– Что здесь происходит?! Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился. Не то чтобы он побаивался жену… Или – то? Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть. – Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат! Савва сверкнул глазами, но промолчал. Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо. – Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось устал, весь в делах? – И то правда, матушка, – согласился Иван Алексеев. И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке. – Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит! Надежда Юрьевна повернулась к Савватею. – А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Али еще какая беда? Пожар? Гниль? – Потрава, тора, как есть потрава, – прогудел Савватей, идя вслед за госпожой. Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала, ничего б не упустила… Не повезло. На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на дверь. – В кабинете поговорим, жом. – Как прикажете, тора. * * * Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета. Опустила засов. Задернула тяжелые бархатные портьеры. Проверила окна. И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает. – Что случилось, Саввушка? – Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо. – Так случилось-то что? Савватей помрачнел. – Имение Изместьевых знаешь? – Как не знать. Только оно ж далеко! Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес… Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться. Кому? Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал. – К ним пришли, – Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили. Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу… – Как?! – Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было. Глаза у Нади стали большими. – Да как же это… куда власть смотрит? – Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… Нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому. – Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя. – Во-во… это слово. Надя помолчала пару минут. – И что дальше? – Сама знаешь что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное? Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна. – Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка? – За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты… Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того. – Ну так? – Им сюда недолго добраться. Не одни, так другие… – Сколько у меня времени? – Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь. – Понимаю. – Уезжать тебе надобно. В город. – Муж не поедет. – Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего… Надя подумала несколько секунд. – И то верно. Только вот муж… – Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного, – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете. В словах Савватея был свой резон. И все же, все же… – Не по-людски это. И не по-божески. – То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку… Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.