– Савва, мне дня три хотя бы надо. – Для чего? – Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь! – Знаю. А то ж… Вся округа знала. Первая стадия запоя у тора Алексеева – пожалейте меня, полейте меня. Водкой. Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами. Третья стадия – бревно. На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал… Что от него и требовалось. Савватей понурился. – Я так и знал, что ты это скажешь. Надя ответила грустной улыбкой. – Саввушка, ты же все понимаешь… – Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел. – Матрена? – Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки… Надежда поняла. Отлично поняла… – Случись что… – Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал. Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине. – Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты… Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены. – Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены. Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним. До слез искренним. До привкуса соли на губах. – Ох, Наденька… На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу… Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила… Свободные герцогства – Я желаю посещать ваши курсы. – Вы?! Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась. – Вы имеете что-то против, жом? Мужчина покачал головой. – Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы. Зинаида сдвинула брови. Да что ж такое?! Она что – вообще ничего не значит?! Что за наглость такая?! Полкан у ноги согласно рыкнул. С момента прибытия великой княжны в Свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его. Успела познакомиться с соседями. А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале. Но… ее не брали! Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь… Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…[7] Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо. – Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом? – Я уверен, тора. – Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом. Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился. Русина… Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться… Почему она так настроена? – Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия? – Я… участвовала в работе санитарного поезда. Доктор откровенно фыркнул. – И возил этот поезд знатных особ? Зинаида запнулась. – Как вы узнали? – Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русине? – Император и императрица… – И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери? – Д-да… – Вы были в их свите, тора? – Разве сейчас это важно? Их убили, жом… Врач тоже запнулся.