– Что думает рэгсир? – Думает, что все складывается как нельзя лучше. Размажем их одним ударом и облегчим себе жизнь. Силенок-то хватит. Но я сомневаюсь, что они задержатся там надолго. Им просто нужна какая-никакая передышка. Скорее всего, пополнят запасы и дальше побегут. Ведь единственное, что эти муравьи хорошо делают, так это бьют безоружных баб. – Ну куда им бежать? Кто бы это ни затевал, он должен понимать, что рано или поздно мы истребим всех дикарей. Я вот думаю, что они и в самом деле ждут подмоги. Решили продать свои шкуры подороже – вот и вся тайна. Я бы так и поступил. – Как и я. – Ледяной Кулак поднял голову и посмотрел на Брудвара с каким-то странным выражением. Будто бы немой просьбой, которую стеснялся произнести. Лишь перед сном вождь начал догадываться, в чем было дело: похоже, рэгсир устал и втайне мечтал о покое. Неудивительно. Еще когда Брудвар был мальчишкой, тот годился ему в отцы. В какой-то мере он и заменил его. И пусть уроки Фронсуда были жестоки, он всегда желал своему ученику, а потом и вождю только лучшего. Сын Эрнульфа знал это. Но Фронсуд промолчал, ведь он никогда бы не попросил об отдыхе. Рэгсир свято чтил клятвы, и только смерть могла освободить его от них. Или воля Благословленного Предками. Но Брудвар не мог этого сделать. Да и, чего скрывать, не хотел. Отряд вождя прибыл к месту встречи далеко не первым. На широкой, залитой солнцем поляне раскинулся лагерь с десятками палаток. Развевались на ветру стяги, были слышны песни и стук тренировочных мечей. На краю луга, примостившись к мерцавшему в лучах озеру, стоял Грунсенд. С первого взгляда ничего не говорило о том, что поселением овладел враг. Деревянные стены, напоминавшие вбитые в землю колья, как и четыре приземистые вышки, не были разрушены или изуродованы пожаром. На месте врат не зияла пустота. Впрочем, их могли и починить. – Сагрмун! – Вождь! – Сагрмун и рэгсир! – загудели голоса. Но Брудвар почти не слышал этих криков. В толпе, становившейся все ближе и ближе, он искал Гутлайфа – тот должен был приехать раньше. Но каким-то чудом и Хагун смог обогнать отца, опередив его на пару часов. Расталкивая людей, братья вышли вперед и, улыбаясь, пошли к вождю. Дышать ему сразу стало легче: сыновья были целы и невредимы. Обняв родителя, они пригласили отца за стол, тут же начав спор о том, в чьем шатре семье следует отведать свежеприготовленную дичь. После череды пререканий Хагун уступил. Отец не возражал против обеда. Его отряду нужна была передышка с дороги. Атака на Грунсенд могла и подождать до утра – дни, когда он безраздельно посвящал себя войне, минули. Кабан был жирным, сочным и поразительно мягким. Эль – ароматным и восхитительно-пьянящим. Да и все вокруг казалось Брудвару особенно прекрасным. В окружении сыновей он чувствовал себя моложе, сильнее и куда счастливее. Жаль, что подобные перемены он начал замечать лишь спустя столько лет. Братья тоже расслабились и всеми силами пытались завладеть его вниманием. – Я сразил сорок три дикаря, – небрежно бросил Гутлайф, когда речь зашла о погоне за чужаками. «И когда он перестанет расти?» – Брудвар любовался сыном, отмечая, как похоже лицо Гутлайфа на его собственный портрет, написанный еще в Бранбурге. Как вождь и задумывал, художник убрал морщины и седину, изобразив правителя моложе. – Так мало? – прищурился Хагун. – Я думал, ты порубил не меньше сотни. Он так и не догнал статью Гутлайфа. Впрочем, это его никогда и не волновало. – Пришлось поработать за двоих, братец. Я ведь знаю, как тяжел для тебя меч, – миролюбиво парировал тот. – Ты прав, я убил лишь четверых, кажется. А может, и троих. Но не больше, куда уж мне до тебя. – То-то же, – ухмыльнулся Гутлайф. – А вот мой отряд собрал урожай покрупнее. Пять, братец, почти пять сотен остались гнить в этих лесах после встречи со мной. – Врешь! – Обижаешь. В следующий раз буду отрезать уши, чтобы не ошибиться. Принесу их тебе, посчитаешь перед завтраком. – И как же ты это сделал? – спросил Брудвар. – Просто хорошо изучил местность, – Хагун постучал пальцем о висок. – Мы загнали дикарей в болота, там они и передохли. Нам даже драться-то особо и не пришлось, – парень ехидно ухмыльнулся. – Умно, – похвалил отец. – Спасибо, – сын впился в жирный кусок, прожевал, не торопясь, а потом посмотрел на брата. – Хочешь дам совет? Тот явно не хотел, но остановить Хагуна не мог. – Толковый разведчик стоит сотни воинов. Вождь мысленно согласился, нарисовав перед собой образ Грайдис. Казалось, он видел ее давным-давно, в какой-то другой жизни. По слухам, женщина истребляла монстров где-то в землях дрогмардцев, получив прибыльный заказ. В глубине души Брудвар надеялся, что, узнав о его возвращении, она все бросит и приедет повидаться с ним. Но он также понимал, что у разведчицы было полно других забот. Впрочем, Брудвар не сомневался, что очень скоро они встретятся. Он соскучился. Только не мог сказать точно: по ней или по воспоминаниям, что их связывали. Прошлое, как