– Пагот-шутник! – крикнул тогда Эндир к неудовольствию Гимтара, не любившему упоминания имперских богов. – Дружище Хриплый – ночной хозяин Атриана! Отличная шутка! – и рассмеялся. Если бы Хриплый был жив сейчас, то Остах обязательно обратился бы к нему. Ему он без опаски смог бы поручить доставку письма Гимтару. Но Хриплый сгинул, а ни Любимчику, ни Зайцу Остах довериться не мог. Он не был уверен в том, что стоило просить юбочника разузнать про пропавшие драгоценности. Когда Остах продумывал будущий разговор с ночным хозяином, он еще ничего не знал о серебряном браслете с дубовыми листьями на руке сопляка Фракса Хмутра. Как там звали мелкого недоноска – Милиар? Сейчас картина рисовалась простой и незатейливой: месть имперского вояки-порубежника горцам. Но Остах любил все делать так, как должно, и не стал отступать от намеченного. В конце концов, вдруг люди Любимчика что-нибудь новое нароют? Лишним не будет. А вот знания о возможных соляных копях в Лоне Матери слишком важны, чтобы доверить их кому попало. С другой стороны, и медлить нельзя: дан и танас должны узнать про соль как можно быстрее. Но как? Клоп Клоп всегда остро чувствовал опасность. Рабская жизнь и многочисленные хозяева научили. Потому и жив до сих пор. Именно поэтому он не смог расслабиться у моста, где Пиво с Книжником затеяли остановку с охотой-рыбалкой. Недомерок решил пройти чуток обратно и посмотреть, что творится позади. Клоп любил присматриваться, оглядываться и знать, что происходит за спиной. Он скривился и почесал между лопатками, изогнувшись на узкой скамье. Вот странно – камень страхолюдного чудовища угодил в шлем, а ноет спина. Клоп вспомнил о Джогу-Вара, и его передернуло. Когда он увидел горного волосатого исполина, то чуть не умер на месте от страха. Наверное, оттого и не испугался, когда его втащили в склеп к страшному седому старику: весь страх в нем кончился, остались лишь покорность и безразличие. Сил едва хватило на то, чтобы смотреть на блестящее лезвие кинжала, что ходило ходуном у шеи. И вдруг все кончилось. Злобный свирепый мальчишка хотел выцепить из руки старика кинжал, но воин что-то прошептал, и сопляк унялся. И вот теперь они сидят вместе как ни в чем не бывало и пируют за одним столом. Видать, умерший старик был непростым человеком. Странные они, эти горцы. В Империи Клопу уже кожу со спины кнутом спускали бы, а здесь за стол усадили… И еда у пленных и горцев одна и та же… Клоп покосился на уплетающего густую похлебку Книжника, сидящего рядом. Как же Арратой вымаливал себе жизнь! Что он вопил на горском тарабарском наречии? Спрашивать у счетовода Клоп ничего не стал – лень. Да и что может знать проклятый врун?! Слышал он его сказки, и не раз: один-единственный привратник и куча золота, как же! Видел он те горы золота, еле жив остался… Клоп запихал в рот кусок вареного мяса и потер шею. И замер с поднятой рукой. В зал вошла Она – румяная, белая, пышная, как праздничная сдоба на господском столе. Горянка прошла мимо раба – груди мягко покачивались, а ягодицы перекатывались. У Клопа зашумело в ушах и затвердело внизу. Но было что-то и еще, кроме похоти. Что-то новое, чего Клоп не ждал от себя. Может, голова закружилась от запаха пахучих трав, который остался после нее? Девки, которых доселе наспех знал Клоп, были сплошь тощие и чумазые. Такие же, как и он сам. Украдкой от хозяев они быстро совокуплялись в коровнике или темном сарае, как собаки на случке, и отваливались друг от друга. Горянка подошла к заросшему черной бородой воину и взяла за плечо. Клоп почувствовал, как кольнуло в груди. Да что с ним такое?! Потом, когда она втирала в плечо бородача мазь и приматывала руку, Клоп зачарованно смотрел на широкую женскую спину, шею… и, конечно, то, что пониже спины. Он и не заметил, что рот его раскрыт, как главные ворота усадьбы перед приездом хозяина. Но вот она закончила, собрала мази в суму и направилась к выходу. Затаив дыхание, Клоп следил за каждым шагом. Она встретилась с Клопом глазами, озорно улыбнулась и приблизилась. Взяла его ладонь в свою руку и положила на полную грудь. Рука Клопа задрожала, в ушах зашумело так сильно, что он чуть не упал со скамьи. Лекарка расхохоталась, схватила Клопа за шею и поволокла за собой. Клоп и не думал сопротивляться. Выходя, он