– Ты все правильно сделал, Федя, – сказал я. – Без твоей помощи мне Хмутра не заломать. – Как ты меня назвал? – удивился мой сосед и приятель. Я мысленно хлопнул себя по лбу. И что это вдруг из меня выскочило? Мне казалось, я совсем позабыл имена из прошлой жизни. – Мм, у нас в горах есть похожее на твое имя – Федя, вот и вырвалось. Извини, – шепнул я. – Я не против, – пожал плечами Фиддал. Прохладные сильные пальцы Туммы пробежали вдоль позвоночника, пробуждая в мышцах внутренний огонь. Кончики пальцев Туммы слегка покалывали кожу. Мысль, что недавно осенила меня, не давала покоя. Я решился. – Тумма, а ты не слепой. Я знаю! – Пальцы лекаря замерли у моей шеи. Я почувствовал, как напрягся великан. Ладони Туммы становились все горячее и горячее, пока не нагрелись так, что мне стало больно. Я вскрикнул. – Извини, – испугался лекарь и убрал руки. Между нами повисло долгое молчание. Я не знал, что делать дальше. – Откуда ты это взял, господин? – Тон Туммы изменился, стал чужим: угодливым, боязливым и вежливым. Как будто хозяин удачно пошутил. И сам гигант изменился: ссутулился, спрятал ладони между коленей, опустил голову. – Подожди, подожди. – Я сел на топчан и дотронулся до предплечья Туммы. – Мы же договорились: никакой я не господин. Для тебя я Олтер, Оли. И я никому не скажу про твою тайну. Слово наследника дана Дорчариан! – как можно торжественней закончил я. После моих слов прямо на глазах вернулся прежний Тумма. Словно полили живительной водой усыхающий цветок. Спина гиганта распрямилась, широкие плечи расправились. Лекарь медленно поднял руки и снял с себя повязку. Через оба глаза тянулся широкий, побелевший от времени толстый шрам. Он изломанной линией поднимался к левой брови и уходил в густые волосы на голове. Правая глазница темнела пустой впадиной. Вдруг шрам вдоль брови раздвинулся, залез еще выше на бровь. Поднялось веко… И я увидел на темнокожем лице глаз Туммы, удивительного прозрачно-голубого цвета. Как будто в ночи вспыхнул огонь маяка. Взгляд у Туммы оказался пронзительный и твердый. – У тебя великая душа, Оли. И я тоже никому не скажу твою тайну. – Какую тайну? – глупо хихикнул я. Смотреть на одноглазого темнокожего гиганта было непривычно. Неужели теперь моя очередь юлить и притворяться? Да и тайн на мне, как блох на уличной барбоске. Поди угадай, про какую из них говорит Тумма. – Главную. Самую главную. – Пристальный голубой взгляд ввинчивался в меня тонким острым сверлом. Я моргнул и помотал головой. – Ты о чем, Тумма? – Когда врачую руками, я слеп. Смотрю внутренним оком. Вижу оранжевое – малая боль. Вижу красное – большая боль. Вижу коричневое – великая боль. Тумма помолчал и отвел от меня взгляд. – У тебя… – Он поднял руки и тут же опустил их. – Ты… – и он произнес длинное слово на своем певучем родном языке. – Что это значит? – Дваждыро́жденный. Тебя двое в одном. Я сразу увидел. В тебе два огня. Не один, как у всех. – Бывает, – пожал я плечами. А что тут еще скажешь? – Бывает, – кивнул лекарь. – Я слышал такие сказки… – Слышал! – обрадовался я. – А что ты знаешь о дваждырожденных? – Не помню, – пожал плечами гигант. – Бабка Туомала когда-то рассказывала мне. Думал, то сказки на ночь для любимого внука. Надо подумать и вспомнить. Я умею вспоминать, Оли. Но нужен покой и время. А сейчас скажи… как догадался? Как понял, что глаз