Девушка вытащила из кармана мантии табакерку. Достала готовую самокрутку, свёрнутую из бумаги прозрачной, как плотный белый лёд. Высекать огонь тому, кто мог его призвать, не требовалось. Первая затяжка была быстрой, нервной, будто курившей остро не хватало воздуха. Вторая – уже дольше. – Мой тебе совет, детка, – сказала колдунья после третьей, когда в лицо её наконец вернулся намёк на живые краски. – Я не знаю, кто хозяин этого зеркальца, но лучше с ним не связываться. – От кончика сигареты вилась к потолку нитка голубого дыма, пахшего землёй и копчёным деревом. – Он силён. Очень. Магистр, не меньше. Он явно не хочет, чтобы его искали. И… я, конечно, сама колдунья, так что без предубеждений отношусь к тем, кто черпает силы из тьмы, но это… – когда девушка посмотрела на зеркало, взгляд её был таким, будто вместо золотого круга на стеклянном прилавке свернулась кольцами сердитая гадюка. – Человек, который сделал эту вещь, может… навредить тебе. Слова были куда мягче интонации, с которой их произнесли. И сказали куда больше, чем самое цветастое описание пыток. Взять зеркало, чтобы вернуть его в сумку, далось Таше не без труда. Она не знала, что больше тому виной: деревянные, внезапно заледеневшие пальцы или необходимость дотронуться до того, что даже у выпускницы Школы Колдунов вызывало откровенный ужас. – Что вы увидели? Сухие губы коснулись свёрнутой в трубочку бумаги. Выпустили дым – широкой струёй, белёсой и мутной, как чувство, разливавшееся в Ташином сердце насмешкой над всеми надеждами. – Тьму, – ответили ей, пока в воздухе таял запах земли и страха. – Чистую тьму. И ничего кроме тьмы. * * * Вечер путники встречали в трактире, за остатками грибного пирога из цвергской булочной и в компании гнетущей тишины. Джеми горестно вздыхал по деньгам, выброшенным на такие бесполезные вещи, как штаны тонкого сукна, рубашку, отделанную кружевом, замшевые туфли и куртку из лучшего бархата, какой нашёлся. В оружейной лавке Алексас сразу положил глаз на одну из шпаг. Как подозревала Таша, на его выбор немало повлиял факт, что золотая гарда – изящное переплетение тонких дужек, похожих на ветки плюща – гармонировала с щеголеватой вышивкой на карманах куртки. Ещё Таша подозревала, что на деньги с продажи одного-единственного перстня никак нельзя было купить всё, что они купили, да к тому же оставить на коня и долгую дорогу до Адаманта. Но когда с продавцами договаривается Арон… – Джеми, – сказал дэй, пока Таша сидела на кровати сестры, а мальчишка вяло запивал пирог горячим парки. – Жа, швяшой ошец? Дэй вздохнул: – Прожуйте сначала. Таша мельком посмотрела, как мальчишка покорно работает челюстями, и вновь уставилась на лицо Лив – та безмятежно сопела во сне. Не замечая ни толчков в плечо, ни того, что старшая сестра почти до боли сжала её ладонь. Спит. Всё ещё спит. Почему она спит? …что с ней сделал тот, кто пугает даже колдунов одними своими зеркалами?.. – Хоши… кхе… хотите у меня спросить, что с девочкой, да? – разобравшись с последним куском пирога, прозорливо уточнил мальчишка. – Именно. Консультация эксперта, так сказать. Стул Джеми отодвинул с таким грохотом, словно из-за него поднялся по меньшей мере медведь. У братьев Сэмперов в пробуждении Лив был свой интерес. Таша не собиралась выдвигаться в Адамант раньше, чем сестра проснётся. – Посторонись-ка. – Толкнув Ташу, почти спихнув её с кровати, мальчишка размял руки, похрустев костяшками. Провёл ладонью вдоль тела Лив, не касаясь. – Ага… – Твоё кольцо – артефакт? – спросила Таша, когда серебряный ободок на пальце мальчишки замерцал тревожным голубым светом. На толчок она не обиделась. На блаженных и дураков не обижаются. К кому из них относить Джеми Сэмпера, Таша пока не определилась. – Простенький детектор. Обычно помогает опознать нечисть и нежить. Светится тем или иным цветом, если передо мной нелюдь. На оборотней реагирует зелёным, как ты могла заметить утром. Но я могу настроить его и на опознание чар… очень полезно в подобных случаях. – Джеми удовлетворённо выпрямился. – В общем, налицо подчиняющее заклятие. Девятой ступени, не