Альмира, Атласское побережье Эшлин очнулась в сумрачном трюме корабля. Корпус мерно покачивался на волнах. Ужасно болела голова, а во рту ощущался противный металлический привкус. Эшлин машинально коснулась запястья. Драконья нить была на месте. Сражение помнилось смутно, но с каждым мигом воспоминания становились все четче. Она убила Седара Уоллеса. И кого еще? Сотни, тысячи погибших… – Ты очнулась. Эшлин приподнялась на тюфяке. Рядом с ней сидел Сайлас. Грудь его была перебинтована, но повязку не пятнала кровь. Сайлас протянул ей глиняный кувшин: – Выпей, поможет. Она медленно отпила холодного рисового вина, которое отбило противный привкус во рту. Потом выдохнула – и с губ сорвалась струйка пара. Интересно, долго ли так будет продолжаться? – Как ты вернулся в Альмиру? – сипло спросила Эшлин. У нее саднило в горле. – Долго рассказывать, – ответил он. – Но ты в безопасности. И Хайден тоже. Мы на папирийском корабле. Не знаю, как Фельгору удалось их уговорить, но мы с тобой перед ним в долгу. – А как же Незатопимая Гавань? И остальные вдовы? И Карлайл с его гвардейцами? – Все разбежались в разные стороны. Не знаю, что с ними случилось. Бершад взял у нее кувшин и тоже отхлебнул вина. Эшлин посмотрела на обнаженный торс Бершада. – Погоди, ты же был весь изранен – стрелы в спине, нож в груди. – Она коснулась его повязки. – А, это для виду, чтобы не пугать матросов. Не хватало еще, чтобы к королеве-ведьме прибавился демон-драконьер. Он размотал льняную повязку. От ран не осталось и следа, только под грудью, у самого сердца, виднелся тонкий белый шрам. Бершад аккуратно сложил полотно и посмотрел на Эшлин. – Весной, когда мы расстались, и у тебя, и у меня были секреты. По-моему, после того, что сегодня произошло, их больше незачем скрывать – ни друг от друга, ни от всего мира. – По-моему, ты прав. Они долго сидели в трюме, рассказывая друг другу о своих приключениях. Вспоминали погибших: отца Эшлин, Греалоров, Роуэна, Альфонсо. Бершад объяснил, что случилось с Каирой и что он сделал с императором Баларии. Поведал, что с ним сотворил Озирис Вард в подземельях императорского дворца. Эшлин рассказала ему о драконьей нити, Седаре Уоллесе и смуте в Альмире. – Ты сдержал свое слово и вернулся, – вздохнула она. – А я не смогу сдержать свое. Я больше не властна отдать тебе Дайновую пущу. Прости меня, Сайлас. Бершад помедлил с ответом. – Четырнадцать лет я корил себя за прошлое. Копил бесцельную, бессильную злобу. Но ты меня спасла. Теперь я знаю, где я нужен. Не в Дайновой пуще, а рядом с тобой. Не важно, где ты. И не важно, что сулит будущее. Эшлин не знала, что сказать. Помолчала, вспоминая Линкона Поммола в башне Короля, и сжала кулак так, что ногти впились в ладонь. – Я не заслуживаю твоей преданности. Бершад хотел было что-то ответить, но вдруг вздрогнул и встревоженно посмотрел вверх. – Сайлас, что с тобой? Люк в трюм приподнялся и в проеме показалась улыбающаяся физиономия баларина, которого Эшлин отправила за море с Бершадом. Она хорошо запомнила его мелкие зубы. – Выходите на палубу! Там такое… Незабываемое зрелище. Бершад помог Эшлин выбраться из трюма. Папирийский фрегат шел на север вдоль побережья Альмиры. На палубе стояли Хайден и три вдовы. Их доспехи все еще пятнала кровь, но лица были чисто умыты. Эшлин оглянулась и рассмотрела вдалеке очертания замка Мальграв. На западе, над полем сражения, вздымались клубы черного дыма. – Не туда смотришь, королева, – сказал Фельгор, указывая на восток, в море. По небу летели тысячи драконов. Призрачные мотыльки, шипогорлые вердены, курносые дуболомы. Огромные стаи отбрасывали тень на волны Моря Душ. Драконья чешуя сверкала и переливалась под солнцем, повсюду разносились пронзительные крики. – В Зыбучей пади им больше ничего не грозит, – сказал Бершад, глядя в небо. – Мы спасли их, Эшлин. Мы с тобой их спасли. Так что не думай о всякой там преданности. Я люблю тебя, Эшлин. Всегда любил и буду любить. Эшлин со слезами на глазах смотрела на драконов, а потом медленно произнесла: – Что ж, я могу сдержать хотя бы часть своего обещания. Барон Сайлас Бершад, я отменяю твое изгнание и дарую тебе королевское помилование. Отныне ты больше не драконьер. Бершад сжал ее ладонь в своей руке: – Если ты захочешь отомстить за случившееся, я помогу тебе убить всех виновных. Если ты захочешь навсегда покинуть Альмиру, то мы поплывем к истоку Моря Душ и никогда сюда не вернемся. Но где бы ты ни была, Эшлин, я всегда буду рядом с тобой. Эшлин прильнула к нему и поцеловала. Она понимала, что драконья нить – не просто оружие, способное истреблять целые армии, а часть неведомого ей мира. Теперь Эшлин обрела чудесную, могущественную силу и хотела узнать о ней как можно больше. А сделать это можно было лишь в одном месте. – Папирия, – прошептала она. – Давай поплывем в Папирию. 49 Вира Балария, Залив Сломанных Часов Вожидании Озириса Варда Вира смотрела на Каиру, поглаживая рукоять Бершадова меча. Озирис вручил ей клинок – в знак доброй воли, как он выразился, – после того, как она принесла присягу Каире и стала ее телохранительницей. – Ты опять за свое, – сказала Каира. – В каком смысле, принцесса? – Я теперь императрица. – Извини. В каком смысле, императрица? – Ты опять смотришь на меня с укоризной. Вира поглядела на Залив Сломанных Часов, где волны буйно бились о скалы. Каира зачем-то решила сегодня покинуть дворец и отправиться сюда, чтобы что-то показать своей телохранительнице, вот только отказывалась объяснить, что именно. – Прошу прощения, императрица. Каира осторожно кивнула. На ней была корона из драконьих костей, которую Ганон надел на супругу во время коронационной свадьбы. По баларскому обычаю новобрачная должна была носить корону целый месяц, чтобы поскорее забеременеть. Эта корона, да еще Бершадов кинжал из драконьего клыка были единственными неразложившимися остатками драконов, известными Вире. – Не понимаю, чем ты так расстроена. Я жива, я стала императрицей Баларии, и ты снова моя телохранительница. Все, как ты хотела. На самом деле Вира хотела, чтобы Каира вернулась в Альмиру, где ей ничто не угрожало. А поскольку этого не случилось, теперь Вира не знала, что делать. – Ты все еще сердишься на меня за то, что я позвонила в колокольчик и вызвала стражу? – не унималась Каира. Вира промолчала. – Я же уже объясняла, что Бершада все равно схватили бы и заковали в кандалы. А то, что я позвонила в колокольчик, значило, что мне можно доверять. Мне же лучше, если балары решат, что я заслуживаю доверия. Бершад все равно сбежал. Так что все сложилось как нельзя лучше. Не успела Вира указать Каире на ошибочность ее рассуждений, как появился Озирис с всклокоченными сальными волосами и в длинном зеленом кожаном камзоле. – Императрица Домициана, – поклонился Озирис, подходя поближе. Вира встала так, чтобы при первом же признаке опасности перерезать ему горло. – А наш новый император к нам сегодня присоединится? – спросил Озирис. – Нет, – ответила Каира. – Он готовится к пиршеству. – Так ведь пиршество было вчера. – А сегодня еще одно. Но не волнуйся, твои опыты интересуют меня больше, чем пиршества. – Рад это слышать, императрица. – По пути сюда я заметила, что центровая шестерня снова вращается, – сказала Каира. – Значит, пропускные пункты снова работают? – Да, императрица. Причину прискорбных неполадок уже устранили. – Великолепно. И спасибо тебе, Озирис, что ты согласился на сегодняшнюю встречу, – сказала Каира. – Я знаю, что ты очень занят, но мне надо как-то успокоить Виру.