- Барышня, - Аким вышел из конюшни и отставил лопату. – Вы это… может, того, возвертайтесь? Тогда б и я обернулся, как сговаривались? И к вечеру мы с племяшом б уж тут были. Что ж, предложение было толковым. Василиса хотела было сказать, что и одна способна вернуться, что ехать всего ничего, да и сопровождение имеется. Но глянула на хмурое Акимово лицо и не сказала. По всему тот, пусть и счел Демьяна Еремеевича человеком годным, однако не настолько преисполнился к нему доверием, чтобы отпустить с Василисой. Пускай. Да и вправду нужно насчет овса распорядиться. И не только. Ехали назад в тишине. Василиса мысленно пыталась составить список необходимого, однако раз за разом сбивалась. Потому и бросила это занятие. Откуда ей знать, сколько понадобится дерева? И краски. И соломы… сена… лето в разгаре, надо будет заготавливать. Тетушка договаривалась с крестьянами, говорила, что так проще, чем самим. И про овес. И еще нужна будет мука костяная, мука рыбная. Соль, да не россыпью, но лизунцами. А кроме этого? Господи, какой молодой и беспечной она была, а ведь тетушка пыталась учить. Точнее ничего-то она не скрывала, и брала с собой Василису всякий раз, как на конюшни отъезжала. И Василисе нравилось. Она едва слышно вздохнула. И замерла, когда издали, из-за тонкой полоски леса, что поднимался по горному склону, раздался унылый волчий вой. Вскинул голову Хмурый. Заплясал меринок Демьяна Еремеевича, но был остановлен твердою рукой. - Ишь, заливаются, - почти восхитился Аким. А к первому голосу и вправду присоединился второй, затем и третий, четвертый, выплетая удивительный узор волчьей песни, в которой Василисе слышалось предупреждение. И стало вдруг страшно, пусть и не было ни одной-то причины для страха, волки и те, судя по голосам, пребывали в немалом отдалении. Но… сердце заколотилось, похолодели руки, а по спине поползла тонкая струйка пота. Но мгновенье, и страх исчез. - С вами все в порядке? – Демьян Еремеевич подъехал, пожалуй, ближе, чем следовало, но странное дело - Хмурый не возмутился этаким своевольством и даже не попытался цапнуть чужого коня. А прикосновение Демьяна к руке окончательно развеяло саму тень страха. - Да. Просто… как-то жутко вот. - Это волки умеют. Случалось сталкиваться? - Нет, - она тронула Хмурого, и тот пошел тихим шагом. Аким держался в отдалении, а волки оборвали неуместную песню свою. – Хотя здесь волки довольно частые гости. И тетушка пару раз нанимала охотников, но сама охоту не больно-то жаловала. А потом пригласила мага, чтобы защиту сделал. Я вот… Она прикусила губу, скрывая волнение. - Зверю много не надо, - поспешил успокоить Демьян Еремеевич. – Они и сами силы сторонятся, не любят. Да и не зима же ж. Корма хватает. С чего бы им к людям идти? И вправду. Весна ведь, та, поздняя, которая того и гляди в лето перевалится. И леса местные богаты живностью. И волки… волки – просто звери, а со зверьем Василиса как-нибудь да сладит. - Мне случалось охотиться, на Севере, - Демьян, почувствовав, верно, что тяготят ее собственные мысли, заговорил. И Василиса была благодарна за это. – Не совсем, чтобы крайний, но тоже… служил пару лет. Зимы там ранние. И быстрые. Вроде бы еще недавно березы золотом звенели, а тут уже и снег. Ляжет, покроет землю толстой шубой. - А здесь снег – редкость. - Зато с моря сквозит так, что уж лучше б морозило, - проворчал Демьян и Василиса согласилась. И вправду сквозит. Ветра летят холодные, приносят мелкую морось и сырость, которой пропитывается даже камень. И зябко становится, неуютно. – А там снега слепят, особенно, когда солнце. Морозы такие, что дышать тяжко. Шубы, которые поплоше, инеем покрываются. Он улыбнулся, и размытые простоватые черты лица вдруг преобразились. На мгновенье. Однако и этого мгновенья хватило, чтобы… Залюбоваться? Глупость какая. Василиса никогда-то не понимала в мужской красоте, даже Вещерского, которого многие называли красавцем, оным не видела. Смугловат, суховат, но и только. А тут… Нет, это просто вечер близко, тени на землю ложатся длинные. Солнце играет, вот ей и мерещится. А может, виной тому Лялины надежды и те глупые книги о большой любви, которыми