Сумерки опустились в низины, предвещая наступление скорой ночи. На небосводе зажглись первые звезды. Овраг осветили пляшущие огни факелов. Люди Бордса, Эльстиры, вождь с детьми и почти все воины Избранной Тысячи собрались вокруг пленника. Шаманы были наготове. Каждый из них шептал слова Силы, а на земле предусмотрительно начертили сдерживающие руны. Фэрл дрогмардцев осмотрел тело своего племянника первым. Мужчина проверил пульс, внимательно изучил рану на груди и трижды пощупал мышцы. Вернулся побледневший – несомненно, увиденному своими глазами он поверил больше, нежели словам вождя. Отцом пленника оказался тот самый дрогмардец с лысиной. Он долго стоял напротив тела, мотая головой, словно отрицая происходящее, не понимая, почему его сын связан цепями и через несколько минут, здесь, в глуши, вдали от дома должен отправиться на костер. На лице мужчины застыла гримаса боли, а в глазах – какое-то упрямство. Но вот он закончил прощаться и поцеловал сына в лоб. Когда дрогмардец шагнул назад, пленник дернулся. Кто-то из ройсов вскрикнул и выхватил из ножен клинок. «Ах, поглоти меня Бездна, вот же засада», – мрачно оценил ситуацию Брудвар. Он думал, что все обойдется. Вождь стиснул зубы: запястья словно обожгло крапивой, а татуировки стали ярче солнца. Он приготовился к худшему. Дух, наконец, решил показать себя. Вайлунд поднял голову, посмотрел на ошарашенного мужчину и ослабевшим голосом произнес: – Папа? Папа! Где я?! Что происходит? Почему я не могу пошевелиться? – Сын?! Сынок! Я знал, я чувствовал, что ты жив! – кинулся к нему отец. По щекам пленника потекли слезы, тон стал протяжным, надрывным: – Папа, кто все эти люди?! Освободи меня, я не хочу умирать! Дядя Бордс! – тот заметил фэрла. – Скажите им, скажите, чтобы меня отпустили! Я ни в чем не виноват! Ни в чем! Прошу вас, я не хочу умира-а-ать! – плач превратился в истерику, от которой Бордс пришел в настоящее бешенство. В одно мгновение фэрл и его люди оказались у пленника и заслонили того своими спинами. – Вождь Брудвар! – взревел Бордс. Могучая гора превратилась в вулкан. – Ты соврал мне! Как и эта лживая баба! – Закрой свой поганый рот, пока зубы целы, – прорычал Ледяной Кулак еще раньше, чем вождь собрался для ответа. За что Брудвар ценил его, так это за то, что для главы Избранной Тысячи не имело значения, кто именно оскорбляет правителя Севера. Он был готов растерзать без лишних раздумий любого. – Подожди, – Брудвар остановил Фронсуда и вышел вперед. Сказал нарочито громко, чтобы услышал каждый: – Фэрл Бордс, одумайся, пока не поздно. Я забуду твои слова и приму извинения, если ты не станешь делать глупостей и успокоишься. Возможно. Казалось, фэрл начал осознавать, что вспылил зря. В его глазах мелькнула растерянность. Однако существо позади него издало очередной крик, от которого чуть не полопались нервы. – Дядя!!! Не верь им, ты же видишь, они лгали про мою смерть! Я все вспомнил! Все вспомнил! Освободи, освободи меня, я хочу жить! – Ты клялся, что мой родич мертв, но это оказалось неправдой, – насупился Бордс. – Не знаю, каким зельем иль отравой опоили моего племянника, но в его теле живет лишь один дух – дух Отца Гор, который и спас его от смерти в нужный час. – Ты сам видел рану, осматривал тело… – Снимите цепи! Пожалуйста, я не хочу умирать! – одержимый извивался, корчился и всеми силами пытался выпутаться из оков. Шаманы запели усерднее. Воины Избранный Тысячи сузили кольцо. – Вайлунд жив. Это единственное, что имеет значение, – фэрл оставался непреклонен. – А ты… Мне следовало догадаться