– К счастью, я заключил, – коротко отозвался Леогран. – Впрочем, у нас ещё будет время поговорить о моей помолвке. Пока позвольте представить вам Джеми Кармайкла. Джеми, перед вами один из шестерых Мастеров Адамантской Школы, он же Мастер Иллюзионист, любезно позволяющий называть себя Мастером Вермиллионом. – На самом деле всем Норманам и их друзьям дозволено и простое «Верм», но разве их в этом убедишь, – сказал Иллюзионист с широкой улыбкой, рисунком которой можно было бы иллюстрировать в букварях слово «лукавство». Конечно же, он был в белом. Цвет Адаманта, цвет Альденвейтса, цвет Школы Волшебников и её Мастеров. Цвет Ликбера, положившего начало всему этому. Джеми вдруг задумался, не были ли первые кусты шиповника, цветы которого теперь окружали Клаусхебер светлой пеной, высажены лично Лиараном Норманом, желавшим даже в родовое гнездо своей династии внести капельку белизны родной Школы. – Это такая честь для меня, – сказал Джеми, почти заикаясь. – Колдун, верно? И уже пятая ступень? В твоём-то нежном возрасте? Джеми кивнул, нисколько не удивившись, что Мастер видит такие вещи не хуже чтецов. – Может, порадуешь меня и именинника заодно каким-нибудь несложным мороком? – добродушно предложил Иллюзионист. – Пойму, если не захочешь утруждаться во время бала, но иллюзии – моя маленькая слабость, сам понимаешь. – Верм, – произнёс Орек, по случаю праздника нацепивший на лицо самую общительную и дружелюбную маску из тех, какие способен примерить человек, желающий скрыть от всего мира свежую кровоточащую рану в душе, – дай мальчику отдохнуть. Это же праздник, а не экзамен, в конце концов. – Нет-нет, – выпалил Джеми. – Я и правда неосмотрительно не подготовил Леограну-энтаро подарок. Буду счастлив это исправить. Кому тут ещё делают подарок, подумал он, торопливо разминая пальцы. Возможность получить совет от Мастера Адамантской Школы выдаётся далеко не каждому колдуну. Не все колдуны, правда, этой возможности жаждали (всё-таки Адамантская и Камнестольнская Школы соперничали всё время своего существования), но Джеми никогда не относился к волшебникам с предубеждением. Скорее наоборот. Он много раз думал о том, что, сложись всё чуть иначе, сейчас он точно жил и учился бы в Школе, основанной Ликбером. Бегло сплетя в уме заклятие, Джеми на одном дыхании произнёс нужные слова. Подчиняясь взмаху его руки, из голубого мрамора рядышком беззвучно забил ключ с прозрачной искристой водой, заставившей ближайших гостей испуганно расступиться. Впрочем, не успев добраться до их туфель, вода волной поднялась с пола – и обернулась стайкой маленьких хрустальных птиц, мерцающих в ярком свете алмазным блеском. Вспорхнув над головами присутствующих, птицы полетели к люстрам под потолком, но прежде, чем достичь цели, рассыпались дождём из лепестков синих ирисов, щедро осыпавших волосы и плечи зрителей и тут же растаявших, едва коснувшись их одежд. Иллюзионист первым ударил ладонями друг о дружку, словно давая добро герцогу, Леограну и ближайшим гостям присоединить к звукам музыки радушные аплодисменты. – Знакомый почерк, – поощрительно заметил Иллюзионист, ещё не закончив хлопать. – Тебя учил магистр Торнори? …всего за миг рухнув с высей заслуженной гордости в пропасть потерянности и испуга, Джеми облизнул пересохшие губы. – Откуда… – Сталкивались за жизнь. Доброй души старик, долгих лет здравствования ему. К тому же мой тёзка, а я, честно сказать, с ходу испытываю к тёзкам подчас неоправданную симпатию. К счастью, это не тот случай. Джеми уставился на замшевые туфли, выглядывавшие из-под белой мантии. То, что о его учителе Иллюзионист до сих пор говорил в настоящем времени, ударило больнее, чем он мог ожидать. Мастер Иллюзионист не