она, Василиса, спасалась от жизни. - И волки там – беда. Летом еще ничего, а вот зимой сбиваются в стаи, порой огромные. Тамошние волки крупнее и злее. А еще они умны. Аким подобрался ближе, делая вид, что заботят его исключительно приличия, но видно было, про волков ему тоже интересно послушать. Он-то, в отличие от Василисы, охотник. - Лапы у них худые, крепкие. Сами поджарые. Мех такой густой, что самый лютый мороз его не пробьет. И людей они не боятся. Лезть-то не лезут, пока иная добыча имеется. Но случаются зимы особо лютые. И олени уходят, и лоси с ними, а мелочью всякой не больно прокормишься. Вот тогда-то волки и идут к людям. Вой снова раздался, на сей раз ближе. И вновь прокатилась по телу волна страха, захотелось потянуться, прикоснуться к человеку, который ехал рядом. Но Василиса сдержалась. - В тот год так и было. Зима пришла раньше, чем ждали. И злая, как никогда. Старики баили, что таких зим лет сто уже не помнят… …холод. В доме холод. И печка, которую топили со всем тщанием, ибо платил Демьян за дрова, не скупясь, не спасала от этого холода. Он пробирался сквозь ставни и тонкие стеклышки окон, которые на третий день морозов вовсе заложили лесным мхом. Лучше не стало. Холод полз по полам. Выстуживал полотняные дорожки. И старая хозяйка, уже не чинясь, забывши про приличия, накручивала поверх бумазейного черного платья шаль, а когда и та перестала спасать, вовсе извлекла из сундука тулуп. - Пройдеть, - говорила она, подслеповато щурясь, ибо в доме было темно. У нее имелись свечи, хорошие, восковые, но их она экономила, повторяя, что зима долгая, а новых пойди-ка прикупи. От свечей и печи в доме было дымно. И душно. Но все одно холодно. Только, пожалуй, это не то, о чем следует рассказывать барышне. Хотя и слушают Демьяна с немалым интересом. - Волки сперва спустились к деревеньке… …Ямцуки. Два десятка домов, весьма добротных, сложенных из толстенных, чтоб не промерзли, бревен. И общинный зимний сарай, куда сгоняли скот. В него-то волки и пробрались. - Тогда еще старик сказал, что, верно, не простые звери. Прогрызли крышу, влезли внутрь и там уж… никого живого не оставили. Кого пожрали, кого просто порезали. Демьян поморщился, вспомнив, что увидел: мертвое зверье лежало вповалку. Сарай выстыл, а животные и вовсе покрылись тонким слоем льда. Кое-где и припорошило. Вспомнились и причитания старостихи. И молчание старосты, сжимавшего древнее ружье. И сосредоточенность мужиков, решительность на их лицах. Батюшка, вызванный для порядка, а еще в надежде, что получится убедить местных в земном происхождении зла. А то ведь слухи пошли про ведьму. Или ведьмака. - Тогда-то мужиков вывели на облаву, но она окончилась ничем. Егеря вроде и разведали, где стая днюет, да пока вышли, волков и след простыл. Говорю же, умные твари. Сам Демьян прибыл разбираться вовсе не с волками. И давно был ему след вернуться, только зима смешала планы, задержав в поселке. - А спустя пару дней они и в другую деревеньку наведались. Подавили собак. А еще пробрались в дом. И пострадали люди. Он вовремя спохватился, что не след барышне знать о некоторых вещах. Волки – зверье. И человек для них тоже мясо. - Пока ж разбирались, что да как, стая ушла южнее. Десять верст по снегу пролетела. И полютовала в усадьбе помещика Ясинского… …унеся жизнь полусотни тонкорунных овец, только-только привезенных из графства Хемпшир с тем, чтоб местную породу поправить. Кроме овец пострадали и кони, и коровы, и пара скотников, и ветеринар. Последних не просто растерзали, но пожрали так, что одни кости и остались. - Тогда-то подняли всех, кто готов был идти. А пошли и мужчины, и женщины, и даже дети, - что и тогда Демьяну было удивительно, но он, чужак, держался в стороне. – Стало понятно, что стая эта не просто сама по себе лютует. Больные они. - Бешенство? – уточнила Василиса. - Местные эту болезнь именовали иначе. Ветеринар, которого держал Ясинский, погиб. А других специалистов не было… но да, думаю, что бешенство. Мне сказали, что порой приключается такая беда, что чем дальше, тем хуже будет… - А то, - не удержался Аким и кобылку свою ближе подвел. – Водобоязнь, она такая… Господь помилуй.