Без Туммы так просто передвигаться по ночному городу у нас бы не получилось. Стража на воротах, увидев темнокожего великана, без разговоров распахнула створки. Ночная стража на площади так же безропотно отодвинула рогатки, выпуская нас на улицу. К тому времени я уже сидел в своем кресле. Барат привычно шагал сзади, катя его, а Йолташ и Остах шли слева и справа, настороженно зыркая в темноту переулков. Если уж злоумышленники умудряются нападать на охраняемую гостиницу, то и на нас не побоятся! Другое дело, что взять с нас нечего. Кроме оружия. Но попытаться отобрать оружие у горца – не самая дельная мысль. Госпитальная стража, проворонившая нападение, обжегшись на молоке, теперь дула на воду. Стражники заладили: «Приходите засветло, сейчас никак…» – и не хотели открывать ворота. Тумма истуканом застыл перед решеткой. Он велел послать за Вликом – начальником госпиталя и теперь просто ждал. Я не был уверен, что стражники его послушали: они с затаенным весельем смотрели на нашу компанию, сгрудившуюся перед оградой, и переглядывались друг с другом. Рассерженный Остах махнул рукой. Йолташ схватился за прутья, мигом взлетел наверх и прыжком опустился во внутренний двор. Не трогая оружия, он залепил в ухо ближайшему стражнику и откинул засов. – Дорогу наследнику Дорчариан! – прорычал Остах. Сторожа схватились за копья – и замерли, не зная, что делать. Мы дружно ввалились во двор, но пройти мимо стражников, которые загородили дальнейший путь, не смогли. Я встал с кресла, собираясь двинуться прямо на воинов – пусть попробуют дотронуться до меня или не пропустить, – но тут наконец появился глава госпиталя. Влик, обычно вальяжный и неторопливый, был на себя не похож. Мокрый от пота, взъерошенный, глаза навыкате – он быстрым шагом приблизился к нам и за шиворот оттащил ближайшего стражника. – Запорю, ироды!.. – прошипел он побледневшим стражникам – бедняги поняли, что опять оплошали. – Простите, сиятельнейший наследник… – слегка поклонился он мне. – Олтер, – подсказал ему Остах. С недавнего времени наставник прекратил притворяться, что не знает имперского. Лицедейство это было рассчитано в основном на Алиаса. А раз тот признал Остаха, и с ним удалось договориться, то дальнейшее притворство теряло смысл. – …сиятельнейший наследник Олтер, – послушно повторил госпитальный начальник и еще раз поклонился. – Что с моей собакой? – нетерпеливо спросил я его. – С собакой? – переспросил Влик, переводя взгляд с меня на Остаха и обратно. – Кайхур, мой друг. Это редкая порода, из-за моря, – объяснил я ему. И приврал: – С нее по весу золотом берут, такая дорогая порода. Влик вспотел еще больше и вытер испарину со лба. – Э-э-э, я не видел никакой собаки… – пролепетал он. – Веди, – коротко велел ему Остах. И важный, сановитый Влик, запросто общающийся со многими отцами города, послушно развернулся и двинулся к гостинице. Едва войдя в сдвоенную тесную комнатку с небольшим оконцем, через которое и проникли злоумышленники, Остах бросился к высокому сундуку. Старый Ллуг сидел посреди комнатки на полу, заляпанном кровью, и держался за голову. Увидев меня, старик залился слезами и попытался подняться. Я махнул ему рукой, чтоб не вставал. Двое слуг, избитых до синевы, сидели на кровати. Сундук был распахнут, а крышка, выломанная с куском обшивки, валялась рядом. Остах, не заглядывая внутрь, отодвинул его и поднял половицу. Послышалась густая брань на дорча. – Где Кайхур? – спросил я Ллуга, присаживаясь рядом с ним и убирая руки от головы. Череп цел, только кожа рассечена. – И сюда залезли, чтоб клиббы им потроха живьем жрали! – заорал Остах, пиная сундук. – Всю кубышку утащили! – Эти, в черном, залезли в окно. Кайхур их сразу услышал, затявкал. Я, дурень старый, думал, балует щенок. Отругал его. Так он первого, того, что влез, цапнул за ногу. А тот так его о стену шваркнул, – старик указал на угол, – я думал – конец псу. А тот, в черном, мне по голове двинул… – И что с ним? – нетерпеливо перебил я. – С Кайхуром-то? Не знаю, мне как по голове шарахнули – так сомлел я, – виновато ответил старик. – Тот, что Ллуга отоварил, к щенку подошел, – сказал один из избитых. – Так он ему в палец вцепился – втроем еле оттащили. – В окно они его выкинули, – добавил второй. Я повернулся, намереваясь выскочить из комнаты на поиски, но слуга крикнул мне вслед: – Они его с собой забрали, я слышал! Шкуру грозились с него стащить! – Суки! Суки! Уроды! – закричал я по-русски, пиная злополучный сундук. Выпустив пар (и изрядно ушибив ногу), я уставился на Влика. Тот под моим взглядом съежился и постарался казаться как можно меньше. Я подошел к Остаху, схватил его за рукав и оттащил в угол. Мы немного пошептались, после чего Остах приблизился к Влику, стоящему в дверном проеме. Тот с испугу сделал шаг назад. – Наследник Олтер очень гневается, – проникновенно начал Остах. Я сдвинул брови. – Мы понадеялись на вашу защиту. И наместник тоже недоволен. Влик громко сглотнул и схватился за косяк. – У моего господина похитили друга, который спас ему жизнь. Такое не прощается. Также похитили драгоценности, которые собирали многие поколения