– Фронсуд, – остановил того вождь и тихо, но угрожающе произнес: – Больше никогда не нарушай моих приказов. – Хорошо, – сквозь зубы ответил тот. Глава 3 Поворотный момент Стан северян превратился в исполинскую кузницу. Всюду стучали молоты и топоры, жужжали пилы. Под их звуки росли гигантские башни, одеваясь в кожаные и железные обшивки. Брудвар, наблюдая день за днем, как их тени становятся длиннее, преисполнялся новыми силами. Когда вождь глядел на центральную башню, вести из родных земель казались ему не такими тревожными. Вне всяких сомнений, она обещала стать поистине выдающимся осадным сооружением. Ее основание покоилось на десяти громаднейших колесах и было столь широким, что на нем без труда умещался квадрат размером по пятьдесят человек в каждую сторону. На девяти ярусах были предусмотрены не только перекидные мосты для штурмующих стены отрядов, но и тараны для пробивания брешей и разрушения зубцов. Вождь затруднялся ответить на вопрос, что волновало его больше: этот еще не достроенный монстр или разрушительная мощь камнеметов, принесших победу над Бранбургом. О них не забыли. Часть удалось разобрать и привезти к Лестергарду. Вождь находил нечто символическое в том, что именно их залпы также помогут захватить столицу Империи. И тогда его мечта сбудется. Хоть и потрепанная, словно платье поруганной женщины. Хоть и без того яркого блеска, от которого захватывало дух и трепетало сердце. Но чем дольше он смотрел на белоснежные стены, тем явственнее ощущал, как внутри него тает лед одиночества, сковавший сердце после смерти Нарьяны. Он почувствовал какую-то смутную надежду. Надежду на новую и счастливую жизнь. С каждым закатом она становилась все ближе и ближе. * * * До атаки на Лестергард оставалось не больше недели. Казалось, что сама природа благоволит его планам. Солнце хоть и припекало, но было милостиво, не мешая работам. Проливные дожди, которых вождь так опасался после жаркого начала лета, обошли эти земли стороной. А ведь они могли помочь Империи, размыв дорогу к столице, замедлив и без того тяжелый ход громоздких башен. По обыкновению, сразу после завтрака вождь начинал обход, не жалея добрых и ободряющих слов для каждого, кто встречался ему на пути, будь то усталый плотник или влиятельный хэрдинг, наблюдавший за тем, как упражняются воины. Брудвар шел мимо палаток ройсов, когда его окликнул знакомый бас: – Вождь! Вождь! Правитель обернулся. Высокий парень с копной черных волос бежал к нему. Кажется, он был явно взволнован. Впрочем, это ни капли не удивляло Брудвара – вождь неспроста дал ему титул «короля дурных вестей». – Что случилось, Юдвин? – отчего-то в этот раз Брудвару не хотелось шутить. Слуга сильно запыхался. Льняная серая рубаха прилипла к худому телу, щеки румянились красным. Какое послание он так хотел передать, что чуть не валился с ног? – Гонцы… Прибыли гонцы из Эргунсвальда. – Хорошо, хорошо, Юдвин, – вождь похлопал его по плечам. – Спасибо тебе, конечно, но вести никуда не убегут, а вот ты мне еще пригодишься, так что побереги себя. – Это не все… – жадно глотая воздух, он пытался восстановить дыхание. – Воды ему! – приказал Брудвар зевакам. – Ойлиф собирает всех фэрлов. Он в гневе. – Зачем? – помрачнев, спросил вождь. Глава племени гризвурдцев обладал достаточным влиянием, чтобы его слушала половина Севера. – Насколько я понял, он получил те же вести, что предназначались для вас. Остальные фэрлы – тоже. – Куда мне идти? – сжав кулак, спросил Брудвар. Хитрый фэрл устроил встречу на своей территории – в части лагеря, которую занимало племя гризвурдцев. К тому времени, как вождь подошел к роскошному шатру, служившему Ойлифу временным домом, он уже знал, что главари свальдов, все до единого, сидели внутри. Уняв раздражение, грозившее перерасти в ярость, и трезво оценив ситуацию, Брудвар послал за Фронсудом. Как он и предполагал, рэгсир не получил