раньше. Ты не похож на своего отца. Он никогда бы не оскорбил фэрла пустой ложью. Теперь судьбу моего племянника решат дрогмардцы. Прилив гнева оказался столь сильным и неожиданным, что Брудвар оцепенел и начал задыхаться от переполняющей его ярости. Лишь чудом с его языка не сорвалась грязная ругань и проклятия для Бордса. Не стоило фэрлу сравнивать его с отцом. Ох, не стоило! – Говорю в последний раз: отойди в сторону и дай закончить начатое. Пленник завыл от натуги и принялся раскачиваться на стуле. Его причитания стали невыносимыми. Благо ничего другого он делать не мог. Брудвар на это надеялся. – Нет. Я требую справедливого суда, – стукнул себя в грудь мужчина. – Решим все в честном бою, как наши Предки. Что скажешь, сын Эрнульфа? Правитель Севера понимал, что для Бордса то был единственный шанс повернуть ситуацию в нужное для него русло. – Хорошо. Но драться ты будешь не со мной. – Так ты не только лжец, но еще и трус? – Я не обязан принимать твой вызов. Между нами нет и не может быть никаких споров. Ты забыл, что я не фэрл? Я – Благословленный Предками, вождь всего Эргунсвальда – тот, кто сидит на троне Скаймонда и чьему слову подчиняются все девять свальдов Севера! – голос Брудвара зазвенел железом и стал таким громким, что на время затмил причитания одержимого. – И ты ослушался, оскорбил своего вождя. – Он посмотрел на дружину фэрла. – Вы еще можете спасти честь своего племени. В сторону – и вас никто не тронет. Возможно. Шестеро отступили. Возле Бордса остался отец пленника и двое мужчин. – Нет, ты не можешь! – Могу. И сделаю. Рэгсир Фронсуд, приказываю тебе взять изменников под стражу. И побыстрее. – Слушаюсь. – Фронсуд отдал команды воинам Избранной Тысячи. Те ощетинились копьями и начали теснить троицу. Фэрл Бордс снял с пояса увесистый топор, показав, что не собирается сдаваться без боя. Его свальд был самым богатым по эту сторону Грозового Хребта и ненамного уступал в мощи племени скордвегов. Видимо, это добавляло Бордсу уверенности в своей правоте и неприкосновенности. Что и говорить, решимость фэрла поражала Брудвара. Как и его ослиная упертость. Ведь Бордс должен был понимать, что для него все кончено. Вождь торопился, а поэтому не мог одарить фэрла честным поединком с кем-либо. – Фэрла оставьте мне, – прохрипел Ледяной Кулак и посмотрел на Брудвара. Взгляд хищника сказал вождю, что воин помнит про срочность приказа. «Ну пускай. Любой клинок затупится, если его вовремя не точить». Отец пленника и безымянный дрогмардец упали со стонами, когда их ноги пронзили копья. Фэрл Бордс недоуменно застыл, словно только что осознал: Брудвар не шутит. Приближение Фронсуда заставило его покрепче сжать рукоять топора. Мужчина все еще не сдавался. Фэрла и Ледяного Кулака разделяли всего пять шагов. Матерый волк против огромного медведя – так это выглядело со стороны. Будто в насмешку над Бордсом, коренастый рэгсир вытащил обыкновенный нож и перекинул его из одной руки в другую. Бой завершился, не успев начаться. Фронсуд не подвел. Стремительно, быстрее падающей кометы, он ринулся на противника, застав того врасплох. Фэрл успел сделать лишь тяжелый замах – мужчина не ожидал такой прыти от уже немолодого рэгсира, но было поздно: тот уже оказался сбоку от него. Ледяной Кулак пригнулся, со скоростью молнии подсек связки у стопы, а затем, когда удивленный фэрл только начал заваливаться, еще не ощутив боли, резко выпрямился и нанес сокрушительный удар в челюсть. Глава дрогмардцев рухнул, как подкошенный. Его тут же оттащили в сторону и связали. Удивительно, но