— Охрана здесь уже не та, что прежде. Тебе бы меня поблагодарить — я сейчас все разъясню, пока тут всех не хватил удар от мысли об инцесте. Этот парень… — он дергает головой в сторону Джоны, — …не мой сын. Мой — вот. Джей-Ти! Я бы узнала своего настоящего двоюродного брата даже без названного имени. На окрик вперед нерешительно выступает практически точная копия дяди Андерса, только вместо высокомерной ухмылки на лице с мелкими чертами виновато-изворотливое выражение. — Позволь тебе представить, Дональд, — Джона Теодор Стори! — Ни хрена ж себе, — выдыхает кто-то мне в ухо одновременно с поднявшимся в зале несмолкающим рокотом голосов. Обернувшись, я вижу Бриттани в форме официантки и хватаюсь за руку девушки, как за спасительную соломинку. Происходящее кажется настолько нереальным, что я не удивилась бы, если бы под моей ладонью оказался только воздух, но, к счастью, этого не происходит. — Так Джона — совсем не Джона? — спрашивает Бриттани. — Ну, он тоже, в общем-то… — несвязно бормочу в ответ я. — Там все сложно. — То есть они с Милли на самом деле не… — Ее глаза бегают от Джоны к Джей-Ти, и она сама себе кивает. — Ну, теперь многое становится понятно. — Господи, что ты тут пытаешь провернуть, Андерс? — произносит Дональд. Тот кладет руку на грудь. — Я? Провернуть? Ей-богу, ничего. Однако, боюсь, вы все стали жертвами обмана. Из младших Стори только у моего сына хватило совести в нем не участвовать. — У меня начинает неприятно подсасывать в животе, а дядя Андерс продолжает: — Полагаю, собравшиеся считают, что внуков пригласила сюда моя мать. Ничего подобного. Позвольте мне объяснить, что здесь на самом деле происходит. Ему внимают, затаив дыхание. Играя на публику, он тяжело вздыхает. — К детям обратился мой брат Арчер, предложив им подзаработать обманным путем, а сам надеясь приблизиться к матушке. Джей-Ти единственный отказался, и тогда Арчер нашел ему замену. Я представления ни о чем не имел, пока не увидел фото соседского мальчишки на похоронах Фреда Бакстера. Я спросил сына — какого черта Джона Норт там делает в компании твоих двоюродных сестер? И вот так мы догадались, что же здесь творится. Я на секунду прикрываю глаза, вне себя от досады. Из-за какого-то снимка в газете! Нужно было сообразить, что родители станут следить за местными новостями. Увидев фото, дядя Андерс тут же понял обман Джей-Ти. Не знаю, как быстро тот признался во всем — не только в подмене, но и в том, что приглашение на самом деле было от дяди Арчера. После этого ничего не оставалось, как, перевернув все с ног на голову, сделать из нас козлов отпущения, лишь бы сохранить свои шансы на примирение с Милдред. И, похоже, это сработало. Публика, купившись на дешевый спектакль Андерса, оживленно перешептывается между собой, прикрываясь ладонями. — Ты лживый мешок дерьма! — взрывается наконец Джона, буквально выплевывая слова. — Хочешь всем тут лапшу на уши навешать, как моим родителям?! Твой сын сам мне это предложил и… — Ну же, Джона, — прерывает его Андерс с деланой улыбкой, одновременно терпеливой и огорченной. — Надо уметь вовремя остановиться. Никто здесь не поверит ни единому твоему слову. — Он говорит правду! — вырывается у меня. Отпустив руку Бриттани, я хватаю за рукав Дональда Кэмдена и дергаю, пытаясь привлечь его внимание. — В смысле, Джона Норт! Джей-Ти ему заплатил! И мы только на прошлой неделе узнали, что приглашение было от дяди Арчера. Он… Я осекаюсь, заметив взбешенный взгляд Дональда. Кажется, я все сделала только хуже. — Серьезно? Ты ведь Обри, да? — обращает ко мне свою снисходительную улыбку дядя Андерс. — То есть тебе было известно, что это не твой двоюродный брат и что вас затащил сюда Арчер, но рассказать бабушке ты не удосужилась? И ты хочешь всех убедить, что остальное, о чем я говорил, — ложь? Да ладно! — Его голос становится вкрадчивым. — Но я понимаю, почему ты на это согласилась. Твоему отцу трудно угодить, не так ли? Тебе непросто завоевать его любовь. Его слова как удар под дых. Хотя дядя Андерс и не видел меня с раннего