– Я хотела бы уснуть, но не могу, – шёпот её был сухим, как мёртвые листья. – Я хотела бы проснуться, но не могу. – Это не сон. – Голос Алексаса был непривычно жёстким. – Он мёртв. А ты сидишь и ждёшь, что вот сейчас он откроет глаза и улыбнётся тебе, и всё станет, как было, но этого не будет. Она не откликнулась. …пустота, куда она падала теперь, была страшнее той, из которой её выдернул Воин. Эта пустота разверзлась внутри неё: чёрная, бесконечная, страшная. Пропасть без границ, без дна; место, где раньше был Арон – и где теперь его не было. – Вспомни о сестре. – Взяв её руки в свои, Алексас сжал пальцами её тонкие, перепачканные красным ладони. – Она ждёт тебя. Признай, что Арона больше нет, что теперь мы сами по себе, и борись дальше. Ради неё. Таша смотрела на чёрную фортэнью. – Он мёртв, – повторила она, слушая себя со стороны, пытаясь поверить тому, что говорит. – Мёртв. Голос казался бесконечно далёким. Слова – лишёнными смысла. – Его больше нет… …его. Больше. Нет. И вдруг со всей отчаянной ясностью она поняла: он никогда не очнётся, никогда больше не улыбнётся ей, никогда не скажет «идём со мной», никогда, никогда, никогд… Алексас следил, как она плачет – давясь слезами, согнувшись пополам, уткнувшись лбом в его пальцы, содрогаясь всем телом. Глухо, страшно. Следил молча, держа её руки так, будто она могла вот-вот исчезнуть. Когда она затихла – так резко, словно слёзы вдруг разом закончились, – утёр манжетами рубашки её мокрые щёки и, встав, направился к шестёрке всё ещё привязанных лошадей. Вернулся уже Джеми, ведя под уздцы Принца и Серогривку. Первый рванул было к хозяйке, но тело посреди поляны заставило коня шарахнуться в сторону. – Вот… остальных я отвязал и отпустил, – зачем-то пробормотал Джеми, подходя к Таше. – Надеюсь, они сами из леса выберутся… Она стояла у края обрыва. Больше не плакала – просто стояла, скрестив руки на груди, вскинув голову, тонко и прямо возвышаясь над пропастью. Сквозь тучи выглядывал осторожный, рассеянный утренний свет, и зелёное поле, покрывшее дно карьера, волновалось на ветру: казалось, кто-то налил в громадную глиняную чашу озеро изумрудной травы. – Давай… поедем, – хрипло предложил Джеми. – Доберёмся до трактира. Там видно будет. Таша смотрела, как разгорается на горизонте кострище рассвета. – Его надо похоронить. Голос её прошелестел невыразительно, как шорох полуистлевшего шёлка. – А, это я… на себя беру. Никто и ничто до него не доберётся. Ты давай, забирайся… просто я… мы… – Джеми неопределённо махнул рукой. – Не надо тебе на это смотреть. Не возразив, не кивнув, не ответив, Таша развернулась и пошла к коню. Глядя прямо перед собой, но краем глаза всё равно замечая, как в лужах под её ногами разбиваются отражения облаков. Ломаются, как что-то внутри неё. Позволив Принцу ткнуться носом в ладонь, Таша вспрыгнула на коня и, не оглядываясь, направила его в чащу. Когда Джеми нагнал их, она снова была в льняных штанах и рубашке; изгвазданное чёрное платье тряпкой валялось на земле. Жестом предложив своим рыцарям ехать первыми, девушка последовала за ними, – и лишь на миг, прежде чем пришпорить Принца, обернулась. После она уже смотрела вперёд и только вперёд. Но в тот краткий миг, что Таша смотрела назад – она увидела, как в просвете меж елями блестит в рассветном перламутре хрусталь. * * * – Добрый вечер, – зевая, поприветствовал конюший очередных путников, нагрянувших в «Золотого дракона» затемно. – Идите в трактир, а я отведу ваших… ох, это вы?! Улыбка Шерона, узнавшего Ташу, была столь широка, что, казалось, ещё немного, и верхняя часть головы мальчишки просто отвалится. – Ох, госпожа, вы вернулись! А я уж думал, чего же вы так долго обратно не едете? Вдруг чего… – Добрый вечер, – перебила его Таша, с лёгкой улыбкой передавая мальчишке поводья. Когда она направилась к трактирному крыльцу, неслышно шагая по брусчатому двору сквозь душистый вечер, Шерон проводил недоумённым взглядом её спину. – Вы сестрёнку-то нашли? – всё-таки рискнул крикнуть он вслед. – Да, – бросила Таша через плечо, не замедлив шага. Мрачный Джеми, спрыгнув наземь, в свою очередь всучил конюшему повод: – Госпожа немного не в себе, – буркнул он. – Вы что, знакомы? – Вроде как. – Шерон смотрел вслед Таше, поднимавшейся на крыльцо. Улыбка медленно стекала с его лица. – Она была здесь пару шестидневок назад, уехала потом с одним дэем и… Хлопнувшая дверь скрыла девушку из виду. Вывеска с золотым драконом качнулась на ветру. Опустив голову, Шерон побрёл с лошадьми в сумерки, – и Джеми, тяжело вздохнув, взвалил обе сумки на плечи и поторопился в трактир. …нет, когда Таша сидела у