А уж на вилле играла музыка. Играла громко и столь весело, что от чужого этого веселья тотчас заломило виски. Сад сиял бумажными китайскими фонариками. С ветвей свешивались бусы, а в кудрях деревьев сверкали многоцветьем магические огоньки. Перед парадным входом выстроились музыканты в белых костюмах, которые старались изо всех сил радовать почтенную публику. Публика старания оценила и радовалась. Кажется, собрались все. На балкончике устроились почтенного вида господа, взирая на происходящее с немалою снисходительностью. И табачный дым, поднимаясь над этим самым балкончиком, мешался с цветочными ароматами. Террасу заняли дамы того элегантного возраста, которому пристала сдержанность, хотя, вероятно, они и сами не отказались бы покружиться. Конечно, не под такую музыку, слишком уж энергичную, злую даже. А вот молодежь танцевала. Сияли драгоценности и наряды, порой чересчур уж откровенные, на грани приличий. Мелькали ножки. Отбивали ритм каблучки танцевальных туфель. Звенели браслеты. И Демьяна не отпускало чувство, что попал он вовсе не туда, куда следовало. Он хотел обойти танцующих, однако замешкался на свою беду. И когда из толпы вылетела девушка в сияющем серебристой чешуей платье, Демьян просто ее подхватил. - Ой, это вы! – девушка не упала, но выгнулась преудивительным образом. Подобной гуттаперчивости от циркачки ожидать можно, но никак не от девицы из приличной семьи. – Тоже танцуете? - Нет, - Демьян удерживал тело Нюси на весу, раздумывая, как ему надлежит дальше поступить. Отпустить? Упадет же. Поднять? А если не поднимется? Смотрит на него подведенными черной тушью глазищами. И ведь хороша, ничего не скажешь. И платье это престранное облегает тело, обрисовывая, что выпуклости, что впуклости. Поневоле приходится взгляд отводить. - А я танцую, - она все же поднялась и схватила за руку. – Идемте. Право слово, нельзя же быть таким скучным! Вы прямо как моя маменька, то неможно, это неприлично… а жить как? - Обыкновенно? Он хотел было убрать руку, но Нюсины пальчики держали на редкость цепко. Да и сама она, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказалась сильна. - Не упирайтесь, - Нюся поспешно захлопала начерненными ресницами. На щеках ее сияла золотая пудра. Сердечко из алой помады, намалеванное поверх губ, создавало ощущение рта чересчур узкого, неестественного. Над губой же виднелась черная бархатная мушка. - Простите, но я не умею танцевать, - Демьян все же уперся. – Полагаю, вы без труда найдете себе кавалера. Или кавалеров. Волосы свои Нюся завила и уложила аккуратными кудельками, а макушку прикрыла крохотною шапочкой из того же серебристого материала, что и платье. Из шапочки поднималось крашеное перо. - Скучный вы, - фыркнула она, но руку не отпустила. – Тогда проводите даму к столу. Я пить хочу. - С удовольствием. Демьян прислушался к себе. Но… ничего. То ли Нюся не воздействовала, то ли воздействовала не Нюся, но ныне она лишь прижалась к плечу и глядела снизу вверх. Ресницы ее трепетали крыльями бабочки. А губки вытянулись, отчего нарисованное сердечко сделалось еще более узким. А ведь красивая же девочка. Отмыть бы. - Вы не туда идете, - сказала Нюся и пальчиком указала в сторону сада. – Там столики поставили. И лавочки. Романтик. Она выдохнула это слово так, что Демьян смутился. Во-первых, какая-то вовсе уж неоднозначная ситуация складывалась. Во-вторых, не было у него ни малейшего желания гулять. В-третьих… Никанор Бальтазарович, конечно, обещался кого-то к Нюсе приставить, но то ли не успел, то ли не угадал со вкусом девицы, однако ныне та пребывала в одиночестве, что опять же настораживало. - Боюсь, - все же счел нужным уточнить Демьян. – Я