Услышав её голос, Арон обернулся. Та, что вышла из тени в лунный свет, скользя кончиками пальцев по корешкам книг, была сама похожа на тень. Чернота платья казалась гуще окружающей тьмы, кожа – белее снега. Лица обоих вдруг обернулись застывшими, непроницаемыми масками. Их молчание длилось долго, и когда Арон нарушил его, голос его звучал ровно. – Мы живём дольше, чем ты можешь представить. В жизни каждого из нас наступал момент, когда ты осознаёшь, что живёшь уже слишком долго, а тебе предстоит жить ещё столько же, и ещё дважды столько же, и трижды… Мир вокруг меняется, ты – нет. Ты смотришь, как сменяются поколения, ты наблюдаешь, как обращается в прах когда-то казавшееся незыблемым, ты видишь, как исчезают в смертной тени все, кого ты знал. Ты успеваешь увидеть всё, что хотел увидеть, а мир из века в век бежит по накатанному кругу, складывая одни и те же судьбы, одни и те же случаи, до жестокой насмешки, до дурной бесконечности. И когда осознание это становится для тебя невыносимым, ты можешь сделать лишь одно: забыть, как давно существуешь на свете. Забвение того, что мешает жить, – единственный способ выдержать бессмертие. – Вот как. Любопытно. – Таша прислонилась плечом к одному из стеллажей. – А где же твой Воин? – Мы кое-что не поделили. После этого наша жизнь превратилась в сплошное сведение счётов. – Понятно. Он мягко хлопнул закрывшейся книгой. – Таша, ты понимаешь, что я не мог всего этого сказать? – Почему? Вопрос прозвучал без гнева, без упрёка, без любопытства. Просто одно короткое слово. – Если бы ты знала, ты не смогла бы относиться ко мне, как к… человеку. Знание о том, кто ты и кто я, встало бы между нами непреодолимым препятствием. – Ты забыл о том, что всё тайное рано или поздно становится явным. И рано или поздно препятствием между нами станет твоя ложь. – Я никогда не лгал тебе, Таша. – Иные недоговорки куда лживее любой лжи. Особенно по отношению к тем, кого вроде бы любишь. – Она всматривалась в его глаза. – Кто я для тебя, Арон? – Ты… дорогой мне человек. – Дорогим людям обычно доверяют. Ты ведь говорил что-то о доверии, правда? Одностороннем, судя по всему. – Её губы растянулись в лёгкой улыбке. – Да, дорогим людям доверяют, а вот развлечению… игрушке, девочке, с которой весело… – Таша, не надо. – Но ведь это правда. Разве нет? Мне никогда ничего не говорят, просто ведут за собой. От меня требуют доверия, а вот я твоего доверия, видимо, недостойна. – Она склонила голову набок – неживым жестом марионетки. – Кто ты и кто я, говоришь? Твоя правда. Ты – амадэй, избранный Кристалью, король в изгнании. Бессмертный, великий, почти святой. Я – смертная девочка. Глупый ребёнок. И будь мне хоть шестнадцать, хоть пятьдесят, глупым ребёнком я для тебя и осталась бы. – Нет. Нет, Таша. Не говори так, прошу. – Он встал, шагнув к ней. – Ты… – Он твой Воин. Тот, кто убил маму. Тот, кто сделал это с нами… со мной и с Лив. Слова прозвучали тихо, чётко, ясно. Остро, как лезвия ножей. Арон запнулся и вздрогнул, будто от пощёчины. Это выдало его с головой. – Как ты смеешь, – прошептала Таша спустя молчание длиною в вечность, – как смеешь говорить, что я тебе дорога, когда я – просто ещё одно очко в сведении счёта? Ты и помог мне поэтому… потому что увидел в моих воспоминаниях его. Это с тобой он играл, не со мной. Я была просто пешкой, куклой, а ты… ты знал. С самого начала. Знал. Он не стал отрицать. – Ты такой же, как он. Нет, ты хуже: он хотя бы не