уцелел? – У тебя сегодня замечательная повязка! Она так тебе идет! – ответил я. – Какого она цвета? – Желтого, – пожал плечами гигант, не понимая. Я выразительно посмотрел на повязку в руках гиганта. Лекарь вслед за мной уставился на кусок ткани в своей руке, словно впервые увидел. Потом понимание пришло к нему, и он прижал повязку к губам. – У тебя повязки разных цветов, – пояснил я. И перечислил: – Черная, красная, зеленая, сиреневая, желтая… – Мне госпожа Элса дарит, – прогудел Тумма. – Я знаю. Но каждый день на твоем лице другая повязка. И цвет ни разу не повторился. А если ты слеп, то как отличаешь красную повязку от зеленой? Тумма медленно сел на пол. – Любой может догадаться… – прошептал он и схватился за голову. – А больше никто не знает? – поинтересовался я. – Только Либурх, – покачал головой Тумма. – Он как отец. Без него не выжил бы. Он все знает. Тумма спрятал шрам под повязку, собираясь уходить. – К себе пойду, – потерянно сказал Тумма. Погруженный в свои тяжелые мысли, сейчас он как никто другой был похож на слепого. Я направился вместе с ним к двери и спросил: – Думать будешь? Тумма рассеянно кивнул. На крыльце нас встретили Кайхур и Хинда. Я потрепал обоих щенков за ушами. Всего за пару дней молодчина Кайхур сумел научить сестру лаять. Они просыпались с рассветом и перелаивались во дворе. Заодно будили своих юных хозяев-лежебок. Опечаленный гигант успел выйти за калитку, когда меня осенило. – Тумма! – закричал я. – Подожди! Я подбежал и схватил лекаря за руку. – Узелки! Тумма, ты умеешь вязать узелки? – Я ходил в море, Оли. Я умею вязать узлы, – не понимая, куда я клоню, ответил Тумма. – А ты можешь… Вдруг на тропинке показался Пелеп. Он подпрыгивал на бегу и что-то напевал. Увидев нас, он припустил еще сильнее. – Наследник Олтер! – крикнул он. – Потом, Пелеп, потом. Ступай на задний двор, я сейчас. Пелеп кивнул и маленьким смерчем пронесся мимо нас. – Ты можешь на кончике своей повязки завязать крохотный узелок? – Но зачем… – Все узелки на ощупь разные. А ты два раза подряд не надеваешь одну и ту же повязку, потому что научился их различать! Мы договоримся, и я тебя как-нибудь спрошу при всех: а как ты свои повязки не путаешь? А ты мне про хитрые узелки и расскажешь. Громко расскажешь, чтобы все услышали. Тумма помолчал, а затем глубоко мне поклонился, прижав ладони к груди: – Большое спасибо, дваждырожденный. Повязка скрывала это, но мне кажется, что сейчас в глубине его левого зрячего глаза пряталась добрая смешинка. «Дваждырожденный, надо же. Значит, я не один такой, кто перенесся в другое тело. И другие бывают», – размышлял я. С заднего двора раздавались смех и радостные крики. Я поспешил туда. – На Арену! Айда на Арену! – хлопал в ладони Фиддал. Обычно собранный и будто сонный, сейчас сын купца от нетерпения подпрыгивал на месте. – Что случилось? – спросил я. – Как ты, Оли? – поднялся мне навстречу Остах. – И где Тумма? – Я в порядке, а Тумму позвали в имение… А что случилось? – Праздник случился! – ответил Оттан. – Твои горцы приехали! – крикнул мне Пелеп. – Выступать будут. – Пайгалы со своим балаганом прибыли, – улыбаясь от уха до уха, ко мне подошел Барат. – Завтра на канате играть будут. – Пайгалы? Будут давать представление? – Барат кивнул и хлопнул меня по плечу. – Что, Барат, – подначил я воина, – не терпится к соплеменникам сбегать?