– Наших людей не придется заставлять. Мы устроим знатную облаву на дикарей и заставим их отступить. А потом, шаг за шагом, очистим Север. Мы заглянем под каждый куст и в каждую пещеру. Сделаем так, что на картах Эргунсвальда больше не останется белых пятен. – Это может занять годы, – подметил советник. – Возможно. Но я уже никуда не тороплюсь. – Брудвар посмотрел сквозь Райнильфа; грустно, как человек, чей дом сгорел, а новый только строится. Малый совет перешел к обсуждению распоряжений, которые нужно было передать фэрлам. После чего вождь задал не менее волнующий его вопрос: – Райнильф, что-нибудь слышно об Айтуле? – По-прежнему – ничего нового. Я вообще не уверен, что это именно он смущает умы аркалов. В конце концов, он был далеко не первым, кто отступал от обычаев. Времена тяжелые, а соблазны как никогда велики. – Соглашусь, – рыкнул Фронсуд. – То, что его кто-то и где-то видел, вообще ни о чем не говорит. Сколько лет прошло с тех пор? Десять? – Десять… Да нет, уже одиннадцать, кажется, – подсчитал Брудвар. – Ну вот. Фэрл и тогда-то был немолод, а время быстро изнашивает людей. Я думаю, он давно гниет в какой-нибудь яме. А притвориться им может кто угодно. Возьми любого старика, подкрась ему глазки – и будет тебе Айтул. Если его кто и мог опознать, так только очень близкий ему человек. «Нарьяна», – мелькнули воспоминания. Сердце взвыло. – Среди ушедших были такие? – Вроде как нет, – сказал Брудвар. – То-то же. Люди просто боятся, а когда они боятся, то несут всякую чушь и становятся пугливее мыши. – Может, ты и прав, но Койун говорил о том, что старейшины почувствовали те же отголоски Силы, которой владел Айтул в прошлом, – рассуждал вождь. – Это наводит на определенные мысли. – Сила, отголоски… Я в этом не шибко разбираюсь, – признался Ледяной Кулак. – Но мне все видится куда проще: кто-то просто пользуется разрухой и пытается оттяпать кусок Севера. Кто-то очень самонадеянный. – Или хитрый, чьих планов мы, опять же, не знаем, – добавил Райнильф. – Он ведь собирает вокруг себя не простых людей или воинов, а шаманов. А это – куда опаснее! Не исключаю, что у него могут быть далеко идущие планы. Я бы не стал рисковать и приставил бы к вождю дополнительную охрану из числа тех, кто владеет Силой. Эта мера необходима. – Ты прав, – сказал Фронсуд. – Я все обеспечу. Вождю редко приходилось видеть такое единодушие среди советников. – Не возражаю, – хоть Предки и одарили Брудвара защитой, сам он понимал, что, случись покушение, ему не выстоять в одиночку, а мечи Избранной Тысячи могут не помочь против шаманов. Тем более против Айтула, каким его запомнил вождь. Сказать по правде, Брудвар и сам не был уверен, что именно падший фэрл скрывался в землях аркалов. Скорее, ему хотелось бы этого. Часть Брудвара, измотанная от неудач, ослепшая от печали и горя, начала винить опального правителя в своих бедах, а потому жаждала мести. Если бы не Айтул, то разлом меж двух миров так и не открылся бы. На Север бы не хлынули орды коварных духов, а в чащах не стали бы плодиться чудовища. Если бы не Айтул, то Нарьяна бы не умерла. Ведь ее наверняка загрызла одна из тварей, потому как волков или других крупных хищников в тех спокойных лесах отродясь не водилось. В своей цепочке мыслей Брудвар намеренно упускал одно важное звено: этих «если бы» вообще не существовало, будь его отец не таким жестоким. Но какое это имело значение сейчас, когда вождь уже потерял столь многое? – Посмотрим, как Койун справится с этой проблемой, – процедил Брудвар, поборов желание отправиться на поиски лично. – А пока – займемся дикарями. Глава 5 Дикие племена Из лесного оврага доносились яростные вопли. Брудвар пока не видел, что творилось в низине, но мог без труда представить. Отряд вождя уже с неделю преследовал эту