– Слышь, жратву в общак скинуть!.. – послышалось справа. – А сам-то и без жратвы! – Оно и понятно!.. – поддакнули рядом. – Пиво, слышь, чего Книжник удумал?! – крикнул кто-то через всю поляну. – Как ты меня назвал? – вздрогнул Арратой. Воспоминания о Книге остались не из приятных. – Ты же с Книгой жил? Вот и Книжник, – ответил смуглый щуплый беглец. – Я не книжник, – раздельно ответил Арратой. – Не учетчик. Не раб. Можешь звать меня Арратоем. Или купцом. К Арратою приблизился невысокий дерганый мужичок. Все звали его Пиво. Из услышанного ранее Арратой сделал вывод, что именно этот мутный тип и подбил всех на побег. – Слышь, Череп больно много командовал – вот и сбегли мы. Ты тоже покомандовать решил, Книжник? Так от тебя мы не побежим, кхе-кхе. – Он недобро осклабился и положил руку на тесак. Вооружены все были знатно: тесаков и старых кожаных доспехов в оружейке крепости оказалось предостаточно. Один из беглецов, бывший охотник, даже раздобыл лук со стрелами. – Ты жить хочешь? – Арратой решил проглотить «книжника». Испытанный в драке короткий меч висел в ножнах на бедре, но прикасаться к нему Арратой не стал. – Горы вокруг. Еду всю собрать и готовить горячее. Вдруг удастся кого подстрелить – все в котел. Нам долго идти. В той стычке Арратой победил в главном, уступив в малом – согласился на прозвище. Теперь ни у кого из ватаги имен не было: Клоп, Ремень, Топор, Оспа, Гвоздь, Щербатый, Злобный и Пиво шли за горским золотом, к которому их вел Книжник. Арратоем теперь именовал себя только сам бывший купец. Первые дни, едва оклемавшись, Книжник гнал ватагу с утра и до глубокого вечера. В ответ на поднявшийся ропот Арратой пояснил, что встреча с воинами дана Дорчариан ничем хорошим не закончится. Тогда притихли. И огонь стали разводить в ямке, как научил неразговорчивый Топор. Злобный оказался бывшим охотником и пару раз притаскивал каких-то птиц, которых разваривали в кашу. Кашеваром себя сам назначил Пиво, но горячее у него получалось вполне сносное. Рабам при Колодце такая еда и не снилась. После того как миновали развилку на Паграбу, а дорога все больше стала напоминать широкую тропу, Арратой успокоился и сбавил темп. Он сверился с картой и объявил, что ни деревень, ни сел навстречу не попадется. С опасливым уважением посмотрев на свиток в руке Арратоя, беглецы промолчали. Ни ставить караулы на ночь, ни высылать вперед разведчиков Арратой не умел. Однако они уже не были разношерстной толпой беглецов, а все больше походили на сбитую ватагу, объединенную общим помыслом. – О чем задумался, Книжник? – окликнули Арратоя. – Хавчик готов, стынет уже! – подстегнул Пиво. Купец подхватил свой кожаный шлем, который вынужденно использовал и как посуду, и пошел к костру. – Известно о чем, – ответил кому-то Злобный. – Все золотые считает, что на кладбище горском зарыты. «Неужели снова?..» – простонал про себя Арратой. Все разговоры крутились либо вокруг событий последних боев, либо вокруг золота мертвых. Без этой сказки на ночь не обходился теперь ни один вечерний привал. – Ты же счетовод, Книжник, – затянул свою песню Гвоздь. – Хоронят вождя – а родичи золотые бросают. Так ведь сказывал? – спросил он окружающих. Те одобрительно загудели. – Монетка звякнула – горская душа добралась докуда надо. Так ить? Арратой устало кивнул. Бессмысленные разговоры, но только они держат этот сброд в хоть каком-то порядке. – Так сколько же монет, счетовод? – возбужденно зашептал Ремень. Даже ложка с варевом замерла у рта. – За столько-то лет сколько вождей в город-кладбище натащили! – Горы, горы золота… – Ну не все же золотые бросают, – рассудительно добавил