А бездонные провалы, помилуйте, совершенно нелогичны. …и знаешь, дорогой, я с редкостным пониманием относилась к особенностям твоей работы, - голос княжны пробивался сквозь ватный морок, окружавший Демьяна. И он подумал, что был бы рад куда больше, если бы пробился голос другой. Не такой колючий. Не ледяной. - Однако это, позволь тебе сказать, совершенно выходит за всякие рамки! - Случайно получилось, - произнес Вещерский. - Случайно, - присоединился к разговору некромант. – Да вы не волнуйтесь, он же живой! - И это единственное, что вас спасает, - княжна произнесла это так, что Демьян порадовался, что все еще пребывает в беспамятстве, а потому избавлен от необходимости участвовать в этой, несомненно, презанимательной беседе. – Василиса расстроилась. На душе стало тепло. И немного совестно, потому как выходило, что именно Демьян стал причиной этого расстройства. - И вообще… а если он все-таки… преставится? – с некоторой заминкой произнесла княжна. - Не должен, - впрочем, уверенности Вещерскому явно не доставало. - Но все же… - За Никанором уже отправили. - И без тебя знаю. Демьяну надоело лежать, тем паче и вправду, как знать, когда именно послали за Никанором Бальтазаровичем и вдруг да вот-вот прибудет со своими нездоровыми целительскими фантазиями. Чистой кожи на Демьяне не так и много осталось. Открыть глаза получилось не сразу. - Видите, живой, - радостно воскликнул некромант, наклоняясь над Демьяном. Лицо его худое, будто вырубленное наспех, еще казалось слегка… иным, не принадлежащим к миру здешнему. Но оно, это лицо, озаряла пресчастливейшая улыбка. - Полагаю, не вашими стараниями. Отойдите. Ладислав послушно подвинулся, а на лоб Демьяну легла узкая ладонь, показавшаяся до крайности холодной. - Вы его начисто высушили… - сказала княжна, но руку убрала. Глянула, как показалось, с сочувствием, и спросила: - Пить хотите? Пить Демьян хотел. И еще есть. И даже не знал, чего больше. - Вещерский, не стой столбом, помоги человеку, раз уж взялся над ним эксперименты ставить. - Это был не эксперимент, а исключительно служебная надобность! – Вещерский помог сесть. - Это ты ему рассказывай. Он подчиненный, он поверит. А я жена, мне правду говорить надобно… Василиса, до того молчавшая, но глядевшая с таким укором, что появилось трусливое желание немедля вернуться в обморок, подала воды. А та оказалась холодной, просто-таки ледяной, и от холода этого свело зубы, но Демьян продолжил пить, потому как ничего вкуснее, чем эта вот вода, ему не доводилось пробовать. И даже то, что на него смотрели, не мешало. - Видишь, дорогая, живой, - сказала княжна Василисе, которая так и не произнесла ни слова, только стояла, глядела и… и ей было жаль. Его. Демьяна никто-то никогда не жалел, разве что матушка и та в глубоком детстве, когда принимать жалость было совсем не стыдно. А теперь вот… - Это просто небольшое истощение… - некромант заговорил и тотчас смолк, и даже отступил, ибо и Василиса, и княжна нахмурились, и в этот самый момент сходство их сделалось просто-таки невероятным. – Пройдет… хороший ужин, отдых и пройдет… а что лицо слегка поменялось, так просто мертвомир, он такой, он иную силу начисто выпивает. Из заклятий тоже. Рано или поздно, оно и так случилось бы, но вот… рано. Да… Ладислав окончательно растерялся и замолчал. Лицо? Демьян коснулся щек, хотя понимал, что без зеркала ничего-то не поймет, да и внешность – последнее, о чем стоило бы волноваться. Но все равно волновался. - Лицо – это ладно, - задумчиво произнесла княжна. – С этим он мне больше нравится… знакомое что-то. Вась? Василиса покачала головой и… покраснела? А Демьян понял, что находится вовсе не на конюшнях. - Где я… - Мы решили, что дом наш всяко ближе, чем город, - сказал Вещерский. – И удобнее, нежели конюшни. Там грязно, пыльно и вообще… мухи. Мухи действительно имелись. Черные. Плясали перед глазами, но это от слабости, которая была хорошо известна Демьяну. Пройдет сама за день-другой. - Вы… видели? - Видели, видели, - отозвался некромант, отбирая у Демьяна кружку. – Все видели… еще бы понять, что именно. - Сенька, - дышать становилось легче, и слабость отступала. Нет, она не денется никуда, будет мучить пару-тройку дней, а то и поболе, но к Демьяну хотя бы способность говорить вернулась, что уже хорошо. – Там был Сенька. И этот… - Ижгин, - подсказал Вещерский. - Он самый. - Господи, дай мне сил, - княжна подняла очи к потолку. – Еле выкарабкался, а туда же, о деле… идем, дорогая, пусть себе посплетничают. - Это не сплетни! - Конечно, милый, - Марья улыбнулась этак, преснисходительно. – Но пока вы будете заниматься не-сплетнями мы, пожалуй, озаботимся ужином. В животе заурчало. Ужин… пожалуй, ныне у Демьяна не найдется такой силы воли, чтобы от ужина отказаться. Глава 13 Василиса выместила раздражение на чесноке. Положивши зубчик на доску, она с неким непонятным самой наслаждением прижала его широким лезвием ножа. Чеснок хрустнул. И резкий запах его смешался с прочими ароматами. - Все ведь живы оказались, - примиряюще сказала Марья, которая на кухне смотрелась… смотрелась неуместно, пожалуй, если бы на эту кухню перенесли бы рояль, он и то больше вписался бы в обстановку, нежели сестрица в идеальном своем костюме того бледно-розового колера, который шел лишь ей. - Оказались, - согласилась Василиса и раздавила второй зубчик. И третий. Живы. И возможно, что нет ни одной причины для беспокойства… конечно, нет. Она ведь не жена, чтобы беспокоиться. Она человек посторонний. И надо держаться соответствующе. А вместо этого руки сами собой к скалке тянутся, желая выразить единственно доступным Василисе способом всю глубину ее возмущения. Василиса фыркнула. И снова фыркнула. Тряхнула головой. И прикусила губу, заставляя себя успокоиться. Злость – плохой помощник, а раз уж она взялась готовить, отославши кухарку, которая вовсе даже против не была, то надобно готовить. Отправив чеснок в сковородку, в лужу раскаленного масла, она вздохнула. - Это все… пустяки.