Я указала ей на настоящего Тедроса. – Вон она, – сказала я, глядя на то, как Тедрос выбирается из кучи своих клонов и высматривает на холме свою принцессу. – Веди Доуви в Леса. Мы должны спасти Мерлина. – Я потянулась, чтобы забрать у Агаты свой хрустальный шар. – А это отдай мне. – Нет, – категорично ответила Агата, не выпуская сумку. Взгляд ее синих глаз был твердым, решительным, непреклонным. – Встречаемся через час. Если тебя не будет, я вернусь за тобой. И она побежала, схватила настоящего Тедроса за запястье и потянула его за собой в Леса, думая, что это я рядом с ней. Тедрос не сопротивлялся, он либо узнал Агату, либо все произошло так быстро, что принц ничего не успел понять… Но их увидел Райен. Его Тедрос моментально понял, что происходит. Понял и не мог позволить им уйти. Взгляд Райена-Тедроса метнулся к лежащему на земле Экскалибуру. Король метнулся к нему… Я оказалась быстрее, первой схватила волшебный меч и направила его на мальчика, объявившего себя сыном короля Артура, на мальчика, считавшего себя королем, на мальчика, который вытащил Экскалибур из камня. На мальчика, которого я была готова убить этим самым мечом. Но за всю свою жизнь я убила лишь одного человека. Подругу, без которой до сих пор не могу жить. Нет, Райен не заслуживал такой судьбы. Я решила поступить иначе. – Вот он, Тедрос! – крикнула я людям Райена, указывая Экскалибуром на короля. – Вот он, самозванец! Вот он! Толпа Тедросов окружила Райена. – Нет! Погодите! Это он Тедрос! – отбивался Райен, а затем осекся и спросил, глядя на меня: – Но если ты Тедрос… – он оглянулся на подбегавших к лесу Агату и принца. – Если ты Тедрос, тогда кто те двое?.. – Хватайте его! – крикнула я. – Нет! – взвизгнул Райен. Но было поздно, гиены уже почувствовали запах крови. Люди Райена обступили его со всех сторон. Я опустилась на колени, Экскалибур выскользнул у меня из рук и упал на траву, мое – пусть даже прикрытое видимостью юности – тело совершенно обессилело. Легкие хрипели, сердце работало с перебоями, глаза застилала туманная дымка. Пока Райен безуспешно пытался справиться с навалившейся на него толпой, я нашла взглядом моих двух Тедросов, перелезавших сейчас через каменную стену, отделявшую замок от Лесов. Внезапно они оба замерли, это произошло в тот самый миг, когда закончилось действие заклятия. Агата в ужасе посмотрела на настоящего Тедроса, затем обернулась ко мне, Тедросу, который обманул ее, чтобы остаться на поле боя… Земля задрожала от топота тяжелых копыт. Грозным призраком летел вниз по склону холма черный конь. Его всадник, темным силуэтом выделявшийся на фоне слепящего солнца, врезался в толпу окруживших короля Тедросов, разогнал их, затем соскочил с седла и подхватил на руки избитого Тедроса. Склонившись над ним, черный всадник осторожно прикоснулся к Райену, словно знал, кто именно скрывается под маской этого Тедроса. Провел рукой по израненной, окровавленной груди короля, проверяя, дышит ли он. Убедившись в том, что Райен жив, всадник бережно опустил его на траву, а затем… …А затем нашел меня своими холодными, как льдинки, голубыми глазами. Черный всадник двигался стремительно и неотвратимо, как сама Смерть. Секунда, и он уже встал надо мной, и теперь я рассмотрела его лицо. Яфет… Он скалил свои зубы, на щеках у него темнели капельки крови – не его крови, а Райена – и нервно шевелил узловатыми пальцами. Яфет поднял с травы Экскалибур, и на зеркальном лезвии меча отразилось мое спокойное лицо. За спиной Яфета я увидела двух Тедросов, бежавших спасать меня… И улыбнулась им. Моя улыбка должна была сказать им, что я спокойна и нахожусь в мире с собой. Это то, что я сама выбрала. Это то, чего я хочу. Они побежали еще быстрее, но было уже поздно. – Мальчишка, возомнивший себя мужчиной. Мальчишка, возомнивший себя королем, – начал Яфет, брызжа слюной. – Ты пытался убить того единственного, кого я люблю, а теперь взгляни на себя. Ты стоишь на коленях, склонившись перед моим братом. Склонившись перед истинным королем. Я ответила, с презрительной усмешкой глядя на Яфета: – Ни одному Змею никогда не стать королем. Он наклонился ближе к моему лицу, заглянул мне в глаза. – Да здравствует Тедрос, – закончила я. Зарычав от ярости, Змей замахнулся мечом. Продолжая смотреть ему в глаза, я вернулась в свое настоящее тело. Успела увидеть промелькнувший в глазах Яфета ужас за мгновение до того, как лезвие Экскалибура ударило… Я раскололась на миллион хрусталиков, разлетевшихся в воздухе, и каждый хрусталик был полон юных сил, которых я никогда не знала, а может быть, просто успела забыть о них. Хрусталики посыпались на землю словно семена, которым еще предстоит прорасти в будущем. Когда придет их время. А то, что осталось от меня, начало подниматься вверх, все выше, выше, и краски окружавшего меня мира становились все ярче, все праздничнее, и, наконец, я погрузилась в водоворот небесного сияния… Потом я подняла глаза и увидела, что там, наверху, меня кто-то ждет. Тот, кто терпеливо ждал меня все это время. Нужно лишь подняться еще немного выше. Нет, у меня не было страха перед полетом. И не было никакого желания возвратиться назад. Я поднималась в столбе света – нет, уже не я, но моя освободившаяся от земных оков душа, и Леонора Лессо, наклонившись, приняла ее в свои раскинутые, словно крылья лебедя, руки. 17 Агата Единственное безопасное место в Лесах Два Тедроса перепрыгнули через каменную стену и побежали к раскинувшемуся за замком лесу. – Быстрее! – пыхтел настоящий Тедрос, таща своего клона дальше от сторожевой будки, в которой сейчас никого не было, – вся охрана, бросив свой пост, сражалась сейчас на склоне холма. По щекам Агаты текли слезы, она бежала, прижимая сумку с тяжелым хрустальным шаром к своим раздувшимся мускулистым бедрам. Ее обнаженная, мужская широкая грудь была покрыта ссадинами и кровоподтеками, хотя ее принц, пожалуй, выглядел еще хуже. Несмотря на свое горе, Агата испытывала странное ощущение дежавю, когда тебе кажется, что все это уже было с тобой когда-то… А затем в один миг действие заклинания закончилось, и Агата возвратилась в свое привычное тело, прикрытое изодранным в клочья платьем с прикрепленной на груди чужой, позаимствованной у первокурсников эмблемой – серебряным лебедем. И сразу плечи у нее стали у́же, и ноги легче. Но рвущие душу на куски эмоции остались прежними, никуда не делись.