– Еще раз поднимешь руку на мою вдову, тебя казнят, – заявила Каира, причем так властно, что Бершад не сразу сообразил, что это сказала она. – Вира остается со мной. Все умолкли. Сержант погрузился в размышления. – Хорошо, – наконец сказал он. – Вдова остается с принцессой. Бершад Безупречный идет с нами. Сержант подталкивал Бершада в спину древком копья. Спустя несколько минут пленника привели в комнату и усадили в мягкое кресло. Четыре руки придержали его за плечи, а кто-то снял с него наручники, которые тут же сменились тяжелыми оковами, приделанными к подлокотникам кресла. – Да не такой уж я и грозный, – сказал Бершад. Ему никто не ответил. Хлопнули двери. Мешок с головы Бершада не сняли, но драконьер слышал, как за спиной кто-то сопит. – А завтраком меня накормят? – спросил Бершад. – Молчи, иначе заткну рот кляпом, – сказал стражник. – И изобью так, что будешь ссать кровью. Ясно тебе? Бершад хмыкнул. Он сидел и ждал, поскольку ничего другого не оставалось. Вира позаботится о Каире. Интересно, где сейчас Фельгор? Наверное, упился вдрабадан в какой-нибудь таверне, наслаждается свободой. Вот и хорошо. Ловкий вор этого заслуживал. Спустя долгое время за спиной Бершада открылась дверь. Вошли какие-то люди – много, судя по звуку шагов. Заскрипели кресла, потом с головы Бершада сняли мешок. Бершад сощурился от утреннего света. Солнце стояло уже высоко. Бершад сидел в роскошно обставленной комнате – не в опочивальне, а в кабинете. От обручей оков на запястьях толстые стальные цепи уходили к пластинам, привинченным к полу. Бершад мог двигать руками, но не мог сложить ладони вместе. На стене перед ним были книжные полки, а чуть правее – огромная карта Баларии и ее колоний. У стен замерли семеро стражников в замысловатых стальных доспехах, каждый с мечом и копьем. На их наручах тикали часы. Посреди комнаты красовался полированный стол эбенового дерева. За столом сидел человек в простом, но явно дорогом одеянии темно-синего шелка. С виду ему было лет сорок, но в темных волосах и короткой бороде посверкивали серебристые пряди, что делало его старше. Светло-серые глаза были такими ясными, что казались прозрачными. Рядом с ним стоял тощий старик, похожий на чахлое дерево: впалые морщинистые щеки, узловатые пальцы, распухшие суставы. Борода и длинные седые волосы, щедро умасленные и перевитые бечевками, торчали во все стороны, как сухие ветви. На нем был странный камзол из зеленой кожи, а на изможденном лице застыло выражение напряженного любопытства. – Бершад Безупречный, – сказал по-альмирски тот, что сидел. – Побежден девчонкой с колокольчиком. – Вообще-то, там были и стражники. – Мне доложили, что они боялись зайти в опочивальню. Двадцать закаленных бойцов испугались одного твоего имени, чуть не обоссались со страху. – Он приподнялся над столом и сощурил светло-серые глаза. – А у тебя вся голова дерьмом перемазана, что ли? Бершад попытался взъерошить волосы, но цепи не позволяли. Он посмотрел на поднятую ладонь, прикидывая, можно ли нагнуть голову и как-то достать склянку со мхом из-под волос на затылке. Нет, не выйдет. – Да, наверное, – ответил Бершад. – Извини. Человек за столом снова опустился в кресло: – Ты далеко от дома, изгнанник. По-альмирски он говорил без акцента, так чисто, как те, кто провел сотни часов за изучением этого языка. – У изгнанников нет дома. – Бершад посмотрел на человека за столом. – А ты император, что ли? Человек за столом улыбнулся, обнажив ровный ряд зубов – белоснежных, кроме серебряного резца. – Я – Мерсер Домициан. Император Баларии, главнокомандующий ее армии, владыка ее колоний. – Какой впечатляющий титул, – сказал Бершад, чувствуя, как забилось сердце. Наконец-то он добрался до цели. Пересек море, горы и пустыню. Убивал, потерял лучшего друга и осла, переломал все кости, но наконец-то отыскал того, кого должен был убить. Вдоль нижней челюсти Мерсера тянулся шрам – полускрытый бородой, но все равно заметный. Может, он получил рану в сражении или просто в детстве упал на дворцовой лестнице. – А это мой королевский инженер, Озирис Вард, – пояснил император, указывая на старика. – Он очень рад с тобой встретиться. Старик облизнул губы: – Скажи, изгнанник, когда ты получил вот эту рану? – Он указал на сломанную ключицу Бершада: мох уже осыпался