— Поверь, она тоже вряд ли будет в восторге. — Не думаю, что… — Эй, вот ты где! — прерывает нас новый голос. — Я уж думала, что не найду тебя. Девушка моего возраста, в синей кофте с короткими рукавами и спортивных шортиках, светлые волосы собраны в низкий хвост. Кожу покрывают веснушки, и явно не только нос и щеки, но и все тело. Лицо мне знакомо по вырезкам из моей папки, хотя его обладательница там обычно в шапочке для плавания. Улыбка, адресованная Милли, становится шире, когда Обри замечает меня. — Ой, извини. Кажется, я помешала… — Нет-нет, — обрывает ее Милли и указывает на меня с видом ведущей шоу, вручающей какой-то бесполезный приз. — Знаешь, кто это? Джона! Брови Обри взлетают вверх, она в замешательстве переводит взгляд с Милли на меня и обратно. — Правда? — Да, судя по всему, — пожимает плечами Милли. Глаза Обри продолжают бегать туда-сюда. Даже без улыбки в выражении ее лица остается какое-то дружелюбие. И честность. Похоже, она совсем не умеет врать. — Вы меня что, разыгрываете? Кажется, настало время моего выхода. — Ну извините, что не свечу своей физиономией во всех соцсетях, как другие безмозглые лемминги, которым не хватает чужого внимания. — А… Теперь вижу. Привет, Джона, — кивает Обри и оглядывается на Милли, которая то и дело косится на океан, будто прикидывая, не спихнуть ли меня за борт. — Ты не очень смахиваешь на Стори. — Я похож на мать. Обри со вздохом убирает с глаз прядь тусклых волос. — Я тоже. — Она глубоко втягивает воздух, словно готовясь нырнуть в холодную воду. — Давайте спустимся вниз, поболтаем немного. Нам не помешает узнать друг друга получше. Через полчаса Милли доходит до кондиции. Я не знаю ее настолько, чтобы быть полностью уверенным, но готов поставить все, что у меня есть, — она меня терпеть не может. Миссия выполнена, я считаю. — Пойду возьму себе выпить. — Милли поднимается с места в кабинке у окна, где мы сидим. — Обри, ты хочешь чего-нибудь? Или, может, вместе пойдем? Вопреки моим ожиданиям, та не срывается за ней. Она сидит с отсутствующим видом, то и дело настойчиво заглядывая в телефон, и каждый раз — как сейчас, например, — ее взгляд затухает. Кажется, она чего-то ждет. — Нет, спасибо, — бормочет она. Милли направляется к лестнице. Между нами двумя повисает молчание. Обри методично копается в телефоне. Мой вдруг тоже гудит в кармане. Сообщение от контакта, записанного у меня как «Джей-Ти». «Как идут дела?» Весь напрягшись, я печатаю в ответ: «Отлично». «Это все, что ты мне хочешь сказать?» Могу еще послать куда подальше. Однако набираю только: «Ага. Ну, мне пора». Не обращая внимания на сигнал о еще одном сообщении, я убираю телефон обратно. Обри поднимает руки к волосам, затягивая хвост потуже. — Кстати, мои соболезнования по поводу «лагеря гениев», — говорит она. — Что? — Это мы с Милли так назвали твой научный лагерь, куда ты собирался, — поясняет она, склонив голову набок. — Может, у тебя еще будет шанс? Следующим летом, например? Или уже слишком поздно? — Да. Весь смысл был в дополнительных баллах для поступления в колледж. В отсутствие Милли сарказм у меня как-то не получается. Разговаривать так с Обри — все равно что пинать щенка ногами. — Жаль. Честно говоря, не думала, что ты все-таки поедешь на остров. Ты вроде так резко был против… — Оказалось, что у меня особо нет выбора. — Похоже, у нас у всех его не было. Обри закидывает ногу на ногу и, покачивая ступней, уставляется в окно на сгущающиеся тучи. От Хайанниса до Чаячьего острова тридцать пять миль, и погода портится чем дальше, тем больше. — Твой отец — дядя Андерс… — Обри произносит так, будто это имя персонажа из фильма. — Какой он? Я совсем его не помню. Кажется, последний раз мы виделись, когда мне было пять? — Он… настойчивый, я бы так сказал. Голубые глаза Обри рассеянно глядят куда-то вдаль. — О нем папа меньше всего говорит. Мне кажется, тетя Аллисон ему ближе всего, к дяде Арчеру он относится как-то покровительственно… А вот твоего отца едва вспоминает. Не знаю почему. Сглотнув, я облизываю губы. Это скользкая тема. Как много можно ей сказать? — Отец, он… всегда был как бы «белой вороной» в семье. По крайней мере, ему самому так казалось, насколько я понимаю. — Вы с ним близки? С этим козлом?! Еще чего! Однако я проглатываю неприятную правду и, изображая безразличие, пожимаю плечами: — Все сложно. Сама, наверное, сталкивалась… — Да уж. Особенно в последнее время. Окно покрывается капельками дождя. Обри, приложив ладони козырьком к стеклу, выглядывает наружу. — Думаешь, она будет ждать нас на пристани? — Милли? Считаешь, найдет до того времени компанию получше? — не без надежды спрашиваю я. — Да я не про нее, — смеется Обри. — Про бабушку. Ее искренняя реакция застает меня врасплох. Мы как-то слишком легко нашли общий язык, и это не здорово. Как говорят на всяких реалити-шоу: «Я здесь не для того, чтобы заводить друзей». — Ага, сейчас, — фыркаю я. — Она больше ни одного письма не прислала. Лицо Обри омрачается. — Тебе тоже? Я шесть раз ей писала, и она не ответила. — Я не написал ни разу — с тем же результатом. — Прямо мороз по коже. — Обри даже слегка поеживается, хотя речь, понятно, идет не о температуре. — Не понимаю. Ну ладно, впервые написать своим внукам с предложением о работе — как будто не родным, а просто наемным помощникам! Но могла бы по крайней мере как-то поддерживать контакт… В чем вообще весь смысл, если она даже не пытается узнать нас поближе? — Дешевая рабочая сила, — пытаюсь пошутить я, но у Обри только еще больше опускаются уголки рта. Я уже собираюсь отойти под каким-нибудь предлогом, когда замечаю яркую красную вспышку на лестнице — Милли возвращается. Это должно было бы подстегнуть меня еще больше, но я почему-то не двигаюсь с места. — Разбирайте. Милли с трудом удерживает в руках четыре пластиковых стакана — один с прозрачной жидкостью до краев и большой долькой лайма, три других со льдом. Усевшись рядом с Обри, разливает содержимое поровну и протягивает нам двоим. — За — ну, не знаю, за долгожданную встречу с таинственной Милдред, наверное. Мы чокаемся. Обри делает длинный глоток, но почти тут же все выплевывает. — Фу! Милли, что это?! Та невозмутимо протягивает ей платок. — Пардон, забыла про лайм. — Она выдавливает в стаканы сок из дольки. — Джин с тоником, а что? — Ты серьезно?! — Обри с гримасой отвращения отставляет свой. — Спасибо, но я не пью спиртное. Как тебе его вообще продали? — У меня свои хитрости. — Милли отвлекается на гуськом спускающихся по лестнице пассажиров, которых дождь прогнал с верхней палубы, потом вновь переводит взгляд на нас с Обри. — Ну, потрепались на славу, давайте теперь всерьез. Что мы друг от друга скрываем? У меня разом пересыхает в горле. — О чем ты?