– Прости. И ты, дитя, прости. Но так хочет валькюна. Нарьяна успела развернуться, прикрыв собой ребенка. Наконечник вошел меж лопаток и, пробив тело матери насквозь, вонзился в грудь Фингри. Девушка упала на колени. От ливня слез все заволокло туманом. Но боли не было. Только странная слабость. И стук сердца дочери, становившийся все тише, тише и тише… Звук, от которого мир заледенел. Часть IV Глава 1 Истощение Империя, юг Суровых Пустошей. 3159 год по летоисчислению северян. Десятки странных укреплений, подобно гигантским черепахам, медленно ползли по бескрайнему полю, оставляя после себя истоптанную землю, глубокие борозды и кучи навоза. Множества повозок с деревянными стенками, хитро сцепленные меж собой, походили на огромные короба, внутри которых кипела жизнь. Лагеря-на-колесах остановились, услышав протяжный сигнал. Приближение зимы напомнило о себе, метнув в спину войска порывистый шквал колючего ветра. Впрочем, семидесяти тысячам северян он показался не более чем теплым придыханием весны. Здесь, на самом юге Суровых Пустошей, у границ королевства Носвэрит, погода становилась непривычно мягкой для этого времени года. От важнейшей части Империи, покорение которой сулило окончательную победу, воинство отделяла широкая полоса елового леса. И сотни всадников, стоящих перед ней в легких доспехах и с копьями наперевес. Брудвар, его соратники и сыновья наблюдали за противником с высоты осадной башни. В отличие от других, ее решили не разбирать, используя как раз для подобных целей. – Хм, снова костры палят. Еще и стрелометы притащили. Здоровенные, – прокряхтел Фронсуд, убирая подзорную трубу. – Эти точно будут биться до последнего. – Ну да, ну да. – Брудвару хотелось, чтобы хоть в этот раз Ледяной Кулак ошибся. Но потрепанные стяги Арландии и Лумбрии и пугающие морды орудий говорили о правоте рэгсира. Местные сражались отчаянно, не жалея себя, ежечасно терзая тылы и растянутые колонны с фуражом. Отравленные колодцы и забитый скот также серьезно замедляли продвижение в глубь Империи. Вождю потребовалось целых три изнурительных года вместо одного, как он планировал, чтобы установить свою власть в этих неприветливых землях. Власть тонкую, непрочную, как первый лед. Но если бы не передвижные укрепления, защищавшие северян от жалящих налетов конницы, об успехе можно было бы вообще не думать. – Для них это один из последних шансов изменить ход войны. Если не остановят нас сегодня, то им придется слезть со своих коней. – Скорее бы. А то сидим здесь, как ягнята в загонах. Толком и не дрались еще. Вождь мог бы поспорить, да не стал. Очевидно, после падения Бранбурга Фронсуд относился к захвату более мелких городов, не говоря уже о деревеньках, как к чему-то обыденному. Впрочем, не он один. – Зато живы, – подметил Хагун, незаметно улыбнувшись отцу. – И то хорошо, – буркнул рэгсир. – Да, и не говори, – согласился вождь, подмигнув сыну. – Там, – указал на деревья, – наверняка прячутся пешие. Так что не переживай: сегодня твой меч обязательно заточится о чье-то лицо. Ладно, что скажете: окопаемся, выставим колья и будем ждать наступления либо сами пойдем вперед? – Пойдем вперед. Когда приблизимся на полет стрелы – сделаем из них кровавых ежей. Имперцы ответят – отступать им смысла нет, тут-то мы и схлестнемся, – уверенно произнес Ледяной Кулак. – Гутлайф, ты что-то хотел добавить? – отец видел нетерпение сына. Только уважение и страх перед Ледяным Кулаком смогли отобрать у него первое слово. – Я думаю так же, – с легкой досадой ответил тот. – Чего медлить? Время на их стороне. Иных мнений Брудвар не услышал, что было и неудивительно – задача была предельно проста. Отдав соответствующие распоряжения, вождь, наклонившись, облокотился на бортик и принялся следить за их выполнением. Сверху лагерь-на-колесах и правда напоминал гигантский сарай без крыши. Месили грязь кони и нагруженные мулы, таща на себе повозки и стены в человеческий рост. Заряжали камнеметы, лучники набирали стрелы, занимали позиции у бойниц, строились воины, мелькали топоры, мечи и копья. Людей не нужно было подгонять, они и без того понимали всю важность сегодняшнего дня. Кроме того, некоторые уже думали об окончании войны, но, понимая, что сделать это можно только одним способом, прилагали все усилия для этого. Мужья и сыновья волновались за оставленные семьи. Тревожные вести из дома не могли не дойти до их ушей, угнетая боевой дух. Слухи терзали и Брудвара. И, пожалуй, куда больше, чем других, ведь на нем лежал груз ответственности за все происходящее в Эргунсвальде. Вождь получил удар в спину, но пока держался, будучи уверенным в том, что с угрозой разберутся. Он делал все, чтобы исправить ситуацию: сразу объявил охоту на дикие племена, наделил особой властью оставшихся на Севере хэрдингов и шаманов, даже отправил обратно несколько тысяч воинов, чтобы унять роптание. Он успокаивал