и на месте раны розовела свежая кожа. – А какая тебе разница? – Выглядит так, будто это случилось много месяцев назад, – заявил Озирис Вард, – но, скорее всего, кость была сломана недавно, прошло всего лишь две или три недели. – Да пошел ты! Озирис Вард улыбнулся: – Чем ты пользовался, чтобы ускорить исцеление? У Бершада екнуло под ложечкой. Озирис понизил голос: – Может быть, мхом? Бершад не знал, что делать. Он много лет расспрашивал всяких знахарей и шаманов о невероятно быстром исцелении, но не выяснил ничего, кроме дурацких суеверий. Сейчас ему было совсем некстати разговаривать с человеком, который знал, как и почему это происходит. – А что тебе известно о мхах? – спросил Бершад. Озирис Вард снова улыбнулся и сказал императору: – Мне все ясно. Я знаю, что тебе нужно о многом побеседовать с нашим гостем, но после того, как вы закончите, мне хотелось бы побыть с ним наедине. – Это уж как изгнанник себя поведет, – сказал император, не сводя глаз с Бершада. – Ступай, Озирис, попозже поговорим. Озирис Вард поклонился, хотя на него никто не смотрел, направился не к двери, а к книжным полкам и приподнял потайную защелку. Стена сдвинулась в сторону, открыв выход на винтовую лестницу, ведущую куда-то вниз. Озирис ступил на лестницу, и стена скользнула на место. – Озирис очень любит этот потайной ход, – сказал император. – Его строили целый год, и мне он обошелся в целое состояние, но мой отец на смертном одре предупредил меня, что на императорском троне Баларии надолго задерживаются только те, кто исполняет все прихоти Озириса Варда. Как я убедился, это был очень верный совет. Бершад поерзал в кресле, но промолчал. – Но говорить мы будем не об Озирисе Варде, – продолжил Мерсер, – а о твоем присутствии в моем дворце, изгнанник. – Ну, это очень просто объяснить, – сказал Бершад. – Папирийская вдова еще в Альмире подмешала мне что-то в вино. А очнулся я здесь, во дворце, в чьем-то сортире, и всю ночь плутал в поисках выхода. Воцарилось молчание. Мерсер не сводил глаз с лица Бершада. – Очень смешно, – без улыбки сказал император. – Сложись все иначе, мы бы с тобой подружились. Ты рассказывал бы мне о своих подвигах, а я угощал бы тебя вкусным мясом и дорогим вином. И прислал бы к тебе какую-нибудь служанку, чтобы всю ночь ублажала тебя в постели. – Звучит заманчиво. – Еще бы, – сказал Мерсер. – Но сейчас передо мной не живая легенда. Не герой, который утром убил зеленорога в Левенвуде, а после обеда поскакал в Вермант и убил там громохвоста. И не юный барон, который погубил невинных людей в Гленлокском ущелье, чем заслужил изгнание. – Император умолк и почесал шрам, полускрытый бородой. – Нет, передо мной тот, кто тайком пробрался в мой дворец, убил двух моих стражников и попытался похитить невесту моего брата за день до ее свадьбы. – Вообще-то, ее похитили твои люди. А я хотел ее освободить. Мерсер погрузился в размышления. – Как бы там ни было, у нас возникла проблема. – Ага, – сказал Бершад. – И решить ее можно тремя способами. Хочешь узнать какими? Бершад приподнял скованные руки: – Даже если не хотел бы, все равно придется. Мерсер кивнул: – Итак, первый способ. Я отрубаю тебе голову, кладу ее в деревянный короб и отправляю в Альмиру. Это самый простой способ, и, признаюсь… – император доверительно наклонился вперед, – он мне нравится больше всего. Он умолк, дожидаясь ответа Бершада. Бершад молчал. – Второй способ. Я отдам тебя в руки Озириса Варда, который всегда находит применение живым экземплярам, как он их называет. Старик почему-то очень интересуется тобой. Утверждает, что уже долго держит тебя под наблюдением. В общем-то, это тоже неплохой способ. Как я недавно упоминал, тот, кто потакает прихотям Озириса, прочно сидит на императорском троне. Бершад снова промолчал. Не стоит думать о том, что Озирису, который дожидается внизу, известны ответы на вопросы, терзавшие Бершада долгие годы. Это отвлечет от главной задачи. Надо с этим повременить. Мерсер устало вздохнул: – И третий способ. Им почти всегда пользовался мой отец. Он не любил разбрасываться полезными вещами. Надо же, он поучает меня даже из могилы. С отцами всегда так, правда? Бершад молчал. Мерсер закинул руку на спинку кресла. – Так вот, третий способ – воспользоваться тобой. – Взять в услужение, что ли?