группу дикарей и, наконец, загнал ее в ловушку. Сам правитель Эргунсвальда не рвался вперед. Переступая трупы, он медленно шел к скользким от дождя серо-зеленым склонам, провожая взглядом северян, напоминавших стаю голодных волков, с охотничьим азартом бегущих за добычей. Признаться, Брудвар завидовал им. После первых облав вождь с грустью обнаружил, что весь пыл и страсть он оставил за Стылым морем. Ожидания битв, звон оружия и оскалы врагов уже не будоражили кровь так, как раньше. Возможно, брал свое возраст. В последнее время все чаще ныли колени, а по ночам его мучила бессонница. Возможно, так на него повлияла травма руки. Покушение превратило ее в уродливый и бесполезный отросток, который доставлял уйму неудобств. Брудвар стыдился его. Или, может быть, он берег себя для Айтула, о встрече с которым думал ежедневно. Так или иначе, вождь охладел к сражениям и не брался за меч без острой необходимости. А учитывая, что его постоянно окружали девять шаманов и две сотни отборных воинов, половина из которых состояла в Избранной Тысяче, необходимость эта почти целиком зависела от воли Брудвара. С момента возвращения она была направлена лишь в одну сторону: к исполнению долга. Кровью, железом и потом вождь устанавливал мир на Севере. Почти так же, как и его знаменитые предки. Крики и возня быстро затихали. Остановившись на краю оврага, вождь брезгливо пнул чью-то отрубленную ступню. На ней не хватало пальцев. Брудвар не в первый раз видел подобные увечья на телах чужаков. Очевидно, и к счастью, зимой им приходилось тяжко. Тем временем с десяток дикарей, бросив попытки отбиться, пытались залезть на противоположную сторону. Да, как выяснил Брудвар, они были стойкими к боли, но смерти боялись точно так же, как и другие люди. Остатки перебили за считаные мгновения. Кому-то обрубили ноги, и тот с воем покатился назад, кого-то проткнул меч. Бородатый медведь, в котором Брудвар опознал Вьёрда, с небывалым для его фигуры проворством ухватил беглеца за щиколотку и потянул на себя. Тот упал, перевернулся и выставил вперед руки, что-то вереща. Удар молота сломал кисти и смешал ребра с землей. Большинство же северян упражнялись в меткости: в спины врагов полетели копья и топоры. Они легко пробивали тряпки и облезлые шкуры, служившие дикарям одеждой. Оглядев кровавую свалку, вождь зло сплюнул, в очередной раз подумав: «И эта падаль вынудила меня вернуться?!» Трупы врагов напоминали бедняков, погибших от голода. Худые, чумазые, в каких-то обмотках на ногах; с дубинами и несуразными, ржавыми мечами, которые, как сухие ветки, ломались о сталь северян. Редко, очень редко попадались верзилы, имевшие хоть какое-то подобие доспеха, сносное оружие и все пальцы. Эти, судя по всему, являлись предводителями. Их всегда убивали в первую очередь. Чужаки обладали лишь одним преимуществом: их было много. Брудвар даже не предполагал насколько. Когда начался освободительный поход, дикари полезли изо всех нор, как потревоженный рой ос из казавшегося пустым улья. Но их жала быстро сломались о щиты и доспехи вернувшихся северян, разгневанных и жестоко мстящих. К вождю подошел рэгсир. Он тоже не хотел зря мараться и не вмешивался в бой. Ледяной Кулак вытер капли со лба и поделился наблюдениями: – Вот же ж прыткая сволота! Опять ускользнули! Брудвар и сам это понимал. Они преследовали три сотни. Здесь лежало не больше половины. Утешением было то, что по пути шаманы убили одно из чудовищ. Судя по всему, с таким когда-то столкнулась Грайдис. – Ничего. Нагоним. Им скоро будет некуда бежать. С востока и запада дикарей зажимали другие отряды северян. Севернее – лежали земли аркалов. Племя же Койуна, наоборот, теснило чужаков к югу. – Скорее бы. А то от этих лесов у меня уже все чешется, даже в заду. – Рэгсир хлопнул себя по