Злобный. – Кто-то и серебрушку кинет. – Ты наших горцев видел? – повернулся к Злобному Пиво. Мысль о том, что кто-то мог оставить серебряный вместо золотого, его возмутила. – Которых мы в Колодец покидали? Мясо, уроды, по два раза на дню жрут. А Империя им за службу золотом платит. А где им золото тратить в этих паршивых горах? – победно обвел всех глазами Пиво. – Негде! – припечатал Топор. – То-то же, – сжал кулак Пиво. – В шкуры рядятся, как оборванцы, а у самих золота куры не клюют. Арратой краем уха слушал успевшие ему изрядно надоесть разговоры и развернул карту, отставив в сторону опустошенный шлем. Придавив кинжалом, чтобы свиток не сворачивался, Книжник всмотрелся в карту. Недавно они прошли мимо развилки с тропинкой, и Арратой хотел сверить путь. – И что ты в этой картинке чудно́й понимаешь, Книжник? – спросил Клоп, сидевший рядом. Только он один спокойно воспринимал карту, не принимая ее за колдовской амулет. Впрочем, после того, что они сотворили в пьяном угаре с Рабской книгой, – что ему какая-то карта?.. Арратой глянул на Клопа. Тот криво улыбнулся. Арратой передернул плечами от воспоминаний. – Что тут понимать? – буркнул Арратой. Клопа он не боялся – без Книжника недомерка без разговоров скинут в пропасть. – Смотри: вот видишь спираль – это Колодец в землю входит. Вот домики вдоль реки – села Долины. Вот черепа и кости – Город мертвых. – А это что за домик из белых камней? – Грязный палец ткнул на пару домов рядом с Городом мертвых. – Не знаю, – ответил Арратой. – Толком разузнать не мог, сам понимаешь. Написано: «Молчи». А кто молчит – привратник в этом домике? Или этот привратник велит молчать всем, кто на похороны явился? Какая разница, нам это ни к чему. – Ни к чему, – покладисто согласился Клоп, смотря, как сворачивается свиток. – Но я так и не пойму: как хотя бы одну гору в такой маленький свиток запихать можно? Кто до такого додумался? – Эй, Книжник! – негромко окликнул Пиво. – Что колдовство тебе сказало – долго нам еще? – Нет, – коротко ответил бывший купец. – Недолго. Арратой посмотрел на тяжелую дымную тучу, от которой они все это время отдалялись. И порадовался тому, что дан Рокон, спешащий на пожар, теперь не его забота. Атриан Олтер Проснулся я от того, что Кайхур лизал мне пятки. Влажный язык щекотал ступни, я поджал ноги и рассмеялся. – Фу, фу, Кайхур! Щекотно же! – прикрикнул я на щенка и сграбастал его в объятия. Щенок тоже улыбнулся и лизнул меня в лицо. – Да что ты все лижешься! – крикнул я отворачиваясь. – Что-что… – проворчал Остах со своей лежанки. – Жрать он хочет, вот что. Меня как пружиной подкинуло. И вправду: вчера мы с Кайхуром завалились спать, едва я до кровати добрался. А когда мой верный маленький телохранитель ел в последний раз? И как он вообще смог убежать от своих мучителей, как смог найти нас в этом огромном городе? – Опять кому-то в палец вцепился? – схватив Кайхура двумя руками за уши, я ласково потрепал его. Щенок тявкнул. – Молодец, молодец! Хорошая собака! Перейдя с Кайхуром в большую комнату, ярко освещенную утренним светом, я привычно уселся в кресло-каталку, придвинутое к столу. Как ни удобно оно оказалось, сегодня я с ним попрощаюсь. Огладив отполированное дерево подлокотников, я придвинул блюдо с ломтями хлеба и сыра, отломил кусочек и скормил Кайхуру, сидящему у меня на коленях. – Только не привыкай здесь кушать! – наставительно сказал я щенку, откусывая бутерброд с сыром. – Это только сегодня, потому что ты герой. А так, за столом едят только люди. – Кайхур нетерпеливо завозился, и я дал ему еще кусочек. – Ты тоже не привыкай здесь завтракать, – хмуро сказал Остах. С утра