* * * – Значит, – Альдрем педантично складывал поленья домиком, – она не подчинилась. – Она разочаровала бы меня, если б подчинилась. Он посмотрел на свечу, и фитиль расцвёл ровной каплей золотистого пламени. – И вы всё же хотите это сделать? Даже когда она не подчинилась? – У неё и без того достаточно причин меня ненавидеть, чтобы прибавлять к ним ещё одну. Он откинул крышку зеркальца. Почти коснувшись пламени стеклянной гранью, дождался, пока зеркальная гладь пойдёт рябью, и легонько тряхнул рукой. По жидкому стеклу пробежалась волна, серебряная капля облила шипящий фитиль – и на миг он увидел за кромкой реальности потухшие щели алых глаз и четырёхлапые тени, бесследно растворившиеся в ночи. – Раз, – сказал он, всматриваясь в белый дымок. Под его взглядом тот вился змеевидными спиралями, кружился и менял форму, пока не сложился в зыбкие очертания крошечного детского лица; тогда, глядя на него, он произнёс три слова, что давно уже стоило бы произнести. – Два, – добавил он, когда пламя вновь разгоревшейся свечи весело потянулось к потолку. Сжал в пальцах золотистый огонёк. – Все, в ком более нет нужды, свободны. Третья пускай освободит себя сама. – И когда вы предоставите ей шанс освободиться? – Всё зависит от неё. – Он задумчиво потёр кончики пальцев друг об друга, глядя на потухшую свечу. Ожог чувствоваться не мог – но порой ему казалось, что он чувствует. Чувствует… – Надеюсь, я не переборщил. Впрочем, если она сломается, игра не стоила свеч. Альдрем, выпрямившись, отряхнул руки так, словно надеялся вместе с древесной пылью избавиться от угрызений совести. – Она ведь будет жить? Даже в случае проигрыша? – Она проиграет в любом случае, Альдрем. Но я правда дам ей шанс. Всё должно быть честно, в конце концов. Хотя, учитывая, что она окружена со всех сторон… …выбор есть всегда. В любом тупике. В жизни партию в аустэйн не заканчивают за шаг до конца, здесь королю – или тому, кто хочет его забрать, – всегда дают сделать последний ход. Выбор смерти – тоже выбор. Правда, не в их случае. Вздох слуги эхом отразился от стен, прежде чем шаги его отдалились к выходу. Альдрем, Альдрем… В том, что он желал бедняжке Тарише Бьорк-Фаргори-Кармайкл не выигрышей и не проигрышей, а тихой спокойной жизни, сомневаться не приходилось. Жаль только, бедняжка родилась не под той звездой, чтобы подобное было для неё возможно. Когда-то он уже спрашивал, что случится, оставь он её в покое. Ответ был ровно таким, какого стоило ожидать, когда дело касается реального мира, редко воздающего людям и нелюдям по справедливости. Он откинулся на спинку кресла, готовясь к ожиданию длиною в ночь. Прижав ладони к вискам, прикрыл глаза. – Да помогут тебе Богини, девочка… Глава седьмая Там, где кончается тьма – Вы уверены, что они не бросятся… – В погоню? На Равнину? Ночью? – И правда глупость сказала, – помолчав, признала Таша. – С кем не бывает, – чуть улыбнулся Найдж. На лице колдуна играл радужный свет: альв разжёг маленький костерок, когда они устроились на ночлег в стороне от тропы. Разжёг из пустоты, в воздухе – язычки пламени плясали в паре вершков над листьями одуванчиков. «Мы должны оставить всё после себя тем же, чем оно было прежде, – сказал альв, заметив удивление в Ташином взгляде. – Равнина не терпит изменений в себе». Сейчас Герланд с Алексасом наблюдали за Найджем, который, стоя на коленях рядом с Ташей, ощупывал её горло; краем глаза Таша видела, как ладони колдуна скользят по коже, но не чувствовала – обезболивающее заклятие лишило шею каких-либо ощущений. – Лёгкие повреждения. Ничего страшного, – вынес вердикт колдун. Бережно накрыл рукой Ташино горло, и золотистое сияние с внутренней стороны