу егеря проваливались по колено и останавливались отдышаться через каждые сто шагов. На седловине они обнаружили деревянную хижину, в которой нашли драгоценную смесь из меда и сгущенного молока. Подкрепившись найденными в хижине припасами, штурмовой отряд продолжил восхождение. Грот разрешил двоим узбекам-носильщикам, больше всех страдавшим от горной болезни, вернуться в приют. Сам он вышел вперед. С каждым шагом из-за разреженного воздуха двигаться становилось все труднее и труднее. Ураган завывал над ледяным гребнем. В ход пошли ледорубы. Летящие ледяные кристаллы в кровь рассекали лица. Отриконенные ботинки держали хорошо, и для экономии сил горные стрелки пошли на вершину без веревок. На вершине Эльбруса Гюнтер заснял, как егерь с трудом втыкает в снег вымпел дивизии «Эдельвейс». До наступления ночи покорители Эльбруса вернулись на базу, потеряв, правда, на спуске одного участника восхождения — отличного и опытного альпиниста обер-ефрейтора Увергера. Проведенные в течение ночи поиски оказались безрезультатными, и пропавший явился только к завтраку: он заблудился и провел ночь на седловине в палатке. Поскольку из-за метели качество отснятого материала было невысоким, для запечатления нужных для отдела пропаганды кадров Гюнтеру пришлось еще раз взойти на заоблачную вершину под руководством все того же Грота. Погода в тот день выдалась превосходной, но после довольно продолжительного отдыха на седловине Эльбруса ветер и холод начали усиливаться. Порывы ветра вздымали облака снежинок и кристаллов льда высоко над их головами, так что порой совсем ничего не было видно вокруг. Гюнтер то и дело засовывал под куртку свою маленькую примитивную кинокамеру, чтобы она не замерзла. И камера не подвела, хотя его кожаные перчатки постоянно примерзали к ее металлическому корпусу. Наконец после нескольких часов изнурительного подъема альпийские стрелки из «Эдельвейса» вышли на предвершинное плато. Для показухи они выстроились в колонну. Один из восходителей нес навстречу ветру развернутое как на параде знамя со свастикой. Так, со знаменосцем впереди они достигли вершины и закрепили там на деревянной треноге военный флаг Третьего рейха, который вскоре после их ухода разорвало в клочья бушующими над пиком ветрами. Когда Гитлеру сообщили о том, что отряд немецких горных стрелков покорил гору Эльбрус, главный пик Кавказа, и водрузил на вершине немецкий военный флаг, тот пришел в неописуемую ярость. Он бесновался так, как будто это восхождение сорвало план всей его военной кампании. — Я приказал сосредоточить все усилия на Сухуми! Где Сухуми и где Эльбрус?! — гневно вопрошал разъяренный фюрер своих штабных генералов, никак не ожидавших от него такой реакции на это знаменательное вроде бы событие. Гитлер потом еще несколько дней кряду перед всем и каждым всячески поносил «этих чокнутых альпинистов», которых следовало бы отдать под военный трибунал за то, что в разгар войны эти придурки решили поупражняться в альпинизме. Неприязнь к альпинизму и горнолыжному спорту возникла у Гитлера еще со времен его молодости, когда он сам совершал несложные горные походы. «Будь моя воля, — говорил он, — я запретил бы эти виды спорта, так как они изобилуют несчастными случаями. Разумеется, именно из таких дураков пополняются новобранцами наши горные войска». И когда эти «дураки из горных войск» зачем-то поперлись покорять Эльбрус, вместо того чтобы прорываться к бакинской нефти, его возмущению не было предела. И только когда в немецких газетах появились фотографии альпийских стрелков с германским флагом на вершине Эльбруса, а во всех кинотеатрах рейха стали крутить хронику, запечатлевшую всех участников восхождения, и «чокнутые альпинисты» с подачи Министерства пропаганды превратились в национальных героев, Гитлер сменил гнев на милость. Отряд гауптмана Грота в полном составе наградили Железными крестами, а также специальными жетонами с изображением Эльбруса и надписью «Пик Гитлера». Захватив кавказские перевалы, альпийские стрелки успешно отбивали все предпринимаемые противником атаки, но Гюнтер написал только об одном таком сражении, оставившем у него гнетущее чувство вины за то, что он со своими товарищами-«эдельвейсами» совершил. В сентябре 1942 года рота из сотни красноармейцев, не имевшая ни альпинистского снаряжения, ни навыков ведения боя в горах, ночью, под покровом