Лина осторожно спустила кошку на пол, встала и подошла к окну. Пейзаж показался знакомым. Где-то она уже видела этот тополь и эту скамейку… Боже, это же тот самый двор, в котором она когда-то гуляла в обеденный перерыв и где однажды заметила Кузнецова и Полину! Да это же… ну да, та самая пристройка! Они сейчас находятся в той самой служебной, а точнее, конспиративной квартире редакции «Страны Советов». Интересно, кто и когда ее приватизировал и как бывшей секретарше досталось это жилье?.. – Ирина, столько всего случилось за те годы, пока мы не виделись! – вздохнула Лина, когда хозяйка вернулась в кухню с коробкой пирожных. – Многих уже нет на свете. – Ну, а что ты хочешь, бессмертных людей не бывает, – грустно усмехнулась Ирина. – Большинство сотрудников «Страны Советов» к началу девяностых подошли уже в почтенном возрасте… и вообще в те годы люди умирали раньше, хотя никаких смертоносных коронавирусов еще не существовало. Ирина подлила Лине чаю из темно-синего чайника с тонкой золотой сеткой на круглых боках. Чайник, как и чашки, и сахарница, был из знаменитого сервиза «Кобальтовая сетка» с клеймом ЛФЗ. В наше время такой тонкий фарфор стоит немалых денег, и Лине показалось, что Ирина осталась довольна впечатлением, которое произвела ее изысканная посуда на гостью. Лина для приличия отхлебнула чаю, однако к пирожному даже не притронулась. Она чувствовала непонятное напряжение и подступавщую к горлу тошноту. Странно… Они с Ириной были одни в квартире, лишь кошка тихонька мяукала и терлась о ногу Лины, попрошайничая кусочки колбасы со стола. – К сожалению, некоторые из наших пожилых коллег умерли не своей смертью, – тихо сказала Лина и погладила кошку. Мурлыканье животного немного ее успокоило, и она продолжала. – Кузнецова бандиты жестоко пытали и потом убили, а Ищенко насмерть сбил джип неподалеку отсюда – на Большой Дмитровке. – Ну, знаешь, в начале девяностых чего только ни случалось… Кузнецов, если ты помнишь, постоянно летал за границу. В конце девяностых в нескольких газетах написали, что он возил деньги КПСС компартиям западных стран. Да ты, наверное, и сама читала про это в прессе. Что касается Романа Лаврентьевича… У него всю жизнь была скверная привычка переходить дорогу в неположенном месте. Помнишь, мы когда-то смеялись над тем, как он руку поднимал? Старик был уверен, что поток машин по его сигналу обязан остановиться. В общем, эти двое сами виноваты в своей гибели. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Они пошли в конце жизни не по той тропинке, вот и отправились на небо лет на десять раньше своих ровесников. Лин, о чем мы вообще с тобой говорим?! Так давно не виделись, столько всего за эти годы произошло! А мы сидим и бесцельно тратим время, словно старый нафталин пересыпаем. Давай-ка сменим тему на более веселую, а то твои пирожные в рот не полезут! – Раньше я купила бы их в Столешниках, но той кондитерской на прежнем месте уже давным-давно нет, как нет и нашей прежней жизни. Погоди, сейчас сменим тему, только для начала давай расскажу тебе продолжение этой «нафталинной» истории. Сын Ивана Кузнецова Петр Иванович провел собственное расследование и, видимо, сумел узнать, кто ограбил и убил его отца. Но вот совпадение! Вскоре Кузнецов младший скоропостижно умер. По одной из версий, его отравили сильнодействующим веществом во время ужина в ресторане. Журналиста Максима Крохотова, который взялся расследовать подозрительную смерть депутата, через несколько дней застрелил на Арбате снайпер. Недавно этим делом занялся еще один журналист-расследователь, молодой да ранний, и вот теперь его жизнь под угрозой. Ира, я в отчаянии! Сколько еще смертей утянут за собой эти проклятые деньги партии? Мне все чаще кажется, что на них и впрямь лежит проклятие. В средние