знал о смерти Вермиллиона Торнори. Наверное, мало кто пока об этом знал. В той злополучной новостной заметке, которую Арон зачитывал в Подгорном, его имя, видимо, не упоминали, – и хорошо, если где-то вообще написали о том, что магистр погиб в пожаре. – …и в своём деле профессионал, пусть его подход немного устарел, – закончил Иллюзионист, всё это время говоривший что-то, что Джеми уже не расслышал. – Позволишь дать совет? Тот поднял тоскливый взгляд обратно на лицо под золотыми кудрями, понимая, что теперь данное предложение вызвало в нём куда меньше радости, чем вызвало бы ещё момент назад. – Твоё заклятие, – сказал Иллюзионист, то ли старательно делая вид, то ли действительно не заметив перемены его настроения. Леогран и вовсе уже изучал прежним вопросительным взором двери в зал, в то время как Орек потягивал вино из бокала, отстранённо глядя в сторону поверх людских голов. – Оно вышло складным, но слишком громоздким. Вместо тринадцати слов его легко было уложить в пять. Даже на твоей ступени. – Это невозможно, – отозвался Джеми раньше, чем понял, что и кому отвечает. – Заклятие – просьба к миру. Иные просьбы нельзя сформулировать короче, чем они есть. Особенно если твои силы пока не так велики, чтобы ты заставил себя слушать. …нет, магистр говорил ему: однажды он сможет обходиться без того, чтобы произносить магические слова вслух. Но это не значило, что можно обойтись без самих слов – или без нужного количества слов. – Спорим? – свойски подмигнул Иллюзионист, прежде чем сделать маленький шаг назад. – Следи за руками… вернее, за губами. Сам понимаешь, мальчики моего почтенного возраста и положения предпочитают не проговаривать заклятия, но специально для тебя сделаю исключение. Он произнёс слово. Всего одно. Пол вокруг белой мантии распустился поляной синих маргариток; зал откликнулся на это всплеском восторженного смеха. Следом маргаритки взлетели огромной стаей стрекоз, блестящих, как клинок из василькового металла, почти заглушивших старания оркестра потрескиванием крыльев. То, что стрекозы складываются во что-то иное – тоже крылатое, но куда более массивное и зубастое, – Джеми заметил не сразу. Соткавшись из сонма насекомых, словно из полупрозрачного облака, на глазах обретая цвет и плотность, синий дракон взмахнул крыльями, развернувшимися над залом вторым потолком. Порыв ветра взъерошил Джемины волосы и заставил почти все огни погаснуть, погрузив помещение во мрак. Под испуганные крики и истеричные взвизги захлебнувшихся корд дракон выдохнул трещащее сапфировое пламя – его языки текучим жарким водопадом пролились на пол. Миг спустя там, где они коснулись пола, мрамор выпустил из себя светящиеся ирисы и розы, сплетённые из синего огня, благоухавшие так, что воздух вокруг них впору было намазывать на хлеб вместо сладкой пасты. Затем и сам дракон рассыпался маргаритками, из которых появился; не успели они упасть наземь, как морок исчез – и оказалось, что нет ни цветов, ни ароматов, ни жара, ни ветра от огромных крыльев, и волшебные огни исправно горят, озаряя замершую толпу и молчащих музыкантов. Шквал аплодисментов обрушился на Иллюзиониста грозовым ливнем. С широкой улыбкой тот поклонился публике – четыре раза, во все стороны, как артист, далеко не в первый раз принимающий благодарность неистовствующих зрителей за прекрасный номер. – Слова – то, что мы сами наделяем смыслом. Лишь наша вера, наше сознание придают им то значение, которое мы считаем истинным, – буднично пояснил Иллюзионист, вновь повернувшись к Джеми, когда шум немного утих. – Тот же принцип, что с жестами: для многих магов они облегчают процесс колдовства, тем не менее не являясь необходимыми. Большинству волшебников и колдунов