он, как обычно, был раздражен. Братья вообще от него по утрам прятались. Ничего, сейчас подкрепится, и это пройдет. – Почему это? – удивился я. – Потому. Ученики едят в общей трапезной. Так заведено. В этом доме ты только спать и будешь. Если повезет – то еще и ужинать. – Мм, – промычал я, запивая молоком хлеб. – Парни, вы поели? – спросил я братьев, не желая вести разговор о школе. – Нам в город идти. – Да, наследник, – коротко ответил Барат. – Мы поели. И письмо Голосу Империи отнесли поутру, – доложил он. Письмо мы начерно набросали с Остахом, без подробностей – слишком многое нам нужно было успеть обсудить помимо письма. Писал письмо Остах уже один, когда я уснул. Все-таки детский организм требовал своего. Кайхур посмотрел на Барата и рассерженно зашипел. – Тихо!.. – цыкнул я, опуская ладонь на голову щенка. Как только мы прекратили трапезу, братья вытащили кресло на улицу. Вскоре мое транспортное средство перестанет быть моим, и я решил сделать последний выезд примечательным. Я улыбнулся своим мыслям. Мое приподнятое настроение после пробуждения с Кайхуром в обнимку было неистребимо. – Не хмурься, – обратился я к Остаху. Тот встал из-за стола, плотно поев. – Найдем мы эти драгоценности. А не найдем, так заработаем на новые. – Заработаем… Тут поколения собирали… – пробурчал он и поджал губы. – Мы к колеснику, как договаривались? – Да, – кивнул я. – Как договаривались, к колесных дел мастеру. Вчера удалось обсудить сегодняшний день. Требовалось восполнить финансовые потери, и сегодня мы собирались этим заняться. Доходы от копорского чая – это хорошо, но источников пополнения бюджета должно быть несколько. – Кто-то идет, а кого и везут, – выходя, пробурчал Остах. – С сегодняшнего дня я больше не сяду в кресло на колесах! – громко объявил я, выходя на крыльцо. Барат с Йолташем посмотрели на кресло, недоумевая, зачем тогда они вытащили его на улицу. – Сегодня у нас есть герой, которого мы с почестями повезем по улицам этого чудесного города! – торжественно произнес я и посадил Кайхура в кресло. Барат поднял руки и отошел назад. – А ты предлагал мне утопить этого замечательного щенка! – дурачась, я показал пальцем на Барата. Тот поднял руки повыше, словно защищаясь. Он понял шутку и был не против подурковать. – За это ты приговариваешься к наказанию: возить Кайхура в моем кресле целый день! Щенок, со своим смешно свернутым набок ухом, открыл пасть и вывесил язык. Довольно сощурился и тявкнул. Даже Остах, с утра недовольный всем и вся, расхохотался. Что уж о нас говорить! Проезд по городу обернулся для моего щенка триумфом! Окрестные жители за пару дней если и не успели привыкнуть к мальчику-горцу, которого возят на чудно́м кресле, то хотя бы слышали о нем от соседей. Но увидеть в этом кресле не малолетнего гостя наместника, а уродливого белого щенка?.. Сам колесник, увидев нашу процессию, круглыми глазами смотрел на Кайхура, свернувшегося на сиденье. Мастер вышел на улицу перед лавкой, встав под тележным колесом-вывеской, что висело над входом. Кайхур устал от всеобщего внимания и дремал, положив голову на передние лапы, не обращая внимания на глупых зевак, показывающих на него пальцами. – Господину не понравилось мое изделие? – упавшим голосом спросил мастер, комкая в руках кожаный передник. – Оно годится только для собак? – Понравилось! – крикнул я, подпрыгивая. – Просто я теперь хожу! А Кайхур – герой! – Господин теперь может ходить! – обрадовался колесник. Раньше это ему не пришло в голову, так он опечалился видом собаки в кресле. Он глубоко поклонился. – Примите мои поздравления, господин… – Зови меня Олтер, – прервал я его.