себя тем, что чужакам было просто неоткуда взяться на землях Эргунсвальда, а разговоры об их числе явно преувеличены. Со дня на день должен был прибыть гонец от Райнильфа со свежими донесениями, и вождь надеялся, что они будут хорошими. С момента первых нападений прошло уже полгода – достаточной срок для того, чтобы найти и покарать убийц. Ждал он, как усохший цветок дождя, и весточки от Нарьяны. Пожалуй, за нее вождь переживал не меньше, чем за все свальды, вместе взятые. Что-то изменилось в нем за эти годы. Возможно, свою роль сыграла природа Суровых Пустошей, которая угнетала, нагоняя сырую тоску. Или же его начала давить ноша, которую он взвалил на себя. Ведь все складывалось далеко не так гладко, как ему хотелось бы. Но, скорее всего, он просто соскучился. Что и скрывать, когда представлял картину возвращения домой, все внутри него пело и расцветало. Вождь твердо решил, что когда они с Нарьяной увидятся, то, как бы ни противилась его возлюбленная, сделает ее своей женой. И самой счастливой из женщин. Ну а с матерью его детей Брудвар как-нибудь разберется. Сыновья уже выросли, даже младший, Омунд… Поймут. В какой-то момент Брудвар поймал себя на том, что мысли о великом триумфе реже будоражат его воображение. Да и сердце стучало уже не так бойко, когда он думал о знамени Эргунсвальда, реющем над Лестергардом. Удивительно, ведь еще недавно все было совершенно иначе. Он осознавал, что совсем скоро мог бы уступить место Гутлайфу. Сын явно шел по его стопам, и вождь гордился этим. Однако, как бы его ни тянуло назад, он дойдет до конца. Вождь не привык отступаться от задуманного. Он завершит начатое, чего бы это ни стоило. «Все не так плохо, как иногда кажется, – подумал Брудвар, провожая взглядом тучу стрел, выпущенных в сторону леса, и готовясь к ответному огненному ливню. – Но когда же это закончится?» Воздух наполнился гарью, криками и ржанием испуганных лошадей. Вновь гулко забили барабаны, призывно загудели горны. Орудия Империи дали залпы, проломив часть стен и разорвав на куски укрывавшихся за ними. Задрожала земля. Первые ряды всадников, разделяясь на две серповидные дуги, поскакали к флангам лагерей северян, стремясь обойти их сбоку и взять в кольцо. Остальные понеслись навстречу укреплениям, где уже зияли бреши. Но вместо привычных копий каждый из них сжимал нечто, издалека похожее на горящий кистень. Стрелы северян, пронзая животных и людей, собрали богатый урожай. Падая от ран, кони сбрасывали седоков, ломая тушами их кости. На бешеной скорости в них врезались другие скакуны, спотыкаясь, кувыркаясь и погибая. Брудвар остался доволен. В самоубийственной атаке выжило не больше четверти всадников. Те, кто сумел приблизиться к лагерям-на-колесах, резко потянули лошадей за поводья, поставив их на дыбы, и бросили кистени в неповоротливые цели. Сырые шкуры, висевшие на стенах, оказались огню не по зубам. А вот повозки, ящики, и палатки, как и сами люди, воспламенились вмиг, превратившись в живые факелы. Часть северян отвлеклась на тушение пожаров и спасение соратников, другие продолжали стрелять в поредевшие мишени. От едкого, зловонного дыма у Брудвара тут же заслезились глаза, кашель оцарапал горло. Пора было спускаться вниз и внести свой вклад в сражение. Прищурившись, он посмотрел вдаль, желая перед уходом оценить силы противника. Из леса выкатилось три деревянных монстра. Камнеметы высотой в половину осадной башни, похожие на те, что разрушили стены Бранбурга. Они дали залпы как-то омерзительно быстро. Словно и без подготовки. Так, наудачу. «Какого…» – не дыша, оцепенев, он провожал взглядом летящий прямо на него камень. С визгом треснуло дерево, башня дернулась и накренилась. Вождь упал, покатился в угол смотровой площадки. Успел чудом уцепиться за одну из балок, повиснув над лагерем. Строение застонало и начало рушиться. Мир перевернулся. Вождь посмотрел вниз: он приближался к земле с ужасающей скоростью. В последний момент Брудвар отцепил руки, совершив кувырок и приземлившись в лужу. Ощутив грязь и щепки во рту, поднялся на четвереньки, приготовился встать, но не смог – его что-то ударило по затылку. А потом наступил мрак… * * * Вождь не понимал, где находится и что творится вокруг. Его жутко тошнило. Голова превратилась в сплошной сгусток боли. Открыть глаза не получалось – веки будто бы залили свинцом. Он мог только слышать. Первый знакомый звук – свирепый треск костра. Затем – глухой лязг оружия. И голоса. Нечеткие, далекие, словно кричали из оврага. – Костоправа сюда, быстррро!!! – Что с ним, он жив, жив?! – Вроде бы цел! – Я видел, как он грохнулся с башни! – Где костроправ, поглоти его Бездна?! – Эй, да у вождя кровь на голове! – Сюда, сюда скорее!!! Его перевернули на спину и положили на какой-то настил. К носу подсунули дурно пахнущую жидкость. – Хвала Предкам, вроде бы дышит! – Вождь, ты меня слышишь? Вождь?