успел заметить, как на колени к воину садится горянка, что разливала брагу. А к чернобородому подходит еще одна. Он оказался ей по плечо. Но это было не важно. Ничего уже было не важно. Одним движением горянка стянула с него рубаху через голову, понюхала ее и скривилась. Загнала его в большую кадку у входа. Клоп и сам не заметил, как оказался по колено в прохладной воде, совершенно голый. От воды приятно пахло травами, так же, как и от лекарки. Женщина зачерпнула ковшиком воды и полила ему на голову. Клоп закрыл глаза, а она вдруг схватила его между ног. От неожиданности раб переступил ногами и чуть не вывалился из кадки. И упал бы, если бы его не придержали. За все то же причинное место. – Ты что? – сказал Клоп, но женщина быстро прижала указательный палец к его губам, ласково прошипев. Клоп прикусил ее за палец и схватил двумя руками за ягодицы, притянув к себе. Она нагнулась и поцеловала его. Поцелуй был долгим, пока Клоп не расслабился и не просунул язык между губ. Почувствовав движение языка, лекарка втянула его так глубоко, что раб на миг испугался. Но лекарку заколотила дрожь, по телу густой волной побежали мурашки; рука, держащая Клопа за причинное место, тоже задергалась, и Клоп излился ей на бедро. Горянка отпустила его язык и уд, смеясь весело и счастливо. Клоп вдруг ясно и четко вспомнил темный склеп, лезвие кинжала у шеи и понял, что живой. Он живой! Клоп схватил женщину за полную грудь и сильно сжал за сосок. Та вскрикнула. «И она живая», – появилась в голове глупая мысль, и Клоп толкнул лекарку на кушетку. Та потянула его за собой и опять впилась в губы. Ночь только начиналась. Олтер Пелеп внимательно смотрел на меня, выставив ладони вперед и растопырив пальцы. Мы успели порядком запыхаться. Я вымотался, вспотел, колени ходили ходуном, но останавливаться и не думал. Мой противник вскинул руки, метя в глаза, а сам кинулся ко мне, выставив плечо, и врезался в мой живот. Задумка была хороша – снести меня, как кеглю. Тем более что я еле-еле держусь на ногах. Но я успел развернуть корпус, пропуская соперника мимо, и слегка толкнул. Пелеп рухнул на землю. Победа получилась неожиданно скорой и легкой. Барат, выполнявший роль судьи, и Йолташ радостно загудели. Дядька Остах сидел на табурете, демонстративно не участвуя в «детской возне». Он изредка переговаривался о чем-то с гостями – Либурхом и Туммой. Видимо, они обсуждали ход поединка. На невысоком столике перед ними лежали фрукты, стояли кувшин разбавленного вина и чаши. Плети винограда над головой укрывали зрителей в приятной тени. Несмотря на раннее утро, зной уже крепко обнимал за плечи. Здорово выручал журчащий неподалеку фонтан. Вообще, задний двор оказался идеальной площадкой для наших утренних тренировок. То, что нужно, – укромное место рядом с домом. «Было бы чему радоваться», – я с укоризной глянул на братьев. Те мигом почувствовали мое недовольство и примолкли. – Пелеп старается, – отдуваясь, громко сказал я. – Он отлично дерется, хоть и не привык бороться по правилам. Хороший противник, быстрый и резкий. Пелеп поднялся с земли и поклонился. Паренек меня боготворил, что сильно меня раздражало. После того как мы привели избитого Пелепа домой, я выдал ему кое-что из своей одежды – лицезреть и дальше его рванье я не собирался. Потом уговорил Остаха смазать парню вывихи и ушибы, хоть тот и считал перевод мази на оборванца расточительством. О чем с ворчанием и сообщил, обрабатывая синяки и ссадины мальчишки. После этого – а также плотного сытного ужина – Пелеп считал себя обязанным мне до конца жизни. А меня чтил как личное божество. И потому вначале борьба у нас не задалась. Пелеп смотрел на меня, как кролик на удава, замерев столбом. Да, с таким столбом удобно отрабатывать подсечки, подножки и броски – живой вес все-таки, не мешок! Вот только мне нужен полноценный спарринг-партнер! Как я ни ругал, как ни просил Пелепа – ничего не выходило. Он слушал меня, беспрестанно кивая и кланяясь, а как только дело доходило до поединка – впадал в ступор. Не мог беспризорник поднять руку на благодетеля! – Вот только он легкий! – Я топнул ногой. – Очень легкий! Ткни его пальцем – и он падает. – А сынок Фракса, краба ему в… – закашлялся Остах, поймав насмешливый взгляд библиотекаря, – тяжелехонький. И за землю