детства, он знает, куда бить. Тем временем он продолжает переворачивать все с ног на голову, выставляя себя и Джей-Ти в самом безупречном свете, зато мы, остальные, выглядим как кучка беспринципных охотников за деньгами. Что хуже всего, эта версия выглядит не намного фантастичнее того, как все было на самом деле. — Где матушка? — вопрошает дядя Андерс. Нахмурившись, он оглядывает свою аудиторию, заметив наконец, что самый важный слушатель отсутствует. — Пусть узнает, что хотя бы для одного из ее внуков честность и уважение — не пустые слова! — Она, слава богу, ушла, и ей не пришлось наблюдать все это представление. Да и с меня довольно. — Дональд поднимает руку и щелкает пальцами. — Пора и честь знать. Появившиеся будто по волшебству мужчины в темных костюмах берут дядю Андерса под руки. Тот багровеет от злости. — Какого черта, Дональд?! — вопит он. — Я же твою задницу спасаю! — Его сына тоже, — командует Кэмден. — И второго мальчишку. Выставьте их всех отсюда. Вокруг поднимается хаос, беспорядочное движение и крики. Дядю Андерса тащат к выходу, он сопротивляется, крича во все горло: — Это мой дом, Дональд, чтоб тебя! Не твой, а мой! Появляются еще несколько костюмов, окружают Джей-Ти и Джону и выволакивают и их тоже. Милли смотрит на все пустым взглядом… Господи, Милли! Она по-прежнему одна там, на балконе! Я протискиваюсь через толпу, бросаюсь в дверь и наконец оказываюсь рядом. Одного взгляда в остекленевшие глаза достаточно, чтобы понять — шок и шампанское сделали свое дело. В любой другой вечер Милли со своим острым язычком не дала бы дяде Андерсу спуску. Однако сейчас, когда я беру ее за руку, сплетая наши пальцы, кузина только смотрит на нее так, будто не понимая, что это за странный отросток. — Я должна была сообразить, — говорит она заплетающимся языком. — Какая же я дура! — Ничего подобного, — возражаю я, убирая прядку волос у нее с лица. — Что ты должна была сообразить? — Что это про родителей Джоны… — А? — не понимаю я. Милли, конечно, здорово набралась, но нужно заставить ее как-то сосредоточиться. — Можешь объяснить подробно? Она прижимает руку ко лбу, словно пытаясь собраться с мыслями. — Я читала в провиденсской газете статью про семьи, потерявшие деньги из-за дяди Андерса. Один человек сообщал, что ему пришлось подать на банкротство, и… Господи, его фамилия была Норт, Фрэнк Норт! Как я не связала одно с другим?! — Ее взгляд твердеет, в нем вспыхивает отблеск прежнего огня. — Потому что Джона не сказал мне! Нам обеим! Все это время мы его защищали, молчали о том, кто он такой на самом деле, а он не удосужился признаться — ой, кстати, у меня на вашу семейку зуб, да еще какой! — Ух-х-х, — выдыхаю я. В голове проносится фраза «Хочешь всем тут лапшу на уши навешать, как моим родителям?!», на которую в пылу скандала я не обратила особого внимания. Поведение Джоны сразу становится куда более понятным. Неудивительно, что он вышел из себя при упоминании имени своего обидчика. — Но зуб у него на дядю Андерса, получается. — На остальных, похоже, тоже. — Милли стискивает руки на груди. — Он использовал нас как прикрытие. Держался с нами заодно, чтобы в какой-то момент сделать что-то подобное и опозорить всю нашу семью. И я дала ему для этого отличную возможность. — Нет, — быстро говорю я. — Он не стал бы так поступать. Она не отвечает. Я сжимаю ее руку. — Милли, послушай! Даже если бы Джона оказался полным уродом — а я так не считаю, — он все равно не настолько хороший актер. Ты же почти сразу его раскусила, помнишь? — Но, видимо, не до конца, — хмуро говорит она. Я пытаюсь подобрать нужные слова, чтобы успокоить ее, но, прежде чем успеваю что-то сказать, через дверь заглядывает Дональд Кэмден. На его лице выражение холодной ярости. — Вы обе — марш к себе в общежитие. С вами я завтра разберусь. Глава 18. Джона Я перебрал много вариантов, как может закончиться мое пребывание на Чаячьем острове, но никак не представлял, что буду спешно запихивать свои вещи в спортивную сумку, пока надо мной стоят два мужика в костюмах. — Я