– Ты прав, фэрл Ойлиф, – грустно сказал вождь. – Вы все правы: мне больно признавать это, но нам нужно скорее возвращаться. И хочу, чтобы вы знали: я бы пришел к этому решению сам. Я – не безумец, нет. Но не стоило собираться у меня за спиной, после того, что мы пережили, чего достигли, это не делает никому из вас чести. При этих словах Ойлиф чуть покраснел. Фэрлы виновато переглянулись. – Ладно, что сделано, то сделано, – продолжил он. – Я забуду об этом недоразумении, но если мы не сплотимся, то нас ждут воистину дурные времена. Нужно признать, что мы недооценили врага. Он оказался слишком хитер и жесток. Но кто же думал, что так все обернется? – Никто, – гаркнул Фронсуд. – Никто, – согласился Ойлиф, смягчившись. – Никто, – прошептала Эльстира, фэрл ройсов, и посмотрела на Брудвара с неприкрытым сочувствием. – Никто, – качнул головой косматый Дулдалмерджорн. – Никто, – задумался Игрус – молодой глава свальда лункерсийцев, рослый детина, в ухе которого блестела серьга в форме рыбьей чешуйки. Его отец погиб на Суровых Пустошах, и парень все еще привыкал к новой для себя роли. – Никто, – повторили остальные. Достигнув согласия, вождь произнес: – Мы прогоним проклятых убийц и заставим заплатить за все сотворенное ими зло. Но мы обесценим победы и память павших, если вернемся назад ни с чем. Мы обязаны удержать Арландию и Лумбрию. Обязаны! Империя еще долго будет зализывать раны, нас никто не станет преследовать. Это даст нам время укрепить границы, починить крепости. Да, мы уйдем – вернемся домой, чтобы очистить Эргунсвальд. Но у наших сыновей, а может, и у нас самих, еще будет шанс закончить начатое! – И сделать это будет куда проще, – закончил мысль рэгсир. Оставаться без приобретений не хотелось ни одному из фэрлов – все же это была одна из главнейших причин похода. Они оживились, и напряженный тон беседы сразу изменился. Обсудив, какую часть армии следует оставить для удержания рубежей, и, коснувшись сопутствующих отступлению вопросов, Брудвар объявил совет закрытым. Через час вождь уже надиктовывал письмо для Райнильфа. Юдвин скрупулезно записывал. В дверь постучали. – Вождь, с вами желает поговорить фэрл Койун, – сказал стражник. – Пусть войдет. Сначала в комнату влетел черный ворон, потом протиснулся знакомый старик с посохом. Он замялся, в глазах мелькнуло сожаление. Этого было достаточно, чтобы Брудвар догадался: дурные вести еще не закончились. – Юдвин, оставь-ка нас вдвоем. Парень удалился, фэрл-шаман занял его стул. – Чувствую, ты не просто так пришел. Давай, Койун, говори. Я вряд ли услышу вести хуже. Шепот Ветра прочистил горло. Птица села к нему на плечо. – То, что я скажу, пока не более чем слухи… – Пока. С дикими племенами все так же начиналось. Никто не верил. – Да, но слухи эти касаются давно минувших дней и связаны с тобой. Шаманы аркалов ропщут. Многие из тех, кто обладает Силой, стали уходить из поселений. Говорят, причина тому – Айтул. Источники сообщают, что беглеца уже не раз видели в свальде и что он, или кто-то похожий на него, сеет смуту… В момент, когда Брудвар услышал это имя, он оглох от ярости. Даже когда фэрл сбежал, Брудвар не испытывал к нему той злости, которая закипела в нем сейчас. Тогда, в прошлом, он просто должен был убить Айтула, как больное животное, грозящее заразить все стадо. Но выходило так, что фэрл наплевал на предупреждение и вернулся. Не боясь, но пока прячась. А помня, какие безумные речи вел отступник, получалось, что он решил продолжить свои темные дела, поклоняясь чужим богам, творя запретные ритуалы и оскверняя обычаи Эргунвальда. Тем самым Айтул бросал вызов его власти – а такое уже нельзя было простить. Глава 4 Родная гавань Фьорд Дьярвиг, Эргунсвальд. 3161 год по летоисчислению северян. Ойлиф рассчитал все верно: к середине весны корабли северян достигли берегов Эргунсвальда. Некогда грозный флот, ныне заметно поредевший, распался на части, ознаменовав конец великого похода. С тяжелым сердцем фэрлы уплыли наводить порядок в своих землях. Самому вождю оставалось всего каких-то пару часов до того, как он увидит причал Скаймонда. Вместе со Вьёрдом он молча стоял на носу корабля и любовался красотами фьорда. Могучие серо-зеленые склоны, чьи макушки скрывал утренний туман, серебрились ручьями и водопадами. На непривычно спокойной после морских пучин глади то и дело плескалась рыба, оставляя круги. У побережья виднелись