Борис промолчал, собрал фотографий в стопку и накрыл их бескозыркой. — Товарищи, вы поиграйте пока в шахматы, а я приготовлю ужин, — предложила Вера, и запоздало спросила Бориса: — Ты в шахматы играешь? — Немного, — ответил он, хотя считался чемпионом в части по шахматам. Играть ему не хотелось, но Вера уже высыпала на стол фигуры, поставила доску и ушла на кухню. С первых же ходов Борис почувствовал, что Павел серьезный противник, и решил: раз игра началась, — тщательно продумывать каждый ход. — Давно служишь? — как бы, между прочим, спросил Павел, выдвигая вперед пешку. — Давненько, — нехотя ответил Борис. — Рулевой, значит? Агеев хотел огрызнуться, но тут же заметил, что Павел смотрит на его нарукавный знак. — Рулевой. — А на этой самой «Ласточке» давно? Борис обозлился. Нагорнюк ему явно не нравился. Он соображал, как бы обидней ответить на учиненный допрос. Но тут дверь распахнулась, в комнату вошла маленькая, удивительно, подвижная женщина, и игра прекратилась. — Добрый вечер, дети, — громко проговорила женщина, бросив на стол туго набитый портфель. Поцеловав в щеку вышедшую из кухни Веру поздоровавшись с Павлом, она взглянула, на Бориса: — А этого молодого человека я что-то не знаю. — Это Агеев. Помнишь, я говорила, что встретилась с ним на выпускном вечере? — A-а, тот самый морячок? — Она подошла к Борису. — Здравствуйте, будем знакомы. Клавдия Васильевна. Борис догадался: это — мать Веры. Он быстро поднялся: — Я, пожалуй, пойду! — Что вы, не обижайте нас, — захлопотала Клавдия Васильевна, — давайте посидим, попьем чайку с айвовым вареньем. Сознавайтесь, вы, наверное, давно не пили чай с вареньем? — Нет, я пойду. Борис почему-то чувствовал себя неловко рядом с этой подвижной женщиной и хмурым, неприветливым Павлом. Он надел бескозырку. — Служба и дисциплина, прежде всего. Я вас отлично понимаю, — с сожалением вздохнула Клавдия Васильевна. — Вера, проводи гостя. …В кубрике, раздеваясь спать, Борис вспомнил, что забыл фотографии на столе у Веры. Глава четвертая. Клавдия Васильевна Всю ночь Борис метался в постели — одолевали кошмары. Ему снилось, что он бредет по дну моря в густой чаше водорослей. Красные стебли обхватывают его руки, ноги, все тело, мешают идти. Борис просыпается, поворачивается на постели. Видения исчезают, но ненадолго. Встал Борис усталый, с больной головой. После завтрака он узнал, что к обеду должны быть погружены все материалы, продукты и к семнадцати часам команда должна быть на «Ласточке». Предстоит новый выход в море. Погрузку закончили быстро. Борис отпросился в город на два часа. …Дверь открыла сама Клавдия Васильевна. — А Вера только что ушла, — сказала она. — Но ничего, проходи, садись, отдохни немного, а то вон как запыхался. Клавдия Васильевна взяла пачку снимков с приемника и подала Борису. — Ты в прошлый раз забыл у нас свои фотографии, — сказала она. — Интересные снимки, особенно вот эти, подводные. Мне впервые приходится видеть такие. Она подсела к Борису: — Вот что, молодой человек, ты чем-то нравишься моей Вере. А я тебя совсем нет знаю. Расскажи-ка о себе, кто ты и откуда. Очевидно, эта женщина обладала удивительным даром — умела заставить собеседника рассказывать все, что есть на душе. Может, она подкупила Агеева замечанием, что он чем-то нравится Вере? Может быть. Но только он чуть ли не целый час рассказывал ей свою биографию, которая на бумаге обычно умещалась на полстраницы. Клавдию Васильевну интересовали мельчайшие подробности его жизни: сколько раз он болел в детстве и чем, сколько в их деревне дворов, богатые ли урожаи получают в колхозе, любит ли Борис рыбную ловлю, кем себя видит в будущем, к чему стремится — все, все. Не спрашивала Клавдия Васильевна только о том, где и как, на каком корабле проходит его служба, очевидно, понимая, что это составляет предмет тайны. Когда Борис выговорился, она спросила: — Скажи, дорогой, тебе нравится Павел? — Нагорнюк? — с недоумением переспросил Борис. — Тот, что вчера здесь был? — Да, он. — Откровенно говоря, не нравится, — прямо сказал Борис. — Молодец! Люблю искренних людей, — похвалила Клавдия Васильевна, но лицо ее помрачнело. — Однако ты его мало знаешь. Я бы тебе посоветовала поближе с ним познакомиться. Глава пятая. Куда девалась фотопленка? Агеев две недели отсутствовал в городе. По горло занятый работой на «Ласточке», он временами вспоминал разговор с Клавдией Васильевной: «Для чего ей нужна моя биография? И зачем непременно я должен сойтись с ее Павлом? — думал Борис. — Однако душевная женщина!». И перед его взором возникало лицо Вериной матери — доброе, внимательное, с веселыми, ласковыми глазами. …Наконец, пришли с моря. Спецкоманде разрешили увольнение. Борис побрился, нагладил форму, повесил на плечо фотоаппарат и отправился на свидание. Веру он неожиданно встретил у троллейбусной остановки. Она была не одна, с другой девушкой. — Знакомься, это моя подруга Лена. Она работает в нашей фотографии. Вера была весела, откровенно радовалась встрече. Заметив на плече у Агеева аппарат, попросила: — Сфотографируй, пожалуйста, нас с Леночкой. А то работаем в фотографии, делаем портреты других людей, а нас некому снять. Борис сделал несколько кадров, и пленка кончилась. Решено было сейчас же ее проявить на квартире у Веры. Лена, сославшись на дела, оставила Веру вдвоем с моржом. Через час пленка была обработана. — Чудесные негативы получились, — разглядывая пленку, сказал Борис, — тут снята и наша «Ласточка», Взгляни, что за красавица! Вера мыла бачок под краном, сказала: — Успею еще. Вешай скорее сушить, а то эмульсию поцарапаешь. Борис прикрепил кнопками пленку на переплете окна, открыл форточку, чтобы воздухом обдувало. Закончив мыть принадлежности, Вера предложила: