– А как насчет трубки, которую ты обещала мне на Рождество, дорогая? Помнишь, красный вересковый корень… – Ах, замолчи! Все время только о себе и думаешь. Бывают же на свете мужья, которые хоть немного заботятся о своих женах, а? Так, посмотрим… Надену его в церковь в воскресенье. Пусть все обзавидуются. Уолтер! Ты получил обратно свою работу? – Да, – медленно проговорил Уолтер. – Получил. Что он теперь получает на десять долларов в неделю меньше, он решил ей не говорить. Скажи только, и она ему всю жизнь отравит и еще будет донимать расспросами, с какой стати он не отстаивает свои права, почему ведет себя не как настоящий мужчина, а как маленькая серая мышка, всю свою жизнь. А и правда, почему? – Сахар мне дай! Ее голос ворвался в его мысли – пронзительный, резкий, сердитый. Уолтер машинально потянулся за сахарницей, и рука его застыла в воздухе. Сахар был уже у Агаты. Уолтер готов был поклясться, что еще десять секунд назад чертова посудина стояла у его тарелки. А еще он мог поклясться, что видел уголком глаза промелькнувшую через весь стол тускло-красную вспышку. Это случилось после ужина. Уолтер сидел в гостиной с газетой и привычно грыз себя за то, что не осмеливается закурить сигару. – Уолтер! Он поднял глаза. Агата стояла в дверях. Лицо у нее было очень белое. Он медленно встал и проследовал в кухню. – Уолтер… смотри… Он посмотрел. Вся посуда, чисто вымытая и сверкающая, аккуратными рядами стояла, где ей и полагалось. – Очень хорошо, дорогая, – похвалил Уолтер, попутно стараясь выдумать еще какой-нибудь комплимент. – Очень быстро и… – Не дури, Уолтер! Я ее не мыла! – А? – Ага. Я стояла у морозилки, убирала еду и думала… о‘кей, я думала, что вот бы у меня был муж, который достаточно заботится о своей жене, чтобы помыть за нее всю посуду. А потом я вроде бы увидела что-то красное. – Красное? – Да. Оно промелькнуло позади меня. Как бы вспышка такая. Я обернулась – а оно уже все. Помыто! – О! – слабо пролепетал Уолтер. А потом взгляд его упал на Агатино кольцо. Оно пламенело рубиновым огнем. Часов около четырех утра на следующее утро Уолтера Симмонса довольно грубо разбудили. Рядом с ним Агата истошно вопила фальцетом – не просыпаясь. Потом она резко подскочила, вцепилась, дрожа, в него и так провисела добрых минут пять, пока ему не удалось, наконец, ее успокоить. – Ах, Уолт! – истерически всхлипывала она. – Ох, Уолт, мне приснился плохой сон! Уолтом она его не звала уже лет десять. – Мне снилось, что в этом кольце сидит такой забавный красный человечек, он все смеялся надо мной и прятал лицо. Я хотела, чтобы он разбил кристалл и дал мне на себя посмотреть, но он не соглашался. А потом он таки показал мне лицо… и оно было ужасно! Она судорожно захлюпала, потом замолчала и рассеянно уставилась на перстень. Уолтер Симмонс облизнул губы. – Агата… – сказал он. – Агата! Она снова подскочила и воззрилась на него. – Чего тебе? – Слушай, Агата, может, ты продашь это кольцо? – Продам? Он сглотнул и попытался взять себя в руки. – Ну, да. Ты говорила, что оно тебя пугает… Она посмотрела на кольцо и странно улыбнулась. – Говорила. Но я передумала. Утром Уолтер Симмонс пошел на работу со скверным предчувствием, которое угнездилось у него во внутренностях и, кажется, с увлечением их глодало. От зрелища Агаты сидящей на диване и не отрывающей взгляда от подмигивающего розового кристалла у себя на пальце, ему легче не стало. Она ему даже до свиданья не сказала! Вечером Уолтер домой не пошел – а пошел вместо этого в библиотеку и целых полтора часа копался там в секции «Демонология»… пока не нашел то, что искал. Фамильяр, – прочел он, – есть демон, приданный колдуну или ведьме как часть договора с Сатаной. В прежние времена обитал обычно в теле жабы или черной кошки. В дальнейшем, однако, сформировалась традиция выбирать в качестве местопребывания фамильяра какой-нибудь более личный предмет обихода – браслет, ожерелье, кольцо… – Ага, – тихо сказал себе Уолтер. И продолжил читать. …если владелец фамильяра умирает или срок его договора с Сатаной истекает, беса надлежит похоронить вместе с владельцем. Если в обладание им вступит другое лицо, бес обязан временно ему повиноваться, но может попутно вытворять какие ему заблагорассудится шалости. Если же упомянуть в присутствии фамильяра Имя Господне… Тяжело сглотнув, Уолтер Симмонс прочел следующие несколько строк. После чего вскочил и спешно покинул библиотеку; его коротенькие толстые ножки так и мелькали, а глазки перепуганно таращились в ночь. Теперь понятно, кто был этот разряженный в пух и прах незнакомец. Теперь понятно, что это за кольцо. И кроме того ему было совершенно ясно, что случится, если Агата наденет его завтра в церковь. Когда он прибыл домой, Агата лежала, свернувшись, на диване и все так же завороженно пялилась в кольцо. Она подняла взгляд и подарила мужу сонную улыбку. – Ах, ты уже дома? Уолтер заморгал. – Погляди, Уолт! Погляди на мое новое манто. Он мельком посмотрел на новое меховое манто и кивнул. – Да, дорогая. Очень мило. – Погоди пока они увидят меня в нем завтра в церкви. И с этим кольцом, разумеется. Она улыбнулась, предвкушая… Что и говорить, вела она себя странно. – Агата, дорогая, – прошептал он почти через силу. – Послушай меня. Твое кольцо… Не надевай его завтра в церковь. – Почему это? – Она посмотрела на него уже с куда более знакомым выражением. – Потому что… Оно плохое, Агата. Злое. Милая, окажи мне эту услугу, прошу. Она отсутствующе кивнула. – Пожелай, – сказал он. – Пожелай, чтобы ужин был готов – прямо сейчас. Ее губы шевельнулись. На мгновение кристалл на пальцы вспыхнул неземным сиянием, и Уолтеру привиделось, как что-то красное прошмыгнуло в сторону кухни, а потом обратно. – А теперь, – выдавил он, – пойдем в кухню. Он, в принципе, ожидал увидеть нечто подобное, но зрелище все равно вышло довольно пугающее.