меньше. Чрезвычайно мощная штука. Заставляет человека беспрекословно исполнять все приказы «хозяина»… он же маг, наложивший заклинание. – Но почему она спит? – А ты что, сама не поняла? – мальчишка закатил глаза, и Таше смутно захотелось снова полоснуть его когтями, в этот раз по самодовольному лицу. – Наложивший заклятие приказал ей спать. Элементарно и крайне проблематично для объекта. Куда действеннее любого сонного зелья. Всё гениальное просто. – Но… – Твоя сестра проснётся, лишь когда наложивший заклятие отменит свой приказ. Или умрёт. Правда осозналась не сразу. Вытекающие из неё выводы – и того позже. – Значит, теперь нам придётся найти этого мага… и… убить? Слова упали недоверчиво, осторожно, словно их роняли на свежий ледок. Найти. Убить. Того, кто приводит в ужас одними следами своих чар. Не затем, чтобы посмотреть в глаза убийце матери и спросить «за что» – затем, чтобы не лишиться ещё и сестры. Долго Богиня собирается доказывать своей вздорной дочери, что у небожителей своеобразное чувство юмора?.. – Скорее уж настроить на дружелюбный лад и уговорить снять заклятие. – Слова Джеми тонули в звенящей пустоте, вытеснившей все мысли. – Колдовство девятой ступени доступно лишь магистрам. Справиться хотя бы с одним из них будет нелегко. С другой стороны, с нами ведь сам… – Нам нужно в Пвилл. Арон озвучил это просто и непреклонно. Так, словно вовсе не он днём ясно дал понять, что Таше не стоит разыскивать владельца зеркала. Она уставилась на дэя, сидевшего на койке, будто он готовился к вечерней молитве. Таша не рассказала, что услышала от колдуньи в зеркальной лавке. Впрочем, рассказывать не было нужды. И Арон ни словом, ни взглядом не выразил удивления, когда Таша вернулась в магазин, где Алексас продолжал мучить продавщицу, уже уставшую таскать туда-сюда вешалки. Молчание дэя она расценила как невысказанное «я же говорил». Тем удивительнее было услышать это «нам нужно в Пвилл». – Тот, кто заколдовал Лив, оставил записку, – продолжил дэй. – Из неё следует, что его можно найти в Пвилле. – Вы его знаете? – Джеми озадаченно ковырял ковёр мыском туфли. – Кому вообще понадобилось заколдовывать вашу дочь? И как он смог… под вашим присмотром… – Я не всемогущ. Мальчишка хмыкнул так, словно этот тезис вызвал у него вежливое сомнение. Впрочем, до чужих сомнений Таше дела не было. Хватало своих. – Ты же говорил, что не нужно его искать, – тихо напомнила она. – Говорил. Но иного выхода у нас, похоже, нет. Вернувшаяся тишина продавливала барабанные перепонки, пока девушка, юноша и мужчина смотрели на спящую девочку. – Ну, Пвилл теоретически по дороге в Адамант. С крюком, но по дороге, – очень бодро сказал Джеми. – А в колдовском сне можно целую луну обходиться без еды и воды. В этой разновидности сна, по крайней мере. – Рада слышать, что моя сестра хотя бы не умрёт от голода и жажды, пока мы пытаемся выследить и убить неведомого магистра. Если успеем обернуться за один цикл Никадоры. – Прижав ладони к занывшим вискам, Таша рывком встала. – Схожу-ка я за парки. Мне нужно выпить. Останавливать её никто не стал. А я ведь сама хотела заехать в Пвилл, думала Таша, спускаясь по лестнице. Ноги почти не чувствовали ступеньки. Сама хотела его найти. Сама. Сколько раз людям надо услышать «бойтесь своих желаний», прежде чем они действительно научатся бояться?.. Нирулин внизу не оказалось. Трактирщик угрюмо ответил, что служанке пришлось срочно отлучиться, но парки дорогой гостье принесут. – Надеюсь, у Нирулин всё в порядке, – сказала Таша, выкладывая монеты на конторку. По мрачному лицу цверга нетрудно было догадаться, что дело неладно. – Надеюсь. – Сгребая металл, скрежетнувший по камню, господин Ридлаг неожиданно тяжело вздохнул. – Дочка у неё болеет. Худо ей. Я сперва сам её лечил, да там… всё страшнее оказалось, чем я думал. – Ох. Но она ведь поправится? Трактирщик помолчал. Без единого слова открыл учётную книгу. – Нет, мы не хотим и себе кружечку, спасибо, что спросила, – сказал Джеми, когда Таша вошла в комнату. Присмотревшись, убрал с лица ехидный оскал. – Ты что, вместо служанки на привидение наткнулась?