ни крути, продолжало казаться ему таким ярким и волнующим. Тем временем между братьями разгоралась перебранка. – А, шел бы ты со своими советами, – махнул Гутлайф. Хагун взял кусочек мяса и с абсолютно невозмутимым видом щелкнул пальцем, отправив его в полет. Могучая грудь брата остановила снаряд. На минуту Брудвару показалось, что сыновья сейчас кинутся друг на друга. Он уже приготовился их разнимать, как вдруг оба рассмеялись. – Ну ты и придурок. – Гутлайф стряхнул еду с рубахи. – Все нарываешься, хотя знаешь, что огребешь. Знаешь. – Не могу угомониться, когда вижу твою гневную рожу. Вождь, довольный, как все разрешилось, предложил тост: – Выпьем за то, чтобы все ссоры между вами всегда заканчивались смехом! Троица поднялась со своих мест и стукнулась кубками, испив их до дна. Когда застолье приблизилось к концу и вождя начало клонить в сон, Гутлайф спросил: – Отец, а что мы будем делать дальше? Ну после того, как выбьем дикарей из Грунсенда? – Дальше… Дальше я отправлюсь на помощь к фэрлу Койуну. А вы… – Брудвара вновь охватила грусть, но в голосе появилась твердость. – Вы останетесь в нашем свальде и продолжите наводить в нем порядок. – Но почему? – возмутился сын. – Я… Мы не плотники, мы – воины. Почему сейчас, когда наши мечи так нужны Северу, мы не можем сражаться рядом с тобой, как раньше? Брудвар не ответил. Ждал, когда угаснет пыл сына. Молчанием он мог добиться большего, чем самой яростной тирадой. – Не все дикари пойманы, Гутлайф, – Хагун попытался урезонить брата. – Кто знает, что случится, если мы опять оставим свальд? Людям нужна защита. – Так у нас теперь есть куча народа для этого! Хэрдинги ждут не дождутся, когда мы повернем назад! Им не терпится вернуться, чтобы отстроить свои дома и распахать земли. Им вообще плевать на аркалов… – последняя фраза будто отрезвила Гутлайфа. Он замолчал. – А тебе тоже плевать на аркалов? – Брудвар испытывающе посмотрел на сына. – Ради чего ты хочешь сражаться: ради своего тщеславия или блага Эргунсвальда? – Ради Эргунсвальда, – почти не колеблясь, ответил парень. – Правильный ответ. Брудвар знал, что сын подумал о другом, но не винил его. В свои годы Гутлайф походил на отца не только внешностью. – Ты спросил «почему», – отец тяжело вздохнул – он собирался отложить этот разговор на самый конец. Теперь уже вождь встал перед выбором: сказать сыновьям правду или то, что будет лучшим для них. – Вам пора учиться править. А для этого нет лучшего места, чем родной дом. Пока меня не будет, Райнильф передаст вам все свои знания. Он мудрый человек, слушайте его внимательно, запоминайте все, что он говорит. Братья задумчиво переглянулись. – Хорошо, отец, мы сделаем так, как ты велишь, – сказал Гутлайф. – Будем надеяться, что ты вернешься скоро, – добавил Хагун. – Даем тебе срок до Листопада. Сколько можно пропускать охоту? От нахлынувшего потока чувств у Брудвара запершило в горле. «Они помнят!» – Вернусь, конечно же, вернусь, – ему захотелось протереть глаза. Он ощущал, как они становятся влажными. Брудвар не выдержал и сказал правду: – Я просто боюсь потерять вас. Не хочу рисковать самым дорогим, что у меня есть. Вот и все. Вы пережили столько битв, одолели сотни врагов, и я горжусь вами, любой отец гордился бы, но… Тот, за кем я пойду, слишком опасен. – Ты говоришь об Айтуле? – Да, Хагун. У меня с ним старые счеты, но я не знаю, что можно от него ожидать. – Видя, как приуныли дети, он поспешил их успокоить: – В любом случае ему будет сложно мне навредить, а мне хватит и одной руки, чтобы пощекотать ему пузо. – Может, не стоит? Пусть Койун сам отыщет Айтула, тем более что он лучше знает свой свальд. Тебе тоже незачем рисковать, отец, – уговаривал Хагун. – Прости, но это – дело решенное. Он представляет слишком большую угрозу для Севера, я не хочу упустить его второй раз. Палатка заполнилась тревожными и тягучими мыслями. Казалось невозможным, что еще недавно в ней звучал беззаботный смех. Дети осознали, куда клонил отец, и помрачнели. Брудвар, стараясь не думать о плохом, подбирал очередные слова. Ему предстояло сообщить о том, кто будет править после него. Сделать это оказалось не проще, чем сосчитать листья в Багровом лесу. С одной стороны, Брудвар давно видел на троне Гутлайфа. С другой – не хотел обижать и Хагуна. К тому же вождь иногда сомневался в правильности своего выбора, чего он делать ненавидел. Смелость Гутлайфа граничила с безрассудством. Осторожность Хагуна, которая поначалу казалась проявлением слабости, переросла в хитрость и находчивость. Не придумав ничего толкового, вождь начал сбивчиво говорить: – Если случится непредвиденное… Если я не вернусь, то вы… – каждое слово будто вытягивали из него раскаленными щипцами. – Вы не ругайтесь из-за трона. Я люблю вас обоих, но править Севером должен один человек. – Брудвар замялся. Проклятых сомнений стало еще больше. – Папа, не переживай, – удивительно мягко сказал Хагун. «Папа? Он сказал папа?» – Сын не называл его так с детства.