притворялся тем, кем не является. Его я ненавижу. Тебя – презираю. Он не произнёс ни слова. – Почему ты молчишь, Арон? А как же твои уверения, что ты мне не лгал? – Всё не так, Таша, – тихо сказал он. – Всё не так, как ты думаешь. – Я помню, как ты собирался отсидеться где-нибудь несколько дней. Помню. Тогда, в самом начале игры. Ты ведь не хотел встречаться с ним, не хотел сражаться, тебе не было дела, что будет со мной дальше: главное, ты помешал его планам, выкрал Лив, увёз меня… Он промолчал – и Таша отступила на шаг назад, во тьму. – Я верила тебе, но теперь не знаю, была ли это моя вера. Теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле… я не знаю, кто ты для меня. – Всё, что я делал с тех пор, как мы встретились, я делал ради тебя. Всё, что я совершил, я совершил ради твоей защиты. – Я хотела бы тебе верить, да больше не могу. – Послушай сердце. Оно не обманет. Секунда. Другая. – Как скажешь. Таша отвернулась – и побежала во мрак. – Таша, нет, стой! Арон рванул следом, выскочил из библиотеки, и десятки коридоров и десятки анфилад разбили его крик сотней отзвуков; но Таша уже бежала вниз, вниз по холодным синим камням, перескакивая через ступени сквозной винтовой лестницы. Бежала так быстро, будто убегала от самой себя. Так быстро, что слёзы сохли на её щеках. * * * Он мягко, словно кошачьей лапкой, опустил зеркальце на стол. Поднялся и, оставляя за спиной извивающиеся отблески огня, направился вглубь комнаты. – Значит, пора? – Да, Альдрем. Пора. – Он опустился на жёсткую кушетку. Откинув голову на подушку, потянулся в предвкушении. – Младшенький не подвёл. Впрочем, в нём я всегда уверен, как в самом себе. …игра на нервах требует большого мастерства: когда подходит время для решающих ходов, нервные струны должны быть настроены очень точно. Пока схема не дала ни единого хоть сколько-нибудь важного сбоя. Естественно, у него было несколько схем: нельзя ведь целиком полагаться на один-единственный план, когда в нём задействовано множество случайных факторов… но предпочтение он всё же отдавал одной. Люди так предсказуемы, если познать их достаточно хорошо. И братишку он знает куда лучше, чем тот думает. Бедный Арон. Всегда мечтал о стратегическом мышлении. Его с детства восхищала способность выстраивать грандиозные алгоритмы и невероятные последовательности: чистые, ясные, бесстрастные, как ледяной хрусталь. Дающие сбои один раз на миллион. Правда, этот один раз может выпасть так невовремя… Остаётся только надеяться, что сегодня его день. Или хотя бы не их. Скрестив руки на груди, он закрыл глаза: – Пожелай мне удачи, Альдрем. Пришла пора отправиться в далёкие края. Глава пятая Воин и Зрящий Когда Таша стремглав вылетела за ворота Клаусхебера, чудом умудрившись пробраться по самым дальним дорожкам сада, не столкнувшись ни с кем из гостей, Алексас ждал там, как они и условились: с вещами и осёдланными конями. – Всё подтвердилось, я так понимаю, – сказал Алексас, наблюдая, как она вспрыгивает на Принца почти с разбегу. …откровенно говоря, отдавая приказ, Таша не задумывалась, как ему удастся незаметно вывести лошадей. Но, похоже, хотя бы рыцарей ей враг подобрал отличных. – Именно, – её голос не дрожал; лишь на щеках мерцали в отблесках фейерверков перламутровые дорожки. – Вперёд! Принц нехотя потрусил в ночь по дороге, обвивавшей холм, на котором высился Клаусхебер. Серогривка послушно последовал за ним. Таша сидела прямо, до боли сжимая повод раненой рукой.