Боги, как же крепко я вляпалась. И лампа как на зло стояла дальше, чем я надеялась. - Играешь с огнем, сеньорита, - просипел Дорохов в ухо, резко распахнул блузку и добрался пальцами до кружевной отделки нижней сорочки. Твою мать! Я заерзала под аристократом, упрямо ускользая от его наглых пальцев. - Через пару минут лампа, которую ты присмотрела, не подействует, - включился на миг Елисей и снова вышел из эфира. А что я могла сделать? Далеко она, чертова лампа! А в Елисее тонны три. Я не могла его винить в происходящем. Во-первых, я была его девушкой. Во-вторых, он был под влиянием дара. В-третьих. Он был очень нежен и ласков. Грех жаловаться. Но я все больше задумывалась о жестяном кейсе, в котором Мари хранила всякую ерунду вроде пинцетов. Кажется, я запихнула его под диван, и теперь взволнованно шарила ладонью возле пола. Разобравшись с непокорной блузой, стянув ткань до локтей, Дорохов решил повоевать и с моей юбкой, на что я возмущенно пискнула. К черту кейс, дайте лампу! - Елисей, пожалуйста, давай притормозим, - попыталась все же воззвать к его благородству. Лампа была тяжелой, а парня еще даже выписать не успели. - Я предупреждал, Ани. Поцелуи стали резче и требовательнее. Ткань юбки стремительно поползла вверх, обнажая бедро, упакованное в чулок. Я брыкнулась, но без толку: прозрачные глаза Елисея до краев заполнило дымкой. Он был не со мной, полностью под контролем сломанного дара. Рука снова рванула к тумбе. Че-е-ерт, ну как же далеко! Так, надо выбраться из-под этой аристократической туши и дотянуться. Еще немного. Блин, блин, блин! Вдруг Дорохов сам резко оторвался и ошалело на меня поглядел. Очнулся! Я облегченно выдохнула. Лампа будет жить. И Дорохов вместе с ней. - Прости, сеньорита, я ведь предлагал убежать, пока не поздно, - виновато прошептал парень, тряхнув соломенными волосами, упавшими на глаза. Он пытался отдышаться и был бледнее обычного. - У тебя вид совсем нездоровый. - Дар отпустил. Так резко. Ох, погоди, я приду в себя... - Дорохов приподнялся на вытянутой руке и с силой потер пальцами брови. - Даже голова закружилась. - Настолько головокружительно? - послышалось глухое, хриплое за спиной Елисея, и тот резко подскочил с дивана Мари, оставив на нем одну меня. В распахнутой, припущенной с плеча блузе и задранной юбке. В глазах потемнело так резко, что я пошатнулась. Но мне не нужно было смотреть перед собой, чтобы понять, кто стал свидетелем нашего безумства. Голос был мне слишком хорошо знаком. Как давно Андрей тут стоит? Почему не почувствовала его взгляд раньше? Слов не было. Я натянула многострадальную ткань распахнутой блузы обратно на плечо, поправила задранную юбку и села. На большее я была не способна. Чернота перед глазами растаяла, и я съежилась под тяжелым взглядом. Эти глаза убивали. Душили и рвали в клочья. Ему не все равно. Ему катастрофически не все равно! - Простите, сэр. Мы с моей девушкой увлеклись. Господи, Елисей, помолчи, умоляю! - Я заметил, - сипло процедил Демон, даже не обернувшись в сторону парня. - Похоже, вы идете на поправку. Мое сердце билось уже в горле, блокируя приток кислорода. Я бы и не прочь была потерять сознание, лишь бы не смотреть в это адское пламя. - Это вышло случайно. И больше не повторится, - серьезно проговорил Елисей и зачем-то добавил: - В смысле, здесь. В медпункте. Блин! Черт! Тролль меня укуси! - Спасибо за уточнение. О да, благодарность так и лилась потоком из черных, напитавшихся тьмой глаз. Меня трясло. Неправильное чувство. Глупое. Я ведь просто целовалась со своим парнем. Я не должна испытывать вину. Ведь так? - Что-то вы бледны, мисс Дэлориан. Отвести вас в больничное отделение к Мари? - вдруг учтиво предложил профессор. Он взял себя в руки и заимел отстраненный вид. - Ах да, мы ведь уже здесь! Располагайтесь. И, будьте любезны, передайте госпоже Пламберри, что я заходил. Посылка с книгами придет в шесть, разобрать нужно до семи. Все, что она не успеет присвоить, уйдет в библиотеку и ректорский кабинет. Запомните? Или записать? Он говорил сухо, по-деловому, с легкой иронией. Меня же шатало так, что странно, как диван не перекувыркнулся. Я кивнула, хотя ни слова не поняла из сказанного. Какие-то книги... Куда-то придут... У книг что, есть ноги? Так пускай сразу в библиотеку топают, причем тут Мари? *** С Дороховым постоянно приключались подобные истории. Он привык. Так что на визит профессора отреагировал спокойно. Подшучивал над моим перепуганным видом, подбадривал. Говорил, что максимум, что нам грозит - штрафная вахта на кухне. Нет, мне грозило куда большее. Просто Елисей об этом не знал. Внутри все сжималось, но я продолжала вяло улыбаться парню. А потом не выдержала и выписала его задним числом. Как показало «внеплановое мероприятие», он прекрасно стоял на ногах. Потом оформим с Мари все полагающиеся документы. Елисей отнесся с пониманием, когда я извинилась и сказала, что хочу побыть одна. Шустро собрал скопившиеся в палате вещи и ушел на свой четвертый этаж. А я осталась стоять в ступоре посреди отделения, не представляя, чем занять руки до прихода наставницы. Минуты тянулись часами. Меня трясло и знобило, как после тяжелейшего отравления. Я