щеке и пробубнил: – Проклятые твари, мясом, что ли, питаются?.. – Ага, хоть вешайся. – Брудвара и самого мучили укусы. За годы, проведенные в Империи, он успел отвыкнуть от комаров и мошек, досаждающих летом. Особенно таким дождливым и душным, каким выдавалось это. – И как люди только живут за Грозовым Хребтом? – спросил вождь, вспомнив о нескончаемых чащобах, покрывавших западную часть Эргунсвальда. Ледяной Кулак неожиданно рассмеялся. Громко и задорно. До сих пор Брудвар полагал, что рэгсиру было неведомо чувство юмора. По крайней мере, если он и видел на лице Фронсуда улыбку, то меньше всего на свете она означало нечто забавное. – А у них обычай хитрый есть. – Какой же? – В первый месяц лета, ну, когда вся эта мразота просыпается, хэрдинги ищут, значит, добровольца. Не совсем добровольца, конечно, а пройдоху какого-нибудь, кого и отлупить давно пора. Так вот, заливают ему в глотку перебродивший мед, такой крепкий, что его запах и быка свалит. Потом уносят того человека в лес, привязывают к дереву рядом с поселением и оставляют так на ночь, как приманку. – И как же это помогает? – Ха, ну ты даешь! Кровососы пробуют того на вкус и понимают, что кровь-то у него гадкая, как болотная жижа! – И? – Что «и»? Не понял, что ли, еще?! Твари думают, что все люди в поселении такого же вкуса, и улетают прочь! – сказав это, Фронсуд широко улыбнулся, обнажив желтые клыки, и посмотрел на Брудвара с таким довольным видом, будто бы и впрямь нашел безотказный способ избавления от комаров. Вождь не знал, как лучше среагировать, а потому просто ухмыльнулся и сказал: – Да уж, звучит интересно. Может, и нам так попробовать? Сдается мне, у этих дикарей кровь и без всяких напитков дурная. – От них так воняет, что никакая мошкара и близко не подлетит. С ними такой маневр не получится провернуть. По серьезному тону Ледяного Кулака Брудвар не смог понять, продолжает тот шутить или нет. Вождь начал сомневаться: а была ли вообще здесь шутка? Спустя четыре ночи разведчики нашли беглецов. – Дикари взяли Грунсенд, – доложил воин. – Там и засели. – Грунсенд? – удивился Брудвар. Насколько он знал, это крупное поселение смогло пережить нашествие чужаков и успешно давало им отпор. – Как же они смогли захватить его? – Те, кого мы преследовали, пришли туда не одни. В округе истоптана вся трава, а следы к поселению подходят с разных сторон. Если дозволите, мой вождь, я выскажу предположение. – Дозволяю. – Дикари снова объединились. Это сходится с вестями, которые приходят от других отрядов. Все говорит о том, что за последние дни чужаки сменили пути отступления и двигались как раз по направлению к Грунсенду. Не знаю, все ли, но ближайшие к нам – точно. Армии же фэрла Койуна еще слишком далеки от наших границ, поэтому дикари могут не бояться окружения. Вполне возможно, что они ждут подкреплений с севера. – Если это так и они не боятся вступить в открытый бой, то их подкрепления должны быть внушительными, – заключил Брудвар. – Они должны понимать, что раз такое дело, то и мы объединимся. – Вождь испытал прилив теплых чувств. Все шло к тому, что скоро он увидит сыновей. Хагун выслеживал дикарей к западу от расположения войск Брудвара, Гутлайф шел восточнее. Хоть расстояние между их отрядами и было невелико, отец успел соскучиться по детям. Прошло семь долгих недель с тех пор, как они совместными усилиями разгромили огромное войско дикарей, а потом разделились. – Разведчики уже прочесывают те края, – с гордостью добавил следопыт. – К тому времени, как мы достигнем Грунсенда, вы уже будете знать, пришла ли помощь дикарям или нет. – Отличная работа, – похвалил того Брудвар. – Пусть Предки берегут наших людей и даруют им удачу. – Благодарю, мой вождь. Брудвар отпустил мужчину и обратился к Фронсуду, хранившему молчание: