— Да, герр граф, — я послушно встал. Задавать вопросы не стал, ясное дело. Особого настроения на “продолжение банкета” у меня не было. Больше всего хотелось закрыться в своей каморке и… Да, хрен знает, что! Хваленая моя тренированная стрессоустойчивость, ага. Перевести бы дух, собрать мозги в кучу. “Ага… Принять ванну, выпить чашечку кофе… — язвительно сказал мой “внутренний Корнейчук”. — Сопли подбери. Мозги ему в кучу собрать. Ретрит устроить еще скажи. Релаксацию с психотерапией, ну!” Я встряхнулся. Граф легкой походкой шагал по брусчатке. Уверенный, как атомный ледокол. Какой-то патрульный дернулся, было, в нашу сторону, но моментально отшатнулся и скрылся в темноте. “Делай, что должен, дядя Саша, — сказал я сам себе. — И делай там, где ты можешь больше всего”. Я приосанился. В башке прояснилось, мутный туман накатывающей смертной тоски, от которой хотелось не то выть нечеловечески, не то бросаться на первых же встречных фашистов, чтобы глотки им грызть, отступил. Призрак застреленного старика растаял, пробормотав что-то вроде: “Всех не спасешь, сынок…” И стал одной из сонма теней где-то глубоко в подсознании. Все потом. Направлялся граф к симпатичному зданию с островерхой башенкой, которого в будущем Пскове я тоже не видел. Отдаленно похоже на какую-то бывшую церковь, но не православную, а какую-то лютеранскую или что-то в этом роде. Над входом висел фанерный щит, на котором крупными готическими буквами было намалевано “Остланд”. А чуть ниже табличка с шрифтом помельче — “офицерский клуб”. — Герр граф, а разве туда можно входить гражданским? — спросил я. Тот обернулся ко мне, глаза его сверкнули в темноте. Открыл рот, чтобы ответить, но промолчал и только широко улыбнулся. Распахнул дверь и шагнул внутрь. Намек был понятный и недвусмысленный, так что я последовал за ним. Изнутри на храм это помещение было уже совсем не похоже. Прямо по курсу на невысокой круглой сцене пританцовывала тоненькая девушка в длинном облегающем платье, искрящемся в свете электрических ламп. Чуть в тени сбоку расположился небольшой оркестр. Все как один в серой форме, на лицах — восторг и вдохновение. Они играли, девушка пела. — Возле казармы, в свете фонаря Кружатся попарно листья сентября, Ах, как давно у этих стен Я сам стоял, Стоял и ждал Тебя, Лили Марлен, Тебя, Лили Марлен. Вокал был неплох, чувственный такой, с хрипотцой. Певичка явно подражала Марлен Дитрих, и даже неплохо это делала, в целом. Все мужчины, кроме меня и графа, были в форме. В первый момент, когда мы только появились на пороге, ненадолго повисло молчание. Но графа опознали моментально, тут же веселый гомон снова наполнил помещение. Ну да, он тут в авторитете, может с собой притащить хоть коня, хоть черта с рогами, ему сойдет с рук все, что угодно. Я машинально поискал глазами Алоиза. Но его не было. Его черную форму я бы заметил. Огромные окна были прикрыты бархатными портьерами, которые когда-то, кажется, были театральным занавесом. Вдоль правой стены — барная стойка. По залу в хаотичном порядке расставлены столики. Атмосфера — самая что ни на есть непринужденная. Женщин было немного, и на шлюх они были совершенно не похожи. Элегантные, с изящными прическами, в туфлях на высоких каблуках и длинных платьях. Понятно, за шлюхами герры офицеры идут в бордельхаус. А тут место приличное, здесь высший командный состав изволит бухать и общаться. Орднунг, как говорится, есть орднунг. Впрочем, вечеринка еще явно не набрала обороты, так что через час-другой все может поменяться. Граф махнул кому-то рукой и решительно направился к одному из столиков. Точнее, к двум сдвинутым вместе столикам, которые оккупировала развеселая компания, как раз, когда мы подошли, они разразились громогласным хохотом. — Добрейший вечерок! — жизнерадостно прощебетал граф. — Что вас так развеселило? — Отто! — из-за стола поднялся очень колоритный тип — длинный, абсолютно лысый и в круглых очках. Судя по знакам отличия — штурмбаннфюрер СС. — Какими судьбами? Обычно ты не жалуешь наши собрания! Длинный приветливо распахнул объятия, они с графом похлопали друг друга по плечам. Остальная публика зашевелилась, загрохотали стулья — нам оперативно организовали место за столом. — И все же, что вас рассмешило? — граф изящным жестом поддернул штаны и сел за стол. — У меня был тяжелый день, и я тоже не против посмеяться. — Герр Юрген рассказал анекдот, — сказал кто-то. Лица пока что сливались, ярко была освещена только сцена, в остальном зале царил уютный полумрак. — Герр Юрген, может повторишь для нас с герром Алексом? — граф повернулся к лысому. — О, разумеется! — лысый оскалился в улыбке, и от этого его жутковатое лицо стало еще более жутким. — Я правильно понимаю, что это тот самый герр Алекс, который спас тебя сегодня от русского снайпера? — Тот самый, — покивал граф и похлопал по свободному стулу рядом с собой. Я присел. — Мой скромный герой. Плесните ему шнапса, кстати. — Ах да, анекдот! — снова заговорил лысый Юрген, опираясь на стол. На пальце его тускло блеснуло кольцо с черепом. — Германский офицер разговаривает с евреем. “Как ты думаешь, Мойша, почему Германия проиграла в Великой войне?” А еврей ему отвечает: “Из-за еврейских офицеров, конечно!” “Но как же так, в нашей армии ведь не было еврейских офицеров!” “Зато на противоположной стороне они были!” На этот раз смех был пожиже. Граф улыбнулся одними губами, поднял стакан и пригубил. Я последовал его примеру. Сделал вид, что пью. Напиваться в мои планы совершенно не входило. Пауза длилась недолго, уже через несколько секунд разговор снова стал непринужденным. Сыпались шуточки, обсуждали чью-то личную жизнь, и ни слова о чем-то важном, будто существовал негласный запрет на обсуждение актуальной повестки. Мол, про дела мы говорим на работе, а в клубе мы расслабляемся, обсуждаем женские прелести, спортивные состязания и играем в настольные игры. Может, кстати, так оно и было. Гвоздем программы был лысый. Он балагурил, сыпал анекдотами и шуточками, подкалывал всех подряд. А вот его как-то цеплять будто бы опасались. Что за хрен такой, интересно? Вроде как он из Абвера… Да уж, а офицеры-то явно не бедствуют. Стол ломился от закусок и разномастных бутылок. Певичку они явно тоже привезли с собой, на местную она не похожа совершенно. В центре появилось несколько танцующих пар. Упустить возможность “понюхать воздух” я не мог, так что улучил момент, когда граф увлекся разговором с лысым Юргеном и пошел побродить по клубу. Слово “вервольф” я услышал где-то через один столик от компании лысого штурмбаннфюрера. Приостановился, прислушался. — Он вылетел из кустов, огромный, под три метра ростом, с волчье головой и горящими глазами, — полушепотом рассказывал молодой гауптман с мертвой головой на фуражке. — Бросился на них. Пули ему были нипочем, когтями он рвал направо и налево. Пять секунд — и все было кончено! — Брешешь, — заржали за столом. — Так это же не я видел, это шофер рассказывал, который с ними ехал, — гауптман выпучил глаза. — Я просто пересказываю. — А шофера тот вервольф почему не сожрал тогда? — Шофёр русский, русское мясо вервольфы на дух не переносят! — Да брось! И ты поверил?! — А может просто вервольф этот был русским, вот своего и не тронул? — Русский вервольф? Хм… Тут кто-то бросил на меня взгляд, и я двинулся в сторону стойки, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей персоне. На губах сама собой зазмеилась лыба. А молодец Яшка-то наш! Уже дошла история до герров-офицеров, вовсю судачат, добавляя от себя драматические подробности. — …он тогда говорит: “Дави ее, прибавь скорость!” Шофер прибавил, а мертвая баба руку протянула, и машина колом встала, чуть не перевернулась. — Тело человеческое, а голова волчья. И черные когти, вооот такие! — Сначала с кладбища ледяной туман наполз, а потом они появились, и началось… — Говорят, что капище какое-то на кладбище раньше было… — Серебряные пули нужны, се-ре-бря-ны-е! — А может волчья голова не настоящая? Может, прикидывался просто… — …ничего не говорят, ничего не рассказывают, государственная тайна! Я присел на свободный табурет у стойки. Бармен вопросительно взглянул на меня. — Шнапс, — сказал я и кивнул. Тот поставил передо мной рюмку, набулькал в нее прозрачной жидкости. И тут же потерял ко мне интерес. Ну, с маленькой победой, дядь Саша. Я залпом хлопнул немецкое пойло, занюхал рукавом. Мысленно пожал себе руку. И еще раз помянул добрым словом Яшку. Надо будет его найти и узнать, как у него дела. И вернулся за стол к графу, чтобы тот не начал нервничать, что меня что-то долго нет. Гулеванить герр граф изволил где-то до часу ночи. После полуночи язык и ноги у него начали заплетаться, еще через пару стаканов он склонился к моему уху и пробормотал. — Герр Алекс, боюсь, что я вынужден просить вас меня проводить… Нести его, к счастью, не пришлось. Шагал он нетвердо, но все-таки сам. Мурлыкал песенку про Лили Марлен, даже пытался пританцовывать. Я довел его до дверей дореволюционного особняка, где он занимал один весь второй этаж. Убедился, что с лестницей он справился — его окна засветились. И почапал домой. Запоздало подумав, что надо было выпросить пропуск что ли, а то будет глупо как-то, если меня сейчас заметет патруль и посадит в карцер до выяснения. Не замел. Голова была ясной. Настроение… Я обдумывал это как раз в тот момент, когда подходил к дому. Шел я дворами, тихонько. Понятно, что если попадусь, уже утром граф меня из застенков вытащит, но ночевать в карцере — то еще удовольствие.