века проклятие лежало на сокровищах тамплиеров, позже – на деньгах масонов. Теперь история повторяется. Впрочем, партийно-гэбэшная верхушка позднего СССР представляется мне такой же масонской ложей – с ее тайнами, круговой порукой, жестокими правилами и законами. – Ой, Лин, ты слишком глубоко копаешь! Ирина хрипло рассмеялась, подлила Лине и себе чаю и продолжала: – В Москве каждый день кого-нибудь убивают. Для нашего города – это отнюдь не новость. Давай лучше поговорим о чем-нибудь боле веселом. – А веселое, Ирочка, то, что нити всех убийств сходятся к мужчине по имени Гиви. Представляешь, этот монстр, на котором столько трупов, – тезка твоего мужа! – сказала Лина и взглянула на Ирину в упор. Она почувствовала, что совершенно некстати задрожали коленки, по спине побежали знакомые мурашки и предательски дрогнул голос. Кошка почувствовала ее волнение и замурлыкала громче. Лина погладила ее и постаралась успокоиться. Меньше всего ей сейчас хотелось расплакаться перед Петровой. – Слушай, да мало ли в Москве Гиви? Грузинская диаспора в столице одна из самых многочисленных… – сказала Ирина. Она блестяще владела собой, ни один мускул не дрогнул на лице хозяйки. Тем временем Лина продолжала: – Среди тех, кто постоянно общается с депутатами и миллиардерами, насколько мне известно, человек по имени Гиви один. Я навела справки: этого Гиви в нашей управляющей элите прекрасно знают. Знаешь, я много размышляла над тем, кто похитил деньги Кузнецова-старшего, и у меня появились некоторые соображения. Я пришла к тебе ими поделиться. – Серьезно? Ты решила увидеться со мной через столько лет лишь за тем, чтобы рассказывать подобные глупости и делиться досужими домыслами? Ну хватит, Лин, признайся, что ты прикалываешься или, как теперь модно говорить в социальных сетях, «троллишь» меня. Ирина расхохоталась неестественно громко, ее рука дрогнула, и капля крепкого чая пролилась на белую скатерть, вышитую синими колокольчиками с золотыми тычинками, так удачно подобранную в тон посуде. Она с досады ругнулась, и кошка отпрянула от стола. Лина вновь взглянула хозяйке в глаза и вздрогнула. Ирина изменилась в лице, но это случилось не из-за пятна на скатерти. Она словно постарела за эти несколько секунд лет на десять. Под всеми косметическими ухищрениями и пластическими операциями проступило лицо усталой немолодой женщины, перешагнувшей рубеж шестидесятилетия. Лина поняла, что попала своими сумбурными догадками в точку. Она сделала глубокий вдох и продолжала: – Размышляя об этой запутанной истории, я пришла к выводу, что ты, Ирочка, первая узнала о деньгах партии, которые Кузнецов возил за границу. Без твоих связей Гиви никогда в жизни не вышел бы на такой большой куш и на таких серьезных людей. Простому барыге-лошаднику Гиви Гамдлишвили офицер КГБ Иван Кузнецов был явно не по зубам. Для того, чтобы провернуть операцию с деньгами КПСС, присвоенными Кузнецовым, были необходимы твои, Ирина, давние знакомые со Старой площади и с Лубянки. Ответственный работник ЦК КПСС Алексей Куропаткин и офицер КГБ в отставке, ныне депутат Виталий Дмитрук знали о деньгах, которые фотограф Кузнецов должен был передать им с подельниками. Казалось, все шло по тщательно разработанному плану. Исторический поворот событий спутал все карты. Страна под названием СССР стремительно исчезла, журнал «Страна Советов» тоже, а КПСС самораспустилась в три дня. Короче говоря, Иван Кузнецов решил под шумок присвоить денежки, поделившись с Валерием Мендосом, собкором той страны, куда он привез немалую сумму в валюте, а также с Романом Ищенко, с ним он работал в редакции «Страны Советов». Видимо, Ищенко обещал Кузнецову надежное прикрытие. У нашего Романа Лаврентьевича, по его словам, остались крепкие связи на Лубянке. Однако Роман блефовал. Никаких связей у полусумасшедшего разведчика, много лет работавшего завхозом редакции, давно не осталось. Одним словом, твой, Ирина, давний куратор из КГБ, который также курировал поездки Кузнецова за границу, и еще один твой знакомый, бывший цэковский функционер Алексей Куропаткин, его ты знала с времен журнала «Страна Советов», решили отобрать у Ивана сумму со многими нулями в американских долларах. Бывшим партийно-кагэбэшным функционерам стало ясно, что забрать деньги у «кинувшего» их фотографа возможно только силой. Он ведь был крепкий орешек, этот фоторепортер, иначе бы не возил столько лет в чемодане валюту через многие границы и страны. Бывшим функционерам потребовался тот, кто сделает за них грязную работу за. Разумеется, за приличное вознаграждение. Вот тут-то и появился человек, готовый решить все вопросы без лишних сантиментов. Как говорится, разобраться по бандитским «понятиям». Этим человеком стал твой муж Гиви Гамдлишвили. По всему выходит, что это ты познакомила с ним в самом начале девяностых своих знакомых из партийно-гэбэшных структур. ЦК КПСС и КГБ вскоре после 1991 года канули в Лету, но многие сотрудники этих ведомств были еще молоды, активны и постоянно размышляли о том, что делать дальше. Они понимали, что большие состояния во все времена делаются во время всеобщей неразберихи. К тому же заказчики знали: в случае неудачи они смогут надавить на Гиви через тебя, его жену. Впрочем, Гиви и сам сообразил: шанс, который может обеспечить вам с ним безбедное существование на долгие годы, выпадает один раз в жизни. Твой муж по характеру игрок, поэтому решил поставить на карту все. Даже свою и твою жизни. Стоит ли сомневаться в том, что он выторговал себе хороший процент при дележке крупной суммы? В общем, подельники поняли, что Гиви настоящий отморозок, и если они его кинут, «молодой грузин» избавится от них любым способом. В итоге они согласились на все его условия. Похитить Кузнецова для Гиви не составило особого труда. Размышляя об этом, я пришла к выводу, что ему помогла именно ты, Ирочка. Именно ты выманила Кузнецова под каким-то правдоподобным предлогом на «стрелку». Тебе он поверил, хотя стал к тому моменту очень осторожен. Иван Петрович несколько дней чувствовал за собой слежку. К тому времени Кузнецову не раз угрожали бывшие кураторы. Иван долго ухитрялся избегать опасности, но в тот раз поехал на встречу, потому что знал тебя давно и всецело доверял. Как оказалось, напрасно. Гиви не церемонился с Иваном Петровичем. Не хочется даже представлять, что он с ним делал. Под пытками фотограф согласился перевести прикарманенные «деньги партии» на компанию Куропаткина и на счета Гиви Гамдлишвили и Виталия Дмитрука в офшоре. Пока был жив Роман Ищенко, оставалась опасность, что подельник Кузнецова рано или поздно разболтает, кому не следует, про их совместную операцию в начале девяностых, а также расскажет о своих соображениях относительно гибели подельника. Не удивительно, что Ищенко погиб в автокатастрофе. Его гибель была явно подстроена. В интернете я нашла информацию, что вскоре на болгарском курорте был злодейски убит ножом в спину бывший собкор журнала «Страна Советов» в Мексике Валерий Мендос. План бывших советских функционеров удался. Те, кто забрали себе деньги партии, оказались мертвы. Преступников не нашли, а Гиви стал незаменимым помощником двух главарей партийно-гэбэшной группировки. Шли годы. Дмитрук и Куропаткин удачно распорядились деньгами партии и стали уважаемыми членами общества. Им казалось, что все давно забыто, что «лихие девяностые» остались в прошлом. Они давно играли, как говорится, «в высшей лиге». Один крупный предприниматель, другой депутат, глава комитета в Государственной Думе. Статусные, уважаемые люди… Казалось, эти двое, сохранявшие