темноты и тумана незамеченной поднялась к перевалу Терскол. Но к утру, когда они вышли на середину ледника и до «Приюта Одиннадцати» оставалась какая-то пара сотен метров, туман неожиданно рассеялся и советские солдаты в маскхалатах оказались как на ладони перед пулеметными расчетами «эдельвейсов». Поскольку красноармейцам пришлось провести всю ночь на леднике в одних шинелях, то к утру они настолько промерзли, что еле-еле переставляли ноги, превратившись в отличные мишени для альпийских стрелков, которые расстреливали их со своих позиций, попивая кофе из термосов. Позже, когда вся эта рота была уничтожена егерями за каких-то десять-пятнадцать минут, Хайнц Грот сказал Гюнтеру: «Я не могу понять русских: почему, зная, что им не взять наши позиции, они волнами накатывались и накатывались на ледник, а мы штабелями укладывали их на снежные склоны? Несмотря на то что русские несли большие потери, они продолжали этот бессмысленный штурм, пока мы их всех тут не положили». На этом эпизоде Гюнтер оборвал свои воспоминания о боях на Кавказе. На последней странице дневника он с трудом вывел онемевшей от смертельного холода рукой: «И я видел там людей, оборонявших свою страну, которым мы принесли горе и страдание. Ради чего? Зачем? Разве всем не хватало места на нашей многострадальной матери-земле? Для меня же скоро все закончится ледяным забвением, но сейчас в мире происходят такие события, что одна угасшая человеческая жизнь не так уж много значит. Все, что я делал, я делал по велению своего разума, сердца, по своему убеждению. Я думаю о последнем взгляде моей жены и буду помнить его до последней минуты. Думаю о слезах дорогой моей мамы, которая прольет их на Рождество. Возможно, я был только чудаком в жизни, но перед лицом смерти имею право рассказывать о своих личных иллюзиях. Ну а теперь я мысленно обнимаю всех моих родных и близких и здесь роняю одну-единственную слезу как знак и символ моей любви к вам. Ваш Гюнтер». Это послание, дошедшее к ней через шестьдесят лет, Магда хотела показать Лени Рифеншталь, пережившей все бури прошедшего столетия. Несколько раз Магда набирала номер городского телефона Лени, но ответом ей были лишь длинные гудки. Вечером того же дня Магда узнала, почему фрау Рифеншталь не смогла поднять трубку. В последнем выпуске телевизионных новостей ведущая сообщила о смерти легенды мирового кино XX века Лени Рифеншталь, скончавшейся 8 сентября 2003 года, через две недели после того, как она отметила 101-ю годовщину со дня рождения. * * * Проявить кинопленку из кинокамеры Гюнтера специалистам удалось, но, к огромному разочарованию Магды, время безжалостно уничтожило бо́льшую часть отснятого материала, а кадры, пригодные для просмотра, представляли интерес разве что для палеонтологов. На них крупным планом было снято содержимое сундука с эмблемой «Ahnenerbe». Это были два очень странных черепа, необычный вид которых наводил на мысль, что они могли принадлежать существам внеземного происхождения. Однако эксперты-криминалисты, к которым Магда обратилась за консультацией, дали вполне правдоподобное объяснение необычной форме этих загадочных черепов. По их версии, черепа принадлежали животным, которые жили на земле еще до появления на ней человека. У них сохранилась затылочная часть и роговая, а лицевая полностью стерлась. Именно такую конфигурацию приобретают черепа животных под воздействием горных рек. За тысячи лет вода хорошо отшлифовала поверхность прочных костей, а хрупкие просто разрушила. Истерлись пасть с зубами, нос, даже глазницы, из-за чего эти черепа и приобрели такие необычные для земных существ черты, что участники экспедиции «Аненербе», бесследно пропавшей на Кавказе в 1942 году, приняли их, очевидно, за черепа каких-то инопланетян. «Аненербе», или «Оккультное министерство», как еще называли эту организацию, интересовали многие сферы: происхождение народов, предсказание судьбы, изотерические ритуалы. Кавказ был подходящим полигоном для необычных исследований, а такую находку, как «череп неземного существа», специалисты «Аненербе» не могли оставить без внимания, даже понимая, что любой палеонтолог раскроет обман. Вот и вся тайна сундука, содержимое которого стало известно благодаря проявленной кинопленке. Особенно Магде горько было сознавать, что ее отец, по сути, погиб из-за этих никому не нужных черепов. Группенфюреру