арестован? — выпаливаю наконец я. Первый хмыкает. Они похожи — оба блондины за тридцать, — но этот выше и шире в плечах. В руках у него сумка с моим взятым напрокат смокингом — едва мы оказались в общежитии, мне велели переодеться. По крайней мере, хоть в коридор вышли. — Мы не копы, парень, а служба безопасности. Наша задача — доставить тебя с территории курортного отеля в городскую гостиницу. У тебя одна ночь, чтобы связаться с ответственным за тебя лицом — родителем или опекуном. Миссис Стори выразила пожелание, чтобы завтра к вечеру тебя на острове уже не было. — Костюм № 1 говорит ровным, почти скучающим тоном, в конце добавив: — Что с тобой будет дальше — не наша проблема. Я в ответ закрываю молнию сумки. Костюм № 2 воспринимает это как сигнал и снова хватает меня под локоть. — Так, двигаем. — Иду уже, — бросаю я, стряхивая его руку. — Только мне надо написать сообщение. Нужно же как-то «связаться с ответственным за меня лицом», правильно? — По дороге напишешь, — отвечает тот с прежним безразличным выражением. Подтолкнув меня к двери, он закрывает ее за нами. Я щурюсь от яркого света люминесцентных ламп — после полутьмы комнаты он кажется ослепительным. Когда темные пятна перед глазами наконец рассеиваются, я вижу с полдюжины знакомых лиц. Все «Тауи», кто не работает и не приглашен на бал, высыпали в коридор полюбоваться на мое позорное изгнание. На двенадцатимильном острове новости разносятся быстро. — Пока, Джона, — кидает сосед Рида Чилтона. — Если это твое настоящее имя. — Вернитесь в комнаты, — командует Костюм № 2. — Представление окончено. Никто его не слушает. Я не поднимаю головы, пролистывая список контактов в телефоне. Меня, однако, интересует не номер отца. С этим я разберусь позже. Мой палец останавливается на имени Милли. «Прости меня. Я все испортил», — набираю я. Стоит мне подумать о произошедшем, как меня начинает мутить. Когда Дональд Кэмден оборвал наш поцелуй, мое время как Джоны Стори истекло, я знал это и отчасти даже испытал облегчение. Что я должен был сделать потом? Взять Милли за руку и объявить во всеуслышание — мы не двоюродные брат и сестра, — чтобы все перестали пялиться на нее с гневом и отвращением, а сосредоточили заслуженный негатив только на мне. И пусть бы именно на меня обрушилась тяжесть последствий. Или мы с Милли встретили бы это будущее вместе. С того дня, как она стащила у меня бумажник и вызвала на разговор, я ни о чем другом так не мечтал. А вместо этого я поддался своей фантазии отомстить Андерсу Стори, хотя еще за завтраком в Кэтминт-хаусе решил от нее отказаться. Оно того не стоило — подставлять обеих девушек. Однако вчера, вне себя от всего случившегося, оскорбленный и униженный Милдред, я позволил обиде взять верх. И мало того, что паршиво поступил с Милли, так еще ничего и не вышло. Все, чего я добился, — дал Андерсу возможность выступить со своей лживой речью. Погруженный в свои мысли, я даже не замечаю, что мы уже достигли городского центра, пока не вижу яркие огни пристани. Костюм № 1 ведет машину, № 2 на телефоне. Мы останавливаемся перед краснокирпичным зданием. — Прибыли, — говорит второй в трубку, кладет ее и оборачивается ко мне: — Отель «Готорн», твое пристанище на эту ночь. Обслуживание в номерах включено, но не свыше пятидесяти долларов. Тебе выписан билет на завтрашний паром — в одну сторону, рейс любой, какой выберешь. Первый в семь утра, последний — в четыре часа дня. Все понятно? — А если я не попаду на паром? — Я бы тебе этого не советовал, — звучит ответ все тем же монотонным голосом. — Идем, надо тебя зарегистрировать. Первый остается в машине с включенным двигателем, а мы двое отправляемся внутрь. Довольно странно, когда подростка заселяет в гостиницу в девять вечера мужик в костюме, однако девушка за стойкой, если и думает что-то по этому поводу, никак не проявляет своих мыслей, безучастно смотря в компьютер. — Ваш номер двести пятнадцать. Лифт дальше по коридору налево, либо можете воспользоваться лестницей — она направо за углом. Вам нужна помощь с багажом?