приглашения. Ну еще бы. Одно лишь присутствие Ледяного Кулака заставляло нервничать и бывалых воинов. Ну а в его нерушимой преданности вождю вряд ли кто-то сомневался. Пока ожидал рэгсира, Брудвар мучительно гадал, с чем же прискакали гонцы. Он бы мог все выяснить и сам, но на это потребовалось бы время, а вождь не хотел упускать момента и отдавать инициативу Ойлифу. В конце концов, скоро он и так все узнает от самих фэрлов. Фронсуд, почувствовав неладное, быстро явился к месту с отрядом Избранной Тысячи. – Тут что, затевается мятеж? – нарочито громко спросил рэгсир у вождя. Гризвурдцы осыпали его колючими взглядами. Они давно перешептывались за спиной Брудвара. Видимо, тоже о чем-то догадывались. – С чего бы это? Думаю, возникло недоразумение. Люди нервничают, устают. Совершают глупости. Это и понятно, все-таки война идет, и уже не первый год. – Не все глупости стоит прощать, – сурово прорычал воитель. – Конечно. Но людям всегда нужно давать шанс исправить ошибки, – холодно ответил сын Эрнульфа. – Возможно, – Брудвар нацепил на лицо маску невозмутимости. Фронсуд одобрительно кивнул, после чего они бодрым шагом направились к шатру. Из-за его тонких стен доносились возмущенные голоса. Но как только вождь, а следом за ним и рэгсир появились внутри, все притихли. Вокруг дубового стола сидели восемь фэрлов. Во главе, напротив входа, – тучный Ойлиф. Было удивительным, что за изнурительные месяцы переходов он умудрился растолстеть еще сильнее. Брудвар обвел собравшихся требовательным взглядом. Фэрлы западного Эргунсвальда заняли места поближе к хозяину палатки. Они по большей части отводили глаза. В них чувствовался испуг, но в то же время – вызов. Правители же восточных земель смотрели на вождя с каким-то немым вопросом. Ойлиф скривил губы в улыбке. Она вышла раздраженной и натянутой: – Вот и наш вождь подошел. Наконец-то, все в сборе. Я отправил вестовых за тобой, но, видать, они долго тебя искали – лагерь-то огромный. Брудвар вспыхнул, но не подал виду. – Плохо искали, раз я никого из них не видел. – Какая досада. Прикажу их выпороть, – с деланым безразличием сказал фэрл. – В следующий раз будут порасторопнее. Прошу, садись. Для вождя действительно был приготовлен стул, с другой стороны от Ойлифа. А вот для Фронсуда – нет. – Полагаю, на таком важном совете должно найтись место и рэгсиру. Ойлиф извинился. Приторно, лживо. Распорядился исправить недоразумение. Приказы исполняли женщины. Разумеется, полуголые. Естественно, в рабских ошейниках. Фэрл не привык отказывать себе в удовольствиях. Одна поднесла табурет, другая, наклонившись так, что Брудвар и Фронсуд увидели ее полные груди во всей красе, разлила эль по их кубкам. Вождь не притронулся к напитку. – Что ж, мне не терпится узнать, что именно вы тут обсуждали, пока посыльные фэрла Ойлифа пытались отыскать меня. Мне также интересно, чем вызвана такая спешка, – он сказал это спокойным и уверенным тоном человека, наделенного властью казнить и миловать целые народы, разрушать города и поднимать новые из руин. Семь фэрлов опустили головы, вжавшись в сиденья. Однако правитель гризвурдцев смог выдержать требовательный взор вождя. Его глаза – две черные бусины на рыхлом от жира лице, смотрели на Брудвара без капли страха. Фэрл изучал его, как матерый волк раненого медведя, раздумывая над тем, каковы шансы одолеть врага или пасть в битве. – Видимо, не только мои вестовые потерпели неудачу. А иначе ты бы не задавал таких вопросов. Иначе, я уверен, как мудрый и заботливый правитель, ты бы немедленно и сам созвал нас. Я просто позаботился о том, чтобы ты не терял время на это. Только и всего. – Ойлиф, насколько это позволяло тело, придвинулся вперед, оперся локтями на стол и сплел пальцы, закованные в золотые кольца, вместе. – Ты ведь еще не знаешь, что произошло в Эргунсвальде, не так ли? Душное ощущение беды окутало Брудвара, сдавливая