СС Генриху фон Митке так важно было доставить этот «ценный» груз в Берлин, что ему в сопровождение выделили целый взвод альпийских стрелков, погибших под лавиной вместе со всей его экспедицией. Обер-лейтенанту Гюнтеру Келлеру повезло спастись от той роковой лавины в расщелине, но не судьба была выбраться оттуда живым, и Магду могло утешить только то, что благодаря его откровенному дневнику она теперь знала, каким человеком был ее отец. Осталось только решить, как быть с его телом. Для Гюнтера альпинизм был образом жизни, и раз уж случилось, что любимые им горы стали местом его вечного упокоения, значит, судьбе так было угодно, заключила она. Если верить харьковчанину Илье Ладогину, который обнаружил заледеневший труп обер-лейтенанта Келлера в скрытом под скалою гроте, тлен почти не тронул его тело, и мысль о возможности спуститься в тот природный склеп, чтобы увидеть отца, ушедшего из жизни раньше, чем она появилась на свет, не давала теперь Магде покоя. Только осуществить это без помощи незнакомого ей парня из Харькова было невозможно. Он один знал, где находится грот, ставший последним пристанищем ее отца, и Магда написала Илье Ладогину письмо с просьбой помочь ей найти этот грот. Вместе с письмом она отправила ему в Харьков также бандероль с распечатанным на русском языке дневником Гюнтера Келлера. Однако ни через месяц, ни через два никакого ответа из Харькова Магда не получила. * * * С того времени как Илье Ладогину удалось выбраться из чуть не ставшей для него могилой расщелины, в его жизни произошли кардинальные изменения. Из-за инцидента с оборотнем в погонах майора милиции оперуполномоченному национального бюро Интерпола капитану Ладогину пришлось положить свое служебное удостоверение на стол. Оставшись без работы, он какое-то время подрабатывал горным гидом, но когда бывший начальник городского угро Сергей Сокольский предложил ему стать частным детективом в его детективном агентстве «Интерпоиск» (по аналогии с Интерполом), Илья согласился, не раздумывая. Созданный Сокольским «Интерпоиск» имел по уставу статус международного агентства, и он планировал наладить сотрудничество с частными детективами других стран, а потому ему нужны были сотрудники со знанием иностранных языков. Окончив с отличием международное отделение журфака МГУ, Илья в совершенстве владел английским, но в детективном агентстве «Интерпоиск» ему приходилось в основном заниматься банальной бытовухой. Взявшись за дело о предполагаемой супружеской измене, Илья сам оказался под подозрением в убийстве и вынужден был теперь скрываться от родных правоохранительных органов. А вся поступавшая на его адрес корреспонденция, в том числе письмо и бандероль из Германии от некой Магды Келлер, изымалась следившими за его квартирой операми. Так что ответить ей Илья не смог бы при всем желании. Все эти злоключения начались для Ильи с визита в офис частного детективного агентства «Интерпоиск» ослепительной красоты шатенки со стройными, смуглыми от загара ногами, едва прикрытыми короткой юбкой. Увидев ее, сыщики застыли в немом восхищении. — Вы частные детективы? — скользнув оценивающим взглядом по офису, деловито осведомилась она. — Они самые. Я — детектив Илья Ладогин. А это мои коллеги — Игорь Еремин и Павел Купреянов. Чем мы можем вам быть полезны? — любезно поинтересовался Илья. — У меня дело сугубо конфиденциального характера, — предупредила она. — Я весь внимание! — Илья с готовностью схватил стул, поставил его возле своего стола и галантно предложил гостье присесть. Она села, положила ногу на ногу и, смущенно улыбнувшись, немного натянула юбку, чтобы прикрыть слишком оголившееся бедро. — Меня зовут Римма, — представилась она, — а в ваше агентство я пришла по поручению моей подруги Светланы Баранниковой. Светка подозревает, что ей изменяет муж, но доказательств его супружеской неверности у нее нет, потому она хочет нанять частного детектива. — Выявление внебрачных связей входит в перечень услуг, оказываемых нашим агентством, — сказал ей Илья. — И вы можете заснять скрытой камерой факт супружеской измены ее мужа? — поинтересовалась Римма. — Передайте своей подруге, что постельных сцен мы не снимаем. Наши детективы не устанавливают скрытые камеры в чужих квартирах, не подглядывают в замочные скважины, и практика показывает, что всего этого не требуется. Если она будет