свои денежки под прикрытием отморозка Гиви, предусмотрели все… И тут вдруг на сцену выходит Кузнецов-младший. Он, разумеется, знал, что его отца ограбили и убили в начале девяностых. В общем, депутатом Петром Кузнецовым овладела навязчивая идея: найти и забрать у грабителей «его» деньги. Он поднял все свои депутатские связи, подключил силовиков и в конце концов узнал, кто заказал убийство и ограбление его отца в девяностые. Оказалось, что эти люди до сих пор живы, хоть и здорово постарели. Оставалось самое трудное: забрать у похитителей деньги, которые Петр Кузнецов считал своими. Не так давно, во время ужина в ресторане депутат Кузнецов крупно поговорил с предпринимателем Куропаткиным и главой комитета Госдумы Дмитруком в присутствии Гиви Гамдлишвили. Петр дал им всем понять, что ему известна их роль в убийстве отца. Пригрозил, дескать, он молчать не станет и, если не получит деньги с набежавшими за эти годы процентами, его знакомые проведут осень жизни не на уютных виллах у теплых морей, а в суровой российской тюрьме. Авторитетные люди поняли, что депутат не шутит, и вскоре решили: единственный выход сохранить деньги и репутацию – избавиться от Кузнецова навсегда. Разумеется, открыто убивать Петра Ивановича было опасно. Все-таки депутат Госдумы – не журнальный фотограф. В итоге Петра отравили в ресторане сильнодействующим ядом, который удачно сымитировал сердечный приступ. Такие яды давно имеются в распоряжении спецслужб, и Дмитрук получил к ним прямой доступ через бывших коллег из тех самых органов безопасности. Преступники не ожидали, что обычной для немолодого человека смертью заинтересуется известный журналист-расследователь Максим Крохотов. В беседе с Дмитруком, проходившей в кабинете депутата, Крохотов показал Дмитруку копию договора, которую сумел раздобыть. По этому договору деньги Кузнецова переходили некоей фирме, к которой имел прямое отношение Куропаткин и ранее Кузнецов, передавший свои акции Куропаткину в управление, как только он стал депутатом. Одним словом, Макс дал понять, что ему многое известно. Пришлось Гиви снова пойти на «мокрое дело». Твой муж нанял снайпера, разумеется, предварительно оговорив с хозяевами крупную сумму за свои и его услуги. Согласись, то, что он дважды избил журналиста, который решил продолжить расследование Крохотова, в сравнении с его предыдущими «подвигами» – это так, семечки… Лина замолчала и почувствовала, как дрожь усиливается. Она взглянула на Ирину в упор. Та сидела с бледным, враз постаревшим лицом и не говорила ни слова. – Я пришла к тебе, Ирина, чтобы помочь. Круг сужается. Следственный отдел имеет доказательства причастности твоего мужа ко всем этим преступлениям. Ты должна сама явиться в полицию и сделать чистосердечное признание. Я уверена, что ты не убивала людей, это все проделывал Гиви… – Ну что же ты замолчала, Линочка! Пожалуйста, продолжай! Все это очень интересно. Лина похолодела. Из коридора вышел Гиви в спортивных штанах и в черной футболке, под которыми играли накачанные мышцы. Он подошел к Ирине, обнял жену за плечи, поцеловал в макушку, затем нагнулся, погладил кошку и лишь потом поднял на Лину влажные, как у рысака, темно-карие глаза с длинными ресницами. – Нет, ты говори, Линочка, не стесняйся, – процедил Гиви. – Наговорись напоследок, пока я не заткнул твой поганый рот. Надеюсь, ты сейчас, вот прямо в эту минуту поняла, что уже не выйдешь отсюда живой. Лина с ужасом смотрела на человека, которого она когда-то видела молодым, красивым и удачливым. Она не могла произнести ни слова, лишь кивнула в ответ. – Люблю сообразительных дам! – сказал Гиви и издал неприятный смешок, похожий на звук переключившегося холодильника. Лина собиралась что-то сказать, но не могла. Она сидела на кончике стула и с ужасом