фэрл стонал и мычал, все еще пребывая в сознании. Даже силы Фронсуда не хватило, чтобы утихомирить Бордса. Тварь притихла, перестав раскачивать стул. О былой истерике напоминали только мокрые полоски на щеках. – Эй, рэгсир, – раздался уже другой голос: вкрадчивый и насмешливый, – а как насчет драки со мной? Дай мне меч, и я оставлю на твоем уродливом лице еще парочку отметин. Фронсуд не поддался на провокацию, злобно плюнул наземь в ответ. А Брудвар понял, как ему следует поступить. С тех пор как пленник очухался, вождя охватило небывалое чувство: он будто бы знал, что должен совершить нечто важное, но забыл, что именно. В его голове звучал шепот, ему словно пытались что-то объяснить, направить, подсказать, но вождь сопротивлялся наваждению, желая держать ситуацию под своим контролем. Когда боль на запястьях стала нестерпимой, а голоса в голове – громче, до него, наконец, дошло: ему шептали Предки. И он пустил их в свое тело. Водопад Силы, прорвав невидимую плотину, захлестнул его, очищая сердце от страха и сомнений, наполняя сознание непреложной уверенностью в том, что надлежит совершить. Предки напомнили ему о своем исключительном даре, как и том, что Благословленный Предками имеет власть не только над людьми. Не обращая внимания на предостережения шаманов, Брудвар решительно подошел к пленнику и обхватил двумя руками его лицо. В ту же секунду низины огласил нечеловеческий рев, полный злобы и ярости. То уже не был крик Вайлунда. Выло и истошно орало нечто другое, что мучилось в его теле. Кожа под пальцами Брудвара начала чернеть и плавиться. В нос ударил мерзкий запах жженой плоти. На лбу существа выступили вены, лопнули сосуды, покрывая белое лицо красными нитями, широко распахнутые глаза глубоко закатились. Каким-то иным зрением, спрятанным в глубинах разума, вождь увидел злого духа. Нечто бесформенное, черное, рычащее билось в светящейся клетке. Вокруг парили силуэты Предков. Благословленный Ими еще крепче сжал голову одержимого и ударил его молотом своей воли. Ему нужны были ответы. И он узнал их, дух уже не мог сопротивляться. Грань между двумя мирами стиралась. В ней зияли трещины и разломы, через которые в Эргунсвальд проникали духи. Добрая часть из них практически не вмешивалась в людские дела и была вполне безобидна, некоторые преследовали свои цели, а иные даже были готовы помочь жителям Севера. Но были и те, кого извергала Бездна. Посланники Ярдука жаждали разрушить устоявшийся порядок любыми способами. Пойманный дух занимал видное место в их легионе и был в числе сильнейших. Он мог являться людям в снах, осквернять предметы и овладевать животными. Дух обманул Вайлунда, послав тому наваждения о несметных богатствах, спрятанных возле древних курганов его племени. Играя на алчности человека, он раскрыл свое истинное имя и уговорил приносить жертвы в свою честь, обещая, что расскажет о местонахождении сокровищ, когда насытится. Сначала родич фэрла кормил духа скотиной, а потом тайно убил одного из рабов. Дух только этого и ждал. Как только жизнь покинула тело жертвы, он вселился в племянника Бордса, искалечив его душу. На миг Брудвар увидел человека с пустым, стеклянным взглядом. Даже если бы тварь изгнали, Вайлунд все равно никогда бы не смог вернуться к нормальной жизни. Так Брудвар узнал о страшном: определенная когорта духов все-таки могла овладевать людьми без их согласия, против их воли. Вождь продолжил истязать духа, требуя ответа на вопрос: как победить в этой войне? Тварь из Бездны, агонизируя, показала ему картины будущего. Вождь