костра, отказываясь верить своим глазам, это было неправильно. Потом она расплакалась, и казалось, что теперь-то всё верно; что она приняла горе и понесёт его, как положено. Но она приняла горе и… Успокоилась. Она не взглянула на гробницу, которую он возвёл из преобразованной глины. Не пожелала сказать мёртвому последнее «прости». Переоделась в свежую одежду. А ещё обратила внимание на ручей, который бежал неподалёку от дороги при выезде из леса. И остановила Принца, и подошла к ручью, и умылась – одной рукой, аккуратно, по-кошачьи. Она думала о чистоте. Ещё по дороге она разговаривала о погоде. И улыбалась. Что ему, что этому конюху – улыбалась ведь; только видеть эту улыбку было страшнее, чем если б она рвала на себе волосы и раздирала ногтями лицо. То была улыбка человека, который говорит себе «нужно улыбнуться» и кое-как кривит безжизненные губы. И её глаза… глаза того, кто пережил свою персональную Бездну и сейчас взирает на тебя оттуда. Из мрака, из пропасти. Глаза мертвеца. – С этим мы уже ничего не сделаем, братишка, – тихо проговорил Алексас. – Такие раны лечит только время. Джеми понурым пинком отворил дверь. Таша вполголоса отдавала распоряжения старику-трактирщику; тот листал гостевую книгу под наблюдением мрачности, облокотившейся на стойку неподалёку. Мрачностями Джеми сокращённо именовал «мрачных личностей» – людей и нелюдей в тёмных плащах, скрывавших лица в тени широких капюшонов, – и относился к ним подозрительно, пускай сам драконью долю своей недолгой жизни провёл в подобном плаще. Заговорщицкая профессия обязывала. – Таша, – покосившись на мрачность, нерешительно произнёс Джеми, – мы ужинать будем… На звук его голоса мрачность обернулась так резко, будто её дёрнули за веревочку, – и когда Джеми разглядел её лицо, то от изумления поперхнулся воздухом. – Не может быть, – выдохнул Алексас. – Герланд?.. Изумлённая тишина расползлась по холлу, окутав трактирщика, застывшего с ключом в руке, и Ташу, уронившую с кончика пера чернильную каплю, растёкшуюся по бумаге чёрными щупальцами. Она посмотрела на вытянутое лицо Джеми. Проследив за его взглядом, подалась вперёд, скосив глаза на незнакомца у стойки. Ему можно было дать лет двадцать пять, если судить по лицу: юному, продолговатому, с бледной до полупрозрачности кожей и высокими скулами. Выражение этого лица, однако, разом надбавляло пару десятков прожитых лет – за четверть века попросту не успеешь накопить в себе столько цинизма. Ещё сотню добавляли глаза: отражения пронзительной синевы осеннего неба в бездонном колодце. В них даже звёзды были – едва заметные серебристые искры притаились на дне зрачков, и Таша готова была поклясться, что это не было отражением постороннего света. От незнакомца стойко пахло свежескошенной травой, и Таша вдруг поняла, что щурится, силясь разглядеть что-то, скрывавшееся за расплывчатой дымкой ускользающей материальности. …на один короткий миг она всё-таки увидела. То, как за его спиной дрогнули два огромных прозрачных крыла, проявившись миражом, эфемерным видением – и тут же исчезнув. Этого было достаточно, чтобы не оставить сомнений, кто именно предстал перед ней. Простой смертный никогда не увидит альвийские крылья. Маги могут увидеть, лишь очень того захотев. Но оборотням, как Таша уже убедилась, не составляло труда прозревать нечто, недоступное остальным. Альв, невесть что забывший в Срединном королевстве, равнодушно отвернулся. Вскинув руку, стряхнув невидимую пылинку со своего плеча, поправил капюшон и, взметнув плащом, удалился. Вверх по лестнице, неслышно, словно не касаясь ногами ступеней – и едва ли то была лишь фигура речи: альвы не считались с такими глупыми условностями, как законы материального мира. – …Фаргори-лэн? Таша запоздало осознала, что трактирщик – старый знакомый господин Рикон – настойчиво суёт ключ ей в руку. – Простите, – сказала она, выкладывая медяки. – Просто заинтересовал ваш гость. – С вас что, не хватило двух странных личностей на вашей шее? И это лишь те, которых видел я, – усмехнулся старик, сгребая монетки. – Хотя ваше возвращение намекает, что хоть с одной из этих личностей удалось расстаться безболезненно. Чему я, признаться, искренне рад. Кончик пера ткнулся в чернильницу с такой силой, что чуть не продырявил стекло. Ухватив Джеми за руку, Таша поволокла наверх мальчишку, который побрёл за ней с покорной неосознанностью лунатика. – Рассказывай, – втащив его в комнату, велела Таша, когда зажгла свет и заперла дверь изнутри. – Что рассказывать? – Альв у стойки. Это ваш учитель? О котором говорил Алексас? Наблюдая, как она кидает ключ на стол, словно дротик, Джеми сглотнул.