деревеньки, окруженные садами цветущих яблонь. – Ну вот мы и почти дома, – сложив руки на животе, произнес кузнец. – Дома, – повторил Брудвар. Где-то там, за петляющим средь гор устьем, бродили враги. Где-то там гибли люди, которых он поклялся защищать. – Я иначе представлял наше возвращение. – Да что ж с тобой делать-то? Опять на тебя напала эта мела… Мелахло… Мелахо… Тьфу ты, – мужчина выругался. – Меланхолия. Так говорил Одноглазый, – помог Брудвар. – Точно. В общем, хватит раскисать, выше нос. Все на Севере знают, что только чудо спасло Империю. Ты сделал все, что мог. К тому же Арландия и Лумбрия теперь в наших руках, расквитаемся с этими ублюдками и сможем продолжить начатое. – Спасибо, – сдержанно поблагодарил вождь. Он так и не сказал, что для него война с Императором окончена навсегда. И решил не говорить об истинных причинах грусти: вид родных берегов, такой знакомый и до боли близкий сердцу, вскрыл недавнюю рану, напомнив о Нарьяне и дочери. Они так ждали его… Когда-то. – Хотел бы я не думать ни о чем. Хоть на миг, на один паршивый миг… Но от себя не убежишь. Я уже пытался. – Себя везде с собой таскаешь, это верно, – вздохнул Вьёрд. – Но, если будешь постоянно думать о прошлом, можешь свихнуться. – Знаю. – Так найди новые смыслы. – Что-то не ищутся. – Жажда мести определенно была не тем, ради чего Брудвар хотел бы жить. – Хэх, всегда проще давать советы, чем самому им следовать, – Вьёрд похлопал Брудвара по спине. – Ну а ты, – вождь с надеждой посмотрел в глаза друга, – нашел? – Пока нет. Но я смирился, и жить стало чуть проще. Протяжный вой горна сотряс фьорд и возвестил о прибытии флота Благословленного Предками. Из клубящегося пара начал вырастать Скаймонд. Широкий причал, где уже начинали толпиться жители. Лестница стен и крыш, уходящих наверх. Очертания грозного замка, который издали можно было спутать с горой. – Ну и народу собралось! – не выдержал Вьёрд. На суше галдели, толкались, кто-то даже упал в воду прежде, чем в первые ряды протиснулась стража и оттеснила встречающих, освободив место для знаменосцев и еще двух фигур. Приблизившись, Брудвар без особого восторга узнал в них жену и мальчика, которого с трудом мог назвать сыном. Аструд никогда не упускала возможности подчеркнуть свое положение. Вот и сегодня она не изменила привычкам. Тонкие запястья украшали золотые браслеты. Зеленое платье, в узорах и с меховым воротником, идеально сидело на ее фигуре, не лишенной интересных для мужского глаза округлостей. Положа руки на плечи Омунда, будто прикрываясь им, как щитом, женщина улыбалась вождю. Надменно и холодно. Омунд изменился. Вытянулся, обрил виски на манер отца и братьев, но был все так же болезненно худ. – Мама! – тихо, с придыханием сказал Хагун, а затем и Гутлайф. Сыновья встрепенулись. Брудвар видел, как их захлестывает поток чувств. С одной стороны, он испытал легкую зависть: на него дети никогда не смотрели с такой нежностью. С другой – был искренне этому рад, поскольку никогда не хотел, чтобы распри между ним и Аструд повлияли на братьев. Флагман вождя, а за ним и остальные корабли причалили под взволнованный шум толпы. Женщины и старики выкрикивали имена родных, с мольбой в глазах наблюдая за тем, как на помост сходят чьи-то сыновья и мужья. Стараясь выглядеть как человек, соскучившийся по семье после долгого плавания, Брудвар заключил Омунда в неловкие объятия, запоздало вспомнив о том, что не привез тому никакого подарка. Когда Аструд закончила целовать близнецов, то бросилась к мужу. Она прильнула к нему и прежде, чем он успел что-то понять, сомкнула руки вокруг шеи и чмокнула в щеки. Брудвару не оставалось ничего другого, как поступить так же. Все-таки народ смотрел. – Хвала Предкам, ты жив! – И я рад, что ты в добром здравии, валькюна. – Что с твоей рукой? – удивленные брови поползли вверх. – Да так, эхо войны. На хитрый взгляд лисы он ответил волчьей ухмылкой. Ничего не изменилось. Их по-прежнему разделяла стена взаимной ненависти и презрения. Вождю не терпелось поговорить с наместником. Правда, быстро добраться до крепости не вышло. Путь преградила ликующая толпа, которая неистово радовалась возвращению Брудвара и армии. Несмотря на тяготы, Благословленного Предками встречали, как настоящего героя, скандируя его имя и протягивая к нему руки, пока он медленно ехал мимо верхом на жеребце. Он чувствовал, видел, что люди смотрели на него как на спасителя.