взирала на Гиви. Потом она перевела взгляд на Ирину, моля о помощи, однако Петрова так же молча смотрела на нее пустыми, ничего не выражавшими глазами. – Я же просила тебя о встрече наедине, – прошептала Лина. – Гиви пришлось задержаться дома, шеф попросил его приехать позже. Я подумала, что присутствие мужа в дальней комнате не помешает нам посидеть и поболтать, квартира-то большая, – сказала Ирина, пряча глаза. – Ну и подруги у тебя, – обратился Гиви к жене, – не подруги, а суки последние. По понятиям, так не должно быть. Впрочем, они хоть и суки, зато, слава богу, круглые дуры. Это же надо! Притащиться к нам домой, распивать с тобой чай и одновременно шить тебе три убийства. Ты что же, тварь, думала, что мы послушаем тебя, расплачемся и побежим сдаваться ментам? – обратился он уже к Лине. – Это было бы наилучшим вариантом для вас с Ириной, – вздохнула Лина, – тем более, что в следственном отделе полиции в курсе ваших преступлений. Я пришла сюда, чтобы уговорить мою давнюю знакомую Ирину Петрову, к которой я до этой минуты неплохо относилась, все рассказать следователям. Лишь добровольное признание может ее спасти. В конце концов, она никого не убивала. А на тебе, Гиви, столько грехов, что никакими молитвами и пожертвованиями церкви уже не отмыться. Заповедь «не убий» никто пока не отменял. .Ни здесь, ни на небесах – Ладно, хватит болтать, – процедил Гиви. Он подошел к Лине вразвалочку и внезапно ударил ее по лицу. – Кто еще в курсе того, что ты моей Ирке наплела? Говори! – Все давно известно в полиции, – сказала Лина, изо всех сил стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал. – Ах ты, тварь! Я тебя не просто пристрелю! Ты еще помучаешься, а потом сдохнешь. Здесь и сейчас! Лина попыталась встать, но сильный удар в грудную клетку заставил ее вернуться на стул. – Сидеть! – рявкнул Гиви. В этот миг у него зазвонил телефон, и гангстер приказал жене: – Присмотри за ней! Не выпускай эту гадину из кухни, я сейчас вернусь. И заодно подумай, куда мы спрячем тело этой сучки. Гиви внезапно стал бодрым и даже веселым. Лина с ужасом подумала, что этот мужчина – настоящий садист. Получает сексуальное наслаждение от мучений других людей и от убийств несчастных жертв. Нет, она будет бороться до последнего! В конце концов, она не безответная овечка, которую этот кавказец собирается равнодушно зарезать на шашлык… Надо думать, причем думать быстро. Что, что еще сделать, чтобы потянуть время? Лина взглянула на Петрову. В лице Ирины не было ни сострадания, ни сожаления. Равнодушный взгляд, почти не выражающий никаких эмоций. Лина подумала, что Петрова, видимо, не раз была свидетельницей подобных сцен расправы Гиви с его жертвами и, возможно, как и муж, наслаждалась властью над беспомощными людьми. Или привыкла к тому, что это просто его работа. Дескать. в любой работе есть свои недостатки… – Ты что же, позволишь твоему мужу, убийце и палачу, вот так просто взять и прикончить меня? Меня, которую ты знаешь столько лет? Убить и расчленить у тебя в гостях? Сделать из меня отбивную в нагрузку к моим пирожным? Лина взглянула на Ирину со страхом и ужасом. – Видишь ли, Линочка, в жизни приходится выбирать главное. У каждой стратегии есть свои издержки. Все мы рано или поздно умрем. Я выбрала деньги и комфорт, остальное меня не волнует. В нашей семье все решает Гиви, а я, став образцовой грузинской женой, всецело подчиняюсь мужу и его распоряжениям. – Не верю! Ты никогда не была ни кроткой, ни безответной. А как же заповедь «не убий»? Кара за смертный грех неизбежна, пускай не здесь и не сейчас… Если твой муж убьет меня, ты никогда не будешь спать спокойно. Обещаю, Петрова, я стану каждую ночь являться тебе в самых кошмарных снах, а вскоре, уже наяву, к тебе придут следователи. У меня в полиции работает близкий друг, опытный следак, начальник следственного отдела. У него есть все адреса, куда я собиралась отправиться, и, конечно, имеются имена тех, кого я подозреваю в убийствах. Моему другу не составит труда вычислить, кто и где со мной расправился. Даже если вы с Гиви растворите мое тело в соляной кислоте, он вскоре выйдет на вас. Опомнись, Ирина! – Лина, ты с юности совсем не поумнела, как я погляжу. Бог прощает всех, кто кается. Гиви делает крупные пожертвования храму, и знакомый батюшка всегда отпускает ему на исповеди грехи. По воскресеньям Гиви ходит в церковь. Муж уже купил себе место на кладбище в церковной ограде. Он частенько говорит о том, что умрет не старым, слишком много врагов успел нажить за минувшие годы. Ну, а я, Линочка, как была безбожницей, так и осталась. В советское время членам партии, если ты помнишь, запрещалось верить в бога. Вот и я с тех пор верю… нет, не в победу коммунизма, а в то, что мы живем здесь и сейчас. Кто-то умирает раньше, кто-то позже, но желательно прожить отпущенный судьбой и генами предков срок с удовольствием, не нуждаясь в деньгах и не дожидаясь прекрасного завтра, как учили нас при советской власти коммунисты. Сердце Лины отчаянно стучало. Она думала лишь об одном: спасти ее может только чудо. Надо расположить к себе Ирину, в душе которой, Лина это видела, закипала злость. Надо что-то делать… сейчас, сейчас… Любого убийцу и маньяка, учат психологи, можно остановить, если перевести разговор на понятные бытовые темы. Лина постаралась говорить спокойно, чтобы голос не дрожал: – Ладно, Ир, не хочешь о небесном, тогда спрошу тебя о земном. Как тебе удалось приобрести в собственность бывшую служебную квартиру? Я хорошо помню пристройку, в которой она находилась. Здание было не слишком заметно в проходном дворе, куда можно было войти и с улочки, где располагался парадный фасад нашей редакции, и со стороны Петровки. – Эта квартира была не служебной, скорее, конспиративной, и она принадлежала не редакции, а КГБ. Здесь Кузнецов встречался с партийными лидерами других стран, если у него не было возможности самому полететь к ним с деньгами. Кагэбэшные кураторы журнала использовали это помещение для самых разных дел – от служебных до личных. Кое-кто встречался здесь с любовницами, например, сам Кузнецов. После событий девяносто первого года в квартире какое-то время жил Степаныч, наш вахтер. Помнишь въедливого старичка в темно-синем халате, который придирчиво допрашивал приходящих в редакцию? Так вот, он был ментом в отставке и прекрасно знал про ту служебную квартирку. Старик не ладил с семьей сына и рассудил так: пока в стране полная неразбериха, надо брать то, что плохо лежит. Однако муниципальные чиновники быстро сообразили, что квартира в столь козырном месте пенсионеру-отставнику не по чину. Вскоре ему дали однушку в спальном районе, а некий крупный босс из Центрального округа ухитрился за большую взятку приватизировать служебное жилье, заодно присоединив к нему соседнюю коммуналку. В начале двухтысячных на этого чиновника «наехали», и ему потребовались огромные деньги, чтобы откупиться и не сесть в тюрьму. В итоге коррупционер продал эту квартирку нам с Гиви, чему я до сих пор несказанно рада, как и наша киса Муся. – Ира, я понимаю: от Гиви не убежишь. Исполни, пожалуйста, в память о нашей дружбе мое последнее желание? – Какое именно? – спросила Ирина и заметно напряглась. – Может быть, ты покажешь мне вид с балкона? Знаешь, у меня ностальгия по нашей молодости. Помню, я не раз разглядывала эту пристройку, когда приходила во дворик нашего особняка в обед, чтобы спокойно перекусить там. Интересно, как тот дворик выглядит сейчас? Ирина пожала плечами и провела Лину через коридор в маленькую комнату, огромное окно которой выходило на балкон. – Только смотри, без глупостей, – предупредила она. – Гиви меня тут же прибьет, если надумаешь сбежать. – Хочешь, вместе с тобой для надежности на балкон выйдем? – предложила Лина. – Ты мне расскажешь, что и как изменилось за последнее время. Они вышли на небольшой балкон. Подобно другим балконам в этом здании он оставался незастекленным. Лина перегнулась через перила. Тот самый дворик! Земля выглядит обманчиво близкой. Высокий второй этаж. Блин, если спрыгнуть, можно легко ноги переломать. Так, где-то справа была пожарная лестница… Глупости! Это в шестнадцать лет можно легко перемахнуть через перила и перебраться на это шаткое, давно проржавевшее пожарное сооружение. А теперь, в возрасте молодой пенсионерки… Даже если ее нога дотянется до ржавой ступеньки и не соскользнет с нее, Гиви тут же прибежит на крик жены и легко втащит Лину обратно на балкон. Для такого бугая это не проблема. Даже если повезет, и удастся достичь земли, не свернув шею, бандит легко поймает ее внизу. Впрочем, какая разница? Либо этот отморозок сейчас ее придушит, как котенка, предварительно переломав руки-ноги, либо она попытается выбраться из западни, пускай и ценой собственной жизни. – Ой, Ирочка, смотри, внизу… да не там, а вон там, идет лысый дядька, похожий на нашего Груздачева! Ирина невольно обернулась в ту сторону, куда указывала гостья. Блямс! Лина выскочила с балкона, закрыла его изнутри и рванула в коридор. Господи, как здесь темно! Лина наощупь схватила свою сумку и пальто, оборвав при этом вешалку на воротнике, затем на удивление легко открыла входную дверь и почти кубарем скатилась вниз по лестнице, сопровождаемая возмущенным «мяу». Быстрей, еще быстрей! Сердце готово было вырваться из груди. Лине казалось, что Гиви бежит следом и пытается огромными прыжками настичь ее, словно Медный всадник пушкинского Евгения… Принц на белой «Тойоте», наши дни Лина осторожно обернулась. Как ни странно, шагов погони не было слышно. Она подняла голову. Ирина стояла на балконе и знаками показывала, куда следует бежать. «Неужели Петрова решила сохранить мне жизнь? Выходит, она лучше, чем я о ней думала? Или просто поняла, что мой побег зачтется ей в ходе следствия? Видимо, интуиция подсказала Петровой, что конец их с Гиви «истории успеха» близок. Даже очень близок. Возможно, теперь она изобразит перед мужем сцену, что я удрала, коварно заперев ее на балконе. Вряд ли тертый калач Гиви до конца поверит этой сказочке, но, по крайней мере, Ирка сейчас дает мне шанс выиграть время и спастись из их «дизайнерской мышеловки». Лина с ужасом увидела, что чугунные ворота, выходящие в переулок, заперты. Она опять подняла голову. Ирина махала руками, указывая на выход с противоположной стороны – на Петровку. Проходными дворами, мимо школы и каких-то полуподвальных кафешек Лина вырулила на Петровку и припустила в сторону ЦУМа. Эх. где ее двадцать пять, когда она работала в этих краях? В то время Лина бегала легко и быстро, не задыхаясь и не хватаясь за сердце, только ветер в ушах свистел. Теперь же прожитые годы и лишний вес, словно гири, тормозили бег, но страх, как опытный тренер, подгонял ее, не давая остановиться. Женщина «раннего пенсионного возраста» мчалась по Петровке, озираясь по сторонам и стараясь не сбить дыхание. Быстрее, еще быстрее! Добежать до метро «Кузнецкий мост», нырнуть в подземку и затеряться в толпе. Там, в муравейнике мегаполиса, она окажется в безопасности хотя бы на какое-то время. Дальше будет видно. Только бы Гиви не пустился в погоню! Ну, а если все-таки рванет за ней, хоть бы свернул не на Петровку, а в сторону Большой Дмитровки! Так можно выиграть минут пять. Остается призрачная надежда, что Петрова указала мужу ложный путь. Только бы не споткнуться, только бы не упасть!