цепко держится. По весу как четыре таких замухрышки будет. – Вот именно, как четыре Пелепа, – кивнул я. Кроме как замухрышкой и оборванцем Остах иначе спасенного мною мальчишку не называл. Пелеп робел перед наставником так, что и рта не смел раскрыть в его присутствии. Впрочем, ступор Пелепа я со временем смог пересилить. В очередной раз отрабатывая заднюю подножку на бездвижном манекене-Пелепе, я уселся прямо на песок и прислонился к каменному борту чаши фонтана. – Садись, – похлопал я по песку рядом с собой. Пелеп сел. – Один нехороший человек избил моих слуг и ограбил меня, – сказал я. Пелеп подскочил на месте и всем телом развернулся ко мне. О как! Ожил наш голем! Кулаки сжаты, ноздри раздуваются, желваки перекатываются, глаза мечут молнии! – А потом этот человек одел красивую украденную у меня вещь на своего сына и сделал так, что я должен с ним бороться. Представляешь, Пелеп. Одел на его руку мой браслет! Пелеп ударил кулаком по песку. – А сынок у него – что твой теленок: тупой, но здоровенный – жуть! Правда, Барат? Барат кивнул и руками очертил в воздухе квадрат. Пелеп покачал головой, потрясенный. – И с таким чудовищем я должен бороться, представляешь? – спросил я. Пелеп вновь покачал головой, погруженный в раздумья. – И вот я привожу тебя в дом. Ты же дрался с половиной мальчишек своего квартала! – Пелеп расправил плечи. – Я привел тебя для того, чтобы перенять разные хитрые уличные ухватки и увертки. Чтобы хоть какие-то шансы иметь против этого бычка, понимаешь? А ты как истукан – не хочешь мне помочь! В общем, после такой накачки во время следующей схватки Пелеп резко сблизился и вошел в ноги. Схватив меня под коленями, толкнул плечом в живот и дернул мои ноги на себя. Я так шандарахнулся, аж звездочки перед глазами заплясали! Долго потом пришлось убеждать: Пелепа – в том, что так и нужно, а Остаха – в том, что Пелепу можно так обращаться с наследником. Тумма поднялся с места – изящно, единым слитным движением – и безошибочно подошел ко мне. Я уселся на бортик фонтана, зачерпнул воды и плеснул себе на лицо. Тумма положил ладони мне на плечи, замер на мгновение, прислушиваясь. Сегодня его повязка на глазах была изумительного цвета морской волны. Врачеватель запустил свои длинные пальцы в мою шевелюру, оплел голову и нажал где-то в районе затылка. Вдоль позвоночника снизу вверх пробежала прохладная волна, даря бодрость и свежесть. – Еще один раз можно. Последняя схватка на сегодня! – объявил темнокожий лекарь. Столь же непринужденно он удалился и опустился на свое место. Либурх с встревоженным видом спросил его о чем-то. Тумма ответил. Когда я объявил, что по утрам буду не только заниматься вместе с воинами разминкой, но и собираюсь бороться с Пелепом, то началась буря. Локальная буря в кружке воды. Остах перебрал все доводы. И то, что наследнику невместно возиться с замухрышкой. И то, что я не до конца восстановился. И то, что никто толком борцовских ухваток и правил не знает. И множество других аргументов. На все дядькины нападки я стойко отвечал одно и то же. Что сделка с Вликом слишком важна, чтобы отказываться от поединка. И что я не собираюсь становиться для Милиара Хмутра тренировочным мешком. Дядька думал весь вечер и половину ночи. В итоге с утра наше занятие посетил Тумма. Оказалось, дядька лично попросил его присутствовать на занятиях и следить за состоянием моего здоровья. Теперь каждое утро сопровождалось посещением Туммы. Сколько денег наставник посулил темнокожему лекарю, я даже думать не хотел. Следующим открытием для меня стало то, что Остах добровольно – пусть и на время – отказался от наставничества. – В горах пайгалы бороться любят, – буркнул он. – Это же не ножевой бой, а безоружный. Вот пусть Барат и командует. А я посмотрю. В то, что Барат половинчатый пайгал («по маме» – вспомнил я пояснение Барата), дядька углубляться не стал. Я воодушевился, решив, что Барат в два счета научит меня высокому искусству борьбы. Покажет, как быстро заломать Милиара Хмутра. Однако воодушевление быстро сошло на нет. Оказалось, что пайгалы борются на поясах. Кто кого ловчее схватит за кушак и вытолкнет-выкинет за пределы круга. По обычаю кушак был обыкновенной прочной веревкой, из которых плели канат для выступлений. Границу круга также выкладывали