содрогнулся: в этом противостоянии невозможно было одержать верх. Оставалось только приспособиться к новому порядку. Апатия, горечь и невыносимая тоска обрушились на Брудвара лавиной тягостных переживаний, сметая на своем пути яркие лучи надежды. Он не был готов к этой правде. Дух, почувствовав слабину человека, вцепился в этот шанс, являя разуму вождя все новые страшные картины: леса и реки Севера кишат мерзкими тварями, поселения в руинах, люди живут в страхе и безверии, ими правят жестокие шаманы, чья власть держится на крови и жертвоприношениях; все, что строили Предки Брудвара, обратилось во прах. Вождь ощутил холодное дыхание Бездны, откуда уже тянулись смертоносные щупальца, от которых его воля гасла. Он почти перестал слышать голоса Предков. Они что-то кричали вдалеке, но ему стало абсолютно все равно. Что изменят его жалкие потуги? Он всего лишь человек. Уничтожит одного духа, а его место займут сотни других. Как смешны стали мечты о великом походе! Зачем, если будущее Эргунсвальда уже предопределено? Рано или поздно Север, тот, каким он его знает, падет. Увиденное грызло изнутри, разрывало душу на части. Он тонул в океане отчаяния. Уныние, подобного которому вождь никогда не знал, толкало его к мыслям об уходе из жизни. Брудвар стремительно терял контроль над собой, не замечая, что на зов духа прибыли другие существа из Бездны. Пока они сражались с Предками, вождь оказался предоставлен самому себе. Он попал в ловушку. Вцепившись в пойманную тварь, он уже не мог освободиться от видений, которые атаковали его сознание. Когда вождь почти уже был готов сдаться, на задворках памяти всплыло имя. Нарьяна… Нарьяна… Нарьяна. Он ухватился за него, как утопающий за обломки судна. Картины мрачного будущего побледнели, сквозь них начал проступать образ рыжеволосой девушки. Брудвар увидел ее скромную улыбку и услышал смех. Вспомнился сладкий запах меда и свежесть луговых трав. От вида карих глаз сердце снова наполнилось любовью. Захотелось жить и петь в голос. Вождь вспомнил, кто он такой. В тот же миг волна его ярости испепелила духа, как и остальных тварей, оказавшихся рядом. Благословленный Предками вернулся в свое тело. В его руках обмяк обезображенный труп человека. Глаза пленника лопнули, вместо них зияли отвратительные красные дыры. Под пальцами Брудвара твердели оголенные кости черепа. Вождь с омерзением убрал руки и оглянулся. На него смотрели, как на ожившего мертвеца. Быть может, причиной тому были блестевшие на щеках слезы, которых никто прежде не видел. Брудвар надеялся, что следы его потрясений заметят как можно меньше людей. – Ну, чего рты разинули? Берите его живее да тащите на костер! – как ни в чем не бывало, скомандовал Фронсуд, чем заслужил благодарный взгляд вождя. Тот не стал говорить, что в действии уже не было смысла. Юдвин, едва ли не белее снега, нашел силы подойти к Брудвару и поднести ему какую-то тряпку: отереть испачканные ладони. – Ну как ты? – украдкой спросил рэгсир, убедившись, что вождь не пострадал. – Нормально, – он не хотел говорить о пережитом. – Правда? А по мне, так ничего нормального. Ладно. Что будем делать с предателями? Не достойны они суда Благословленного Предками. Бросить бы их в огонь, глядишь, другие задумаются прежде, чем языком трепать. Брудвар раздумывал над тем, как наказать фэрла. До сражения с духом вождь намеревался лишить Бордса жизни. Но теперь, узнав жестокую правду, он решил поступить иначе. – Нет, Фронсуд, это не сплотит Север. Особенные времена требуют исключительных решений. – Ты помилуешь его?!