горцев… – Остах приблизил свое лицо к Влику. Глаза начальника госпиталя забегали. – Мой господин недоумевает, почему врачеватели еще не оказали должной помощи его людям, которые пострадали в твоем госпитале? – Э-э. Но уже вечер, и все… – Остах наклонился еще глубже, и Влик прыжком отскочил назад, выставив вперед пухлые ладошки. – Я немедленно распоряжусь! Немедленно! – он развернулся, собираясь улизнуть. – И они будут жить здесь безоплатно все то время, пока их лечат! – рявкнул Остах, и колобок Влик подпрыгнул. – Непременно! Конечно, господин! – поклонился глава госпиталя и убежал. – Мы завтра еще придем, поговорить! – крикнул я ему вслед. Он вжал голову в плечи и припустил еще сильнее. – Сейчас придут лекари, – сказал я Ллугу. – Потом поспите хорошенько. Подойдя к слугам, я спросил: – Уродов разглядели? – Нет, господин, – синхронно мотнули головой они. – Горцы? – спросил я. – Нет, из местных. Имперцы, – почесав макушку, сказал один из слуг. – Понятно, – сказал я и развернулся. Вскоре мы покинули негостеприимный госпиталь. У ворот нас поджидал Тумма. Я сел в свое кресло – не стоило мне пинать сундук, только ногу разбередил, – и мы двинулись в обратный путь. – И что тебе понятно? – спросил меня Остах, едва стражники остались позади. – Я же тебе про пир рассказывал? Это наместник очередную каверзу приготовил… – зло сплюнул я в дорожную пыль. – Проучить решил, чтоб я не умничал. Факел в руке Туммы качнулся, и великан подошел ко мне. Мы остановились, и я с интересом посмотрел на лицо Туммы, которое в пляшущем свете факела казалось вылепленным из глины – с острым подбородком, скулами и высоким лбом. Только повязка на глазах смазывала впечатление. – Олтер, – прогудел великан, – я сегодня подслушиваю. Чужие слова сами влетают в уши, – пожал плечами лекарь. – Трудно не услышать то, о чем не скрывая говорят вслух, – помог я ему. – Ты ведь слепой, а не глухой. – Я работал. С господином и госпожой. Они говорили; я слышал. Вбежал слуга, сказал о нападении. Хозяин ругался. Это не он. – Ты защищаешь его? – спросил я с интересом. – Раб – не защита господину, – пожал плечами Тумма. – Не иди ложной тропой. Найди маленького друга. Твой оунманастри жив, я вижу. – Спасибо, – растрогался я и подошел к Тумме. Взял его за руку, отчего тот вздрогнул всем своим огромным телом. – Спасибо за помощь, Тумма! Великан улыбнулся – в свете факела выглядело это страшновато – и вновь возглавил нашу процессию. Тумме я поверил сразу, хоть тот и говорил не совсем понятно. Теперь я не знал, что и думать. В то, что нападение случайно, – не верил ни капли. Задумавшись, я не заметил, как мы добрались домой. А на крыльце лежал… мой маленький Кайхур, весь в крови и с поломанным ухом. – Кайхур! – крикнул я и вскочил с кресла, бросившись к щенку. Тот поднял голову и замолотил хвостиком по половицам. Встать на ноги у него не хватило сил. Я обнял его и стал ощупывать и осматривать. Остах отобрал щенка, и мы вместе искупали его в фонтане за домом. – Ты смотри – ни царапины, – покачал головой Остах, сам себе не веря. – И ребра целы. Живой твой кролик, живой, – сказал Остах, вручая щенка. Я схватил Кайхура и прижал к груди. Надо ли говорить, что уснул Кайхур, лежа в моей кровати? Засыпая, я смотрел на его уродливую мордочку и строил планы мести. Знать бы еще, кому мстить!.. Глава 7 Где-то в горах Дорчариан Арратой Арратой смотрел, как обустраивают стоянку на ночь. Место для привала выбрали подальше от дороги, чтобы никто из местных ненароком не набрел. Если вдруг столкнутся на дороге с местными днем – плохо будет. Или они, или те живыми останутся. Обнадеживало Арратоя только то, что опасные развилки успели проскочить незамеченными, а здешние окрестности малолюдны. Гвоздь пошел за водой, Щербатый с Ремнем тащили хворост, а Пиво копался в котомках со снедью. По сравнению с первыми днями, когда бывший купец очнулся посреди ругани, поножовщины и беспорядка, картина выглядела невинной и безмятежной. Однако Арратой все еще поневоле чувствовал себя обманутым пастухом, которому вместо отары послушных овец подсунули стаю голодных облезлых псов. Как они с Клопом, чудом не переломав кости, спустились по веревке, что так и висела всеми забытая после штурма Старого поста, Арратой еще помнил. А вот их дальнейший путь и нечаянная встреча с шайкой дезертиров у бараков уже прошли мимо него. Дезертиры, разорявшие бараки, собирались прирезать неудачливых пьяниц, но Клоп растрезвонил им про горское золото, которого хватит на всех, и те передумали. В первый же вечер, когда каждый давился своей награбленной пайкой, зыркая по сторонам, одного бедолагу зарезали за косой взгляд на чужой кусок хлеба. Тогда Арратой был слишком раздавлен похмельем и ужасом от понимания того, с кем ему предстоит идти дальше. Во второй вечер, когда вновь началась грызня, Арратой вышел на середину освещенной пламенем костра поляны. Он, конечно, не Коска Копон, но понимал, что такой разобщенной ватагой в горах не выжить. – Всю еду надо сложить и готовить на всех, – глядя поверх голов, громко сказал Арратой. – Иначе ничего не выйдет. Чавканье и переругивания прекратились. Ненадолго.