располагать, к примеру, фото- или видеозаписью встречи своего мужа с какой-нибудь особой прекрасного пола в ресторане или кафе, он вполне может и сам ей рассказать, что к чему. — Вы профессионал, вам виднее, — пожала плечами девушка. — А в качестве аванса Света передала вам тысячу евро. — Римма положила на стол конверт с деньгами. — Это достаточная сумма для того, чтобы вы начали следить за ее мужем уже сегодня? — Достаточная, но расследование мы можем начать только после того, как Светлана Баранникова заключит с нами соответствующий договор. Так что пусть подъезжает к нам в любое удобное для нее время. — О’кей, сейчас ей позвоню, — с готовностью отозвалась Римма. Порывшись в сумочке, она извлекла из нее мобильный телефон. — Алло, Светик, привет! — произнесла она в трубку. — Я тут в детективном агентстве, ну, о котором тебе говорила. Короче, они берутся за твое дело, но нужно, чтоб ты сама сюда приехала. Тут договор какой-то надо подписать… Не можешь подъехать?.. А завтра?.. Все с тобой ясно… Ладно, на то мы и подруги, чтоб помогать друг другу… Ну все, пока, я тебе перезвоню… — У вашей подруги возникли какие-то проблемы? — деликатно поинтересовался Илья. — Да сказала, что не сможет к вам подъехать, и попросила, чтобы ее имя вообще нигде не фигурировало в этом деле. — Наше детективное агентство гарантирует полную конфиденциальность оказываемых нами услуг и полученных результатов, — заверил он. — Так что пусть на этот счет ваша подруга не беспокоится. — Понимаете, если ее муж как-то узнает о том, что она заказала за ним слежку, вместо сеанса разоблачения, который Светка собралась ему устроить, она же виноватой и окажется. В общем, нужно, чтобы все выглядело так, будто о неверности мужа она узнала как бы случайно от подруги, то бишь от меня. Так давайте на меня этот заказ и оформим. Плачу вам я, вот и считайте, что я ваша клиентка, — предложила она. — Если вы представляете интересы Светланы Баранниковой, то, в принципе, мы можем заключить договор и с вами, — согласился Илья. — У вас паспорт с собой? — Паспорта нет, есть водительские права. — Порывшись в сумочке, Римма нашла свое удостоверение и передала его Илье. — Кузьменко Римма Валерьевна, — зачитал он вслух, набирая на клавиатуре ее фамилию, имя, отчество. — Ваш домашний адрес? — Улица Солнечная, двадцать два, квартира сто тридцать семь, — бойко ответила она. — Контактный телефон? — Запишите мой мобильный… — И Римма продиктовала Илье номер своего сотового телефона. — Римма Валерьевна, в договоре вы будете фигурировать как «Заказчик», но материалы частного расследования о похождениях своего мужа ваша подруга должна будет получить лично. Если госпоже Баранниковой затруднительно приехать в наше агентство, отчет с фото- и видеоматериалами мы можем передать ей нарочным, — предложил он. — Хорошо, — согласилась она. — Вот фото Светкиного мужа. Ну, чтобы вы знали, за кем следить. — Она положила на стол фотографию Владимира Баранникова, запечатленного в момент, когда тот в сопровождении двух телохранителей выходил из банка. — Вам Светлана Баранникова дала эту фотографию? — внимательно рассмотрев снимок, спросил Илья. — Ну да. А что? — насторожилась Римма. — Похоже, это фото сделано скрытой камерой. Светлана раньше уже кому-то поручала следить за своим мужем? — Не знаю. Может, и поручала. Знаете, Светка такая ревнивая… — Я уже понял, — сказал Илья, а про себя подумал, что зря он берется за это дело. Интуиция, редко его подводившая, подсказывала, что тут что-то нечисто, но трудно отказать такой сногсшибательной красавице, как Римма… — Сколько времени нужно наблюдать за ее мужем? — уточнил он. — Недели, думаю, будет достаточно, — уверенно ответила она. — Тогда заключаем договор на неделю. Но если в ходе выполнения работ возникнут новые обстоятельства или вопросы, которые сейчас не поставлены, это будет предметом нового договора с другими сроками, авансами и гонорарами, — счел нужным предупредить он. — За гонорары можете не переживать — моя подруга женщина состоятельная и проблем с оплатой не будет, это я вам гарантирую, — заверила Римма. — А если у вас вдруг возникнут какие-то неотложные вопросы, звоните на мобильный, он у меня всегда под рукой, даже ночью… — обольстительно улыбнулась она. — По ночам мы своих клиентов стараемся не беспокоить, — сделав вид, что не поддался ее очарованию, ответил Илья.