сердце. – Ты прав, еще не знаю. Сильно торопился к вам – боялся опоздать. Но, как я погляжу, это и так уже всем известно. Так что давай, не томи, фэрл Ойлиф. – Шельмунд разграблен. Айслунг – сожжен дотла. Убиты тысячи людей, хэрдинги терпят крах. Услышанное заставило Брудвара дрогнуть и измениться в лице. Голова закружилась. Вождь давно начал подозревать, что нападения диких племен направляла чья-то железная рука. Тот, кто стоял за всем этим, определенно знал, куда и когда бить, прячась долгое время, успешно скрывая численность армии. Захватчики ударили по столице самого фэрла Ойлифа – второму по богатству городу на всем Севере. Если бы они разрушили только вотчину фэрла изварков, то Брудвар еще мог бы надеяться на благоприятный исход совета. Но теперь ему стало ясно: уговорить фэрлов продолжить войну будет крайне сложно. Да и нужно ли? Очевидно, глава гризвурдцев как раз настаивал на ее завершении, склоняя фэрлов к отступлению. И, как бы ни было горько признавать вождю, с каким бы подозрением он ни относился к фэрлу Ойлифу, он понимал, что тот мыслил в верном направлении. У его гнева было оправдание. Надежды на захват Лестергарда повисли над пропастью. – Это печальная весть, – искренне сказал вождь, пока не зная, как поступить дальше. Ойлиф продолжил, распаляясь: – Печальная?! Ну, пусть будет так. Мы можем потерять все, вообще все! Наш фронт в Арландии и Лумбрии растянут, его могут прорвать в любой день. Все наши силы сосредоточены здесь, подкреплений ждать точно не стоит, а неделю назад, как все помнят, мы узнали, что к Императору на помощь движется огромная армия с Юга. Мы можем оказаться в ловушке. Брудвар слышал об этих донесениях, но рассчитывал захватить Лестергард раньше. Никто не ожидал, что после блистательных побед северян темнокожий король, будь он проклят, вмешается в войну. – Сейчас лето. В лучшем случае мы вернемся домой к началу весны. Нам стоит молиться, чтобы за это время Эргунсвальд не превратился в руины. – Вернемся домой? – переспросил вождь, учуяв запах открытого неповиновения. – Значит, вы уже все здесь решили? – Нет, – выдавил Ойлиф. – Но какие еще варианты у нас есть? Слепо верить в шаманов? Они здесь по-прежнему не чувствуют Силу и не слышат голоса духов. Переманить короля Дейшера? Нам нечем ему платить, а он не возьмет то, что еще не принадлежит нам. И если он не дурак, а он не дурак, то знает, как обстоят дела на Севере. К тому же, не забывай, что осада может сильно затянуться. У них нет проблем с провизией – реку нам не перекрыть, так что сами не сдадутся и от голода не помрут. Фэрлы согласно закивали и повторили доводы. Брудвару было нечего возразить. Хуже того, молчал и рэгсир. «Как же быстро все меняется. После Бранбурга я стал для них богом войны, истинным вождем, который объединил всех под знаменами великих побед и громовой поступью повел к славе. Но сейчас, когда ветер удачи сменился, они смотрят на меня как на досадное препятствие. И слушают меня больше из страха, чем из уважения и любви. Как же быстро все меняется…» Ойлиф плотно сжал губы, не отпуская Брудвара цепким, словно хватка волкодава, взглядом. Благословленный Предками отвел глаза. Он сдался, признав, что ему не выиграть это сражение. Ни с фэрлом Ойлифом, ни с Императором. Лучше он согласится отступить сам, чем истребит половину армии и все равно останется ни с чем. Он должен это сделать ради будущего. Ради своих сыновей. Ради тех, кого еще ждут, и тех, кто ждет. Ради таких, какой была Нарьяна. Свет надежды окончательно померк, а вместе с этим пришло великое опустошение, равного которому вождь прежде не испытывал. Он отверг мысли о великой мечте, отказался от нее решительно и бесповоротно. Собирать кровоточащие свальды по кусочкам, изгонять с родных земель чужаков, надеясь, что еще будет не слишком поздно, – вот что ожидало Брудвара в ближайшие годы. Это, и ничто другое.