ладони просветило его пальцы алым. – Порядок. Лучше? – Намного. Спасибо. – Уже хочу видеть тебя на троне. А то обычно королевы редко благодарят подданных за услуги, – весело заметил Найдж, поднимаясь с колен. – Еды, конечно, никто прихватить не удосужился. – С тебя и «дракона» хватит, – сказал Алексас. – Всё равно не пьянеешь, сколько ни влей. – Что есть, то есть. Хотя не пьянеть среди нас должен кое-кто другой. Верно, Звёздный Людь? – Не думаю, что вас правда интересует моё мнение, – безразлично бросил альв. – Прав, как всегда. Но нашу королеву точно не помешает накормить. – Я не хочу есть. – Кажется, твой живот утверждает обратное… – Я не хочу. – Оставь её, – лениво приказал Герланд. – Девочка только что пережила первое убийство. При этом все немного нервничают. Чувствуя, сколь внимателен наблюдающий за ней взгляд, Таша удержалась от того, чтобы вздрогнуть. – Как-никак важнейший ритуал в жизни, – продолжил альв спустя какое-то время, – наряду с первой ночью любви… – И получением первого боевого клинка, – добавил Алексас. – И первым сотворённым заклятием, – в голосе Найджа прозвучала сладкая ностальгическая нотка. – И даже среди них убийство стоит особняком. – Альв неторопливо откинулся на одуванчики, среди которых на сей раз Таша не видела ни жёлтых солнышек, ни белых шапочек. – Теперь спите, пока можете. Завтра предстоит нелёгкий путь. – Предположим, никто не будет искать идиотов, которых понесло ночевать на Равнине, да к тому же свернувших с тропы, – проговорил Найдж, устраиваясь на зелёных листьях по соседству, – но мы сами-то снова тропу найдём?.. О, только не начинай песни о том, что ты Звёздный Людь, – добавил он, удостоившись взгляда, под которым кто угодно уже стремился бы отползти от альва подальше. – И глазками в меня стрелять не надо. Я просто спросил. – Любопытство наказуемо, – ядовито ответил альв, прикрывая глаза. Кое-как пристроившись на пятачке между щерившимися колючками чертополохами, Таша отвела взгляд от костра и посмотрела в небо, на котором не было звёзд. Чернота вверху казалась идеальной, обливая небосвод абсолютным мраком, будто явившимся из пропасти в её душе. Во тьме, подступающей к одинокому костерку со всех сторон, ей снова слышались шепотки. …ты потеряла мать… …ты потеряла его… …ты. Убила. Их. День в мнимом несуществовании был почти хорош. Но за днём неизменно приходит ночь. И темнота. И время всех потом. …время, расплывшееся в жидком льду. Немеющее тело, боль в усталых руках. Меркнущий кружок над головой. Следом день закончился, и свет исчез. Таше казалось, что колодец стал глубже, а стены сблизились, чтобы в какой-то миг сомкнуться окончательно, навсегда похоронив её в темноте. Она даже упёрлась руками в камень, чтобы не дать ему сдвинуться, но в какой-то момент в голове её зазвучали странные шепотки. …зачем ты борешься? Всё тщетно, ты знаешь это сама… …конец всё равно настанет, прими его, как облегчение: ведь тебе больше не придётся прятаться, лгать, терпеть нелюбовь того, от кого ты так ждёшь любви… …всё закончится, и станет легче… В том колодце, куда её бросил умирать неродной отец, она почти сдалась. Но конец настать не успел. Её нашли мама и колдунья из Нордвуда. Мариэль уезжала, чтобы привезти чародейку в Прадмунт – нужно было наложить на яблони ежегодные заклятия плодородия, – и та годилась не только на заговаривание цветов. Колдунья без лишнего шума разыскала Ташу, вытащила её из колодца и облекла иллюзией одежды, а дома приготовила целебный отвар и сплела защитную паутинку, чтобы избежать осложнений. О том, что дочь пропала, мама сделала вывод сама: Альмона не обеспокоило, что та не возвращается, пропустив ужин и вечерний чай.