из отслужившего свой срок старого каната. Одно хорошо: разминочный комплекс пайгал отличался от привычного нам, и мы стали разминаться в начале тренировок по-новому. После рук Туммы усталость ушла куда-то вглубь тела, спряталась. Вот только предательское дрожание коленей никуда не делось. А Пелеп подпрыгивал на месте от переизбытка энергии. Я четко представил, как Пелеп резко сблизит дистанцию. Он всегда так делает. И сейчас я придумал, как встретить его. Тем более сил уже не было. Когда Пелеп рванулся вперед, я схватил его за рубаху у плеч, впечатал ступню рядом с пахом и опрокинулся назад, выпрямляя ногу. Спину при этом старался сделать максимально покатой, а упасть назад старался как можно резче. Стандартный прием из джиу-джитсу, перенятый потом во все единоборства, насколько я знал. Я отпустил Пелепа, и его легкое тело мигом исчезло из моего поля зрения. – Великолепно! – услышал я восторженный голос старого библиотекаря. – Никогда не видел ничего подобного! Не такой уж я великий ценитель, но кое-что повидал, уж поверьте мне, – горячился Либурх. Я встал и обернулся. Над Пелепом склонился Тумма, взъерошенный Остах стоял подле него, табурет валялся на боку в стороне. Только Либурх по-прежнему сидел на своем месте, с одобрением глядя на меня. – У меня будет время, и я полистаю кое-какие трактаты. Но этот прием, мой дорогой Оли, я ранее не видел. И не слышал о подобном. Тумма привел в чувство Пелепа. Тот стоял на коленях, мотая головой. Остах уже не выглядел таким недовольным. Он улыбался, рассматривая стоящего на карачках Пелепа. А старый библиотекарь поднялся, собираясь уходить. – Спасибо за приглашение, негодник, – обратился он к Остаху. Тот дернулся, но насмешливый взгляд библиотекаря остановил его. Либурх посмотрел на меня, и глаза его мигом стали серьезными. – Наследник Олтер! Я желаю тебе победы над твоим противником. Я сегодня же изучу трактаты по борьбе и постараюсь найти что-нибудь, что сможет помочь тебе, – старик махнул мне рукой и совсем по-домашнему произнес: – Удачи, Оли! Вчера вечером Либурх сам пришел к нам с визитом. Он принес мне официальное подтверждение моего статуса имперского гостя. Заверенное на бумаге, с кучей печатей! Как оказалось, для старого библиотекаря, местного старожила, это оказалось совсем не сложно. Теперь я мог открыто покупать, продавать и производить любые товары в любом количестве! Наконец-то! Осталось только изучить налоговые правила, если они существуют для имперского гостя, конечно. Забрав бумагу у библиотекаря, Остах вдруг пригласил его на утреннюю тренировку. Оказалось, что Либурх немного разбирался в борьбе! Думаю, что дядька Остах знал об этом, хитрец. Я плескался в фонтане, когда раздался звонкий лай Кайхура. Недавно у щенка прорезался голос, и вместо сиплого тявканья он научился лаять. Мои уроки борьбы Кайхуру нравились. И Пелеп тоже пришелся ко двору. Щенок даже разрешил пареньку один раз погладить себя. Кайхур считал себя непременным участником наших занятий по борьбе. Он внимательно следил за поединком, крутя головой. Стоило только Пелепу оказаться на земле, как пес бросался к нему и норовил вцепиться в горло. По-моему, пес считал своей работой и обязанностью добить моего противника. Поэтому я от греха подальше убрал пса. Кайхур негодовал, возмущался, но я посадил его возле двери и велел стеречь дом. Умный пес понял, что без него не могут обойтись, и успокоился. Кто-то же должен стеречь дом, пока хозяин треплет худого мальчишку? Должен. С тех пор Кайхур провожал нас до угла дома на тренировку и возвращался обратно на крыльцо – бдить. – Иду, иду! – крикнул я. Йолташ уже скрылся за углом дома, и я устремился следом. Как оказалось, у нас появились соседи. У калитки стоял смущенный Фиддал, а за спиной виднелся его старший брат Оттан. Слуги таскали в открытую дверь какие-то тюки и свертки. На руках мой будущий одноклассник держал Хинду, которая нюхала воздух и виляла хвостиком. Кайхур продолжал лаять, но свой пост на крыльце не покидал. – Знаешь, Оли, – раздался сзади задумчивый голос наставника, – а дружок-то у тебя плотный. Хорошо его купец откормил. Пожалуй, весит не меньше Милиара. Я широко улыбнулся и направился к Фиддалу. Мне кажется, у меня появился не только новый сосед, но и новый спарринг-партнер! Глава 13