пыталась нервно перебирать склянки со снадобьями, перестилать постели и делать хоть что-то полезное, но все валилось из рук. Застав свою помощницу в столь удручающем состоянии, Мари списала это на стресс последних дней и отправила отоспаться. Я заверила ее, что вернусь к вечеру и помогу с посылкой. Про книги, о которых говорил Карпов, я не забыла. И убийственный взгляд, которым он меня наградил, тоже. Уснуть не удалось, так что я просто сверлила глазами витраж с Авророй. Почему мне хочется найти Андрея и объясниться? Извиниться, покраснеть и броситься в объятия? Согреться, прижавшись щекой к его груди, сойти с ума от запаха летних трав. И рассказать про неконтролируемый дар Елисея и мои попытки сопротивляться. Слишком, впрочем, робкие. Я физически ощущала вину. Она лежала на мне, словно трехтонное одеяло. Странное чувство. Неправильное. Нелогичное. Как будто я предала Андрея. Словно, несмотря на все его и мои отговорки, давно принадлежала ему. Беспощадно, безнадежно. и только ему. К вечеру я натянула на себя самое скромное и закрытое платье из серой шерсти. Утоляла свою внутреннюю потребность хотя бы внешне казаться приличной девушкой. А не распутницей, которая то в сорочках по коридорам бегает, то с преподавателем в ванной обнимается, то с пациентом ломает диван наставницы. Кошмар! Когда я спустилась в отделение, Мари уже разбирала древние бесценные фолианты - на мой недальновидный взгляд, дряхлые и бесполезные. Прежде, чем они рассыпятся в прах окончательно, надо было часть из них отнести в библиотеку, а часть оставить в медпункте. Я с готовностью подошла к коробкам и лишь потом заметила, что мы с наставницей не одни. - Эти заберу себе, - Карпов вышел из кабинета Мари, зажимая подмышкой два увесистых фолианта. - Вряд ли тебе понадобится коллекционное издание «Исчезнувших волшебных трав планеты» и потрепанный том Юстаса Эденбурга. - «Правда и вымысел о свойствах драконьей крови»? Не нужна, забирай, - госпожа Пламберри подняла глаза от коробки и обреченно вздохнула: - Едва ли я еще когда-нибудь подержу в руках столь бесценный ингредиент. - Можем выжать меня на весы в Эстер-Хазе и купить десять капель, если это сделает тебя счастливой, - с восковой улыбкой пробормотала я и застыла, потому что Карпов, наконец, меня заметил. - Да, Мари... Подумай о предложении помощницы. И стоит поторопиться с визитом в банк, - едко бросил профессор и подошел почти вплотную. В его глазах, с налетом недоумения разглядывающих мое сверхприличное шерстяное платье, снова разлилась знакомая тьма. - Вот это номер. Вы для разнообразия решили побыть одетой? Похоже, мне стоит заглянуть попозже. Я пошатнулась. Зрение затуманилось гневной чернотой. Рука дернулась. сама как-то. Едва ли я это контролировала. Когда глаза обрели способность видеть, ладонь уже неслась на бешеной скорости к точеной аристократической скуле. От звонкого хлопка заложило уши. В момент удара меня окатило таким жаром, что я вскрикнула и резко одернула руку. Она горела сильнее, чем после тренировок с боксерской грушей. Подушечки пальцев кололо. Кто бы еще заранее предупредил, что пощечина причиняет боль обоим. По бледному, растерянному лицу Андрея расползлось красное пятно, вид он имел ошарашенный. Что касается меня, то я была в парализующем ужасе от содеянного. - С меня довольно, - тихо пробормотал он и быстро вышел из кабинета. - С меня тоже, - сказала сама себе, потому что дверь за ним успела закрыться. Но вместо удовлетворения ощутила зияющую дыру внутри. Чувства снова засасывало в воронку. В сердце стало пусто, безжизненно и черно, словно в космосе. Что, черт меня побери, я только что натворила? *** - Если попадется «Сто самых изощренных убийств за историю магического мира» -отложи для меня. Исследую чужой опыт, - пробормотала, глядя на свои дрожащие руки. Ладонь еще горела, словно в нее сотня игл вонзилась. Интересно, у Демона сейчас те же ощущения на лице или как-то отличаются? - Не нравится мне, что между вами происходит, - Мари материализовалась справа от меня и положила ладонь на плечо. Она хмурилась. - У нас ничего не происходит. Совершенно. Эмоции - те, что привели к взрыву, - улеглись. На смену им пришла растерянность. - Это-то мне и не нравится... - Книги, - я решительно повернулась к коробкам. - Если не продолжим, то не успеем разобрать. И госпожа Разина лишит тебя какой-нибудь очередной ядовитой энциклопедии. Какое-то время мы молча выкладывали дряхлые тома из коробок. Названия плыли перед глазами, я показывала их Мари и вносила в список на автомате. - Зачем ты начала встречаться с Дороховым, Ани? - спокойный вопрос прозвучал громом в тишине больничного отделения. - Давай просто разбирать. чертовы книги, - нос щипало, и мне совсем не хотелось обсуждать с кем-то личную жизнь, в которой все шло кувырком. - Нет, не давай. Из благодарности? От чувства вины, что он едва не погиб на той дуэли? - Мари, Елисей - славный парень. С ним легко, комфортно, приятно. В нем много хороших качеств, - сдалась я, шумно вздыхая. - И дело не в благодарности или вине. Просто я оценила его поступок по достоинству. Потому что это правильно. - А может, дело в мести? - Кому? - я вскинула брови в недоумении.