легче направить заклятие в цель, если они на неё укажут, и легче концентрировать стихийную энергию, если они почувствуют, как собирают её в ладони. Однако, по сути, всё это – не более чем фантазии в людских головах. Да, должным образом мир откликнется далеко не на каждую волшебную фразу, и многое зависит от силы того, кто её произносит, но отсеки всё лишнее, пока не останется чистая суть, найди её – и однажды весь смысл иллюзии, заклятия, проклятия сократится для тебя до одного верного слова. Хотя начинать всё же советую с пяти. Как говорил мой наставник, на свете есть мало фраз, которые невозможно уместить в пять точных слов, если убрать всю шелуху. …в это мгновение Джеми вдруг понял, что влюбился. За два момента – так же крепко, как когда-то за две страницы раз и навсегда полюбил Джорданесса; той же чистой непорочной любовью к магии (и всему, что с ней связано), с которой познакомился, когда сотворил своё первое заклятие. Как жаль, что он слишком хорошо понимал: даже слёзные мольбы на коленях и самые жалобные стенания на тему «возьмите меня в ученики» никак и ничем не помогут. Мастера Адамантской Школы испокон веков учили только тех, кто поступал в Школу. Хотя если стенать очень, очень, очень жалобно… То, что рядом с герцогом и его племянником стоит Лавиэлль, Джеми заметил не сразу. Как и то, что музыканты не спешат опять ударять по струнам, и теперь на входные двери помимо Леограна смотрят все гости в поле зрения. Смотрят так, что, поворачиваясь, Джеми ожидал увидеть кукловода собственной персоной во всём своём злодейском блеске. Или по крайней мере ещё одного дракона. Таша стояла на верхней ступеньке лестницы в голубой зал, окутанная тишиной ожидания и шёпотом пересудов. Чёрный бархат её платья поглощал свет, сияя звёздами хрустальных капель, и эти звёзды рождали странные тени за её спиной, мерцающие ртутным блеском туманов Зазеркалья. Когда она сделала шаг, цокот каблука по каменной ступени прозвучал звоном спущенной тетивы. – Ваша суженая, Леогран? – втихомолку уточнил Иллюзионист. Сглотнув, словно от испуга, не отрывая глаз от девушки, спускающейся с выверенной неторопливой грацией той, что пристало всегда приходить последней, Леогран кивнул. Иллюзионист присвистнул. Пока Таша двигалась сквозь расступающуюся толпу к виновникам торжества, серебристые тени шлейфом плыли за ней. Вглядываясь в них, слушая шепотки, расходившиеся среди гостей кругами на воде, Джеми ощутил, как по рукам его бегут знакомые мурашки. Что за магию он чувствует на сей раз? Арона? Чары оборотня, приковывающие взгляды смертных мотыльками, вязнущими в гибельном меду? Нечто иное?.. Она шла неторопливо, кивая людям вокруг себя, будто стараясь приветствовать каждого. Не знай Джеми, что она высматривает в толпе того, кому обязана своим присутствием на этом блестящем собрании, он едва ли смог бы истолковать это как-то иначе, нежели дежурной любезностью. – Прошу прощения, что не смогла принять участие в поздравлениях. Дурно себя чувствовала, – произнесла Таша, наконец подступив к жениху. – Вы, должно быть, Мастер Вермиллион? По тому, как небрежно и абсолютно естественно она подхватила Леограна под руку, Джеми никогда не сказал бы, что несколько дней назад она не знала о его существовании. – Обычно я прошу Норманов и будущих Норманов называть себя Верм, – отозвался тот, изучая девушку перед собой, словно на редкость интересный морок, – но теперь боюсь дать Лео лишний повод для ревности, ведь я намерен просить вас почтить меня по крайней мере двумя версами. Таша рассмеялась. Держалась она безукоризненно вежливо, очень приветливо, но расстояние между ней и всеми остальными казалось непреодолимым. То было расстояние, отделявшее самого высокородного, самого приближенного подданного от королевы. Слугу – от госпожи, распоряжающейся его судьбой. – Предлагаю сойтись на Вермиллионе-энтаро, и версы ваши. – Собственнически сжав ладонь Леограна, переплетя свои пальцы с другими, испещрёнными ледяными метками, она нашла взглядом изумлённые глаза Орека. – Приступим к тому, ради чего мы здесь. Не стоит заставлять гостей ждать ещё дольше. Мельком кивнув Джеми, слушавшему молчание в своей голове – пугавшее даже больше того, что Алексас хранил во время переделки с призраком, – она сама повела Леограна к центру зала, чтобы нынешний герцог Броселианский и Мастер Адамантской Школы могли верной свитой последовать за ней. …пожалуй, лучше бы дракон. Церемония прошла быстро, и участие Таши в ней на деле было куда скромнее, чем могло показаться. Её спросили, действительно ли она согласна стать будущей герцогиней Броселианской. После утвердительного ответа Орек продемонстрировал обручальный договор, который Таша и Леогран подписали, а сам Орек заверил два дня назад (к счастью, на бумаге даты не проставлялись). Девушке надели на палец и тут же сняли ритуальное рунное кольцо, показавшее, что она готова подарить Норманам здоровых наследников (эту часть не только Норманы, но и многие гости считали несколько унизительной, однако деваться было некуда). После чего она отступила в сторону, чтобы Мастер Иллюзионист мог торжественно объявить Леограна новым законным герцогом Броселианским. Это не отменяло того, что многие взгляды были прикованы к ней, даже пока Таша стояла в стороне. И когда она снова оказалась рядом с женихом, чтобы принимать поздравления с помолвкой, которыми Леограна осыпали заодно с другими, то отвечала на каждый из этих взглядов своим, изучавшим собеседника с ласковым вниманием. – Ты ведь знаешь, – сказал Алексас неслышно, пока они с братом наблюдали за происходящим, привалившись к колонне поодаль, – что я ненавижу больше всего на свете? – Проигрывать, оставаться в дураках и варёную капусту, – ответил Джеми не задумываясь. – Забудь про капусту. Про проигрыши пока тоже. А про дураков… Когда ты в последний раз видел в зале нашего святого отца? Джеми растерянно оглядел толпу поздравителей, понемногу иссякавшую: большая часть гостей уже вновь разбилась по танцующим парам или разбрелась по углам и диванчикам у стен. В зал они с дэем проходили вместе. Но с тех пор, как они разошлись в самом начале бала, ему и правда ни разу не попалась на глаза фигура в фортэнье. – И почему он не здесь? – пробормотал Джеми. – Если всё так, как Таша думает… – …то сегодня она нуждается в защите едва ли не острее, чем когда-либо. И его отсутствие может значить только две вещи: либо он по каким-то своим причинам не счёл нужным её защищать, либо попросту знает, что защищать её не требуется. Последнее заодно объяснило бы, почему он согласился на это безумие без всяких возражений. Джеми внезапно ощутил себя так неуютно, будто вместо замкового зала он оказался в промозглом тёмном лесу. – Он знал, что ей не грозит опасность? Что кукловод не придёт?.. – Не исключено. – Но он мог просто проверить всех гостей, удостовериться, что кукловода среди них нет, и уйти. – А уходить зачем? Потому что всем отцам слишком невыносимо вдруг увидеть и признать своих маленьких девочек выросшими? – Потому что вряд ли он хочет попадаться лишний раз на глаза всем присутствующим! – Тоже верно, – подумав, нехотя согласился Алексас. – Особенно, подозреваю, ему не хочется встречаться с Мастером Адамантской Школы. У него же есть причина, по которой он предпочитает оставаться известным разве что в узких кругах. Джеми кивнул. Нахмурился, осознав, что кивнул раньше, чем действительно понял смысл высказывания.