уже несколько староват для всякого рода… романтик. - Это точно, - охотно отозвалась Нюся. – Не бойтесь. Я не собираюсь за вас замуж идти. Демьян мысленно вздрогнул. А потом подумал, что это да, это ему повезло, ибо, чуялось, соберись вдруг Нюся, остановить ее было бы непросто. - Мне матушка все уши прожужжала, мол, какой кавалер, - она закатила очи и потрогала ресницы. – Тушь не осыпалась? - Нет. - Чудесно… а я ей говорю, что вы уже старый. Вам не о свадьбе думать надо. - А о чем? - О похоронах. Что вы улыбаетесь? Это ведь непростое занятие, похороны. Вот мамина матушка, которая меня, собственно, и растила, она говорила, что живой человек о смерти не думает, а зря. Знаете, сколько всего переделать надо, чтобы человека похоронить прилично? - Нет. Они шли вглубь сада, украшенного, что фонариками, что магическими огоньками, которые при малейшем дуновении ветерка порождали магический же туман. А поскольку ветерок дул весьма себе активно, то и туман плодился щедро. Сползая на дорожки, он укрывал их желтыми, алыми и зелеными коврами. Туман переливался, сиял и источал довольно приятный аромат, не то ванили, не то клубники. Нюся остановилась у лавочки и плюхнулась на нее. - Бабушка моя пять лет гробовые собирала. А вы уже начали? - Нет пока. - Это зря, - почему-то показалось, что теперь тон ее изменился, исчезла былая шутливость. И слова-то Нюсины прозвучали едва ли не угрозой. И подумалось, что отошли-то они от виллы изрядно, вон, и музыка не слышна… или просто ее пологом укрыли? В любом случае, произойди что, никто не увидит. Не услышит. И тотчас Демьян укорил себя за глупый этот страх. Что он, с девицей не справится? Даже без магии своей, но с обыкновенною. Нюся же вытянула ноги и скинула туфли. Туфли были с квадратными носами и квадратными же каблуками, на которых поблескивали металлические подковки. - Жмут, - пожаловалась она и вытащила откуда-то из декольте зеркальце. – Свету не сотворите? - Боюсь, что не могу. - Я матушке тоже сказала, что вы не маг. Никак не можете магом быть. - Почему? - Морда уж больно тоскливая и страшная. Вы не подумайте, я не ругаю, я так просто… наблюдения говорю, - Нюся повернулась к зеркальцу правой щекой и подперла ту языком. Затем повторила слева. – Маги – люди веселые. И стареют медленней, чем обыкновенные люди. А вы сразу видно, что старый. - Это да. - И потому подозрительно, что у вас жены нет. Почему? - Не случилось встретить женщину, на которой готов был бы жениться. - Или ту, что за вас пошла бы, - решила по-своему Нюся, и Демьян как-то понял, что именно эта версия и будет принята, как единственная верная. – Это мне маменька велела порасспрашивать. Она все волнуется, что я себе мужа не найду. А он мне и не нужен. - Совсем? Нюся наклонилась и, облизав ладони, принялась поправлять чулки, стрелки которых сбились. - А то… какая польза от мужа? - Не знаю… - И я не знаю. Взять вот папеньку. Что он хорошего сделал? Растратил маменькино приданое. Влез в долги. А после еще и помер, завещания приличного не оставивши. Вот маменьке и пришлось судами мучиться. Оно мне надо? - Нет. Чулки поправились. Нюся же пошевелила пальчиками. - Только маменька отчего-то уверена, что без мужа я пропаду. Она не пропала, а я вот возьму и… Полечка ей не нравится. - Аполлон? - Ага. А он, между прочим, серьезный человек. И бизнес у него тоже серьезный, а что не тятенькин, так каждому ведь свое… - Он за вами ухаживает? - Не думаю, - Нюся похлопала себя по щечкам. – Да и… замуж за него я тоже не собираюсь. Просто нам весело… молодость, она же для веселья, так? - Так. - Тогда я танцевать, а вы туточки посидите. В тишине. В старости, я слышала, тишину очень даже ценят.