ТЫ УЖЕ ЛУЧШЕ ПИШЕШЬ БУКОВКИ, ПРАВДА? ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, НАПИШИ МНЕ ПИСЬМЕЦО РАЗНЫМИ ЦВЕТНЫМИ КАРАНДАШАМИ. Я ИЩУ ДЛЯ ТЕБЯ КУРИНОГО БОГА – ЭТО КАМУШЕК С ДЫРОЧКОЙ, В НЕЕ НАДО ЗАГАДАТЬ ЖЕЛАНИЕ, И ОНО ОБЯЗАТЕЛЬНО СБУДЕТСЯ. НЕ СКУЧАЙ, СЕСТРЕНКА. ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОПРОБУЙ НАПИСАТЬ МНЕ ОТВЕТ, КАК ВЗРОСЛАЯ. ТВОЙ БРАТ АРЛЕН. Запись 15: Странная история про появление щенков Рассказывать эту историю людям будущего тоже как-то странно, скорее уж ее я адресую будущему себе, чтобы не забыть, не потерять. Много хороших моментов, которые я хочу сохранить, и много странных моментов, которые не хочу забыть, над которыми собираюсь поразмыслить. На море опять было здорово. Мы с Андрюшей и Валей делали песчаный замок, а Фира носила для него ракушки-окошки. Володя и Боря искали человека, который продавал горячую кукурузу, даже пошли на соседний пляж (и я думаю, Боря там курил). Максим Сергеевичу снял шлепки и стоял на мокром песке, иногда волна добегала до его ног, и он смешно поджимал пальцы. – Красиво выходит? – спросил Фира. – А, Максим Сергеевич? – Ну, не Гауди, конечно, – сказал Максим Сергеевич задумчиво. – Но почему бы нет? Мы занимались нашим делом сосредоточенно, и вскоре перестали его замечать, а потом он вдруг сказал: – Эй, орлы, а вы осознаете, что живете в полностью искусственном мире? – Что вы имеете в виду? – спросил Андрюша. – В университете я изучал историю заката Земли, двадцатый и двадцать первые века. Специализировался на двадцатом. Очень интересное время. Тревожное. И вот вы живете в ностальгическом спектакле для ученых и любителей. Как в зоосаде. Но ведь это все не ваше, а ваше – что? Где ваши золотые наряды и каннибальские оргии? – Я рад отсутствию каннибальских оргий, – сказал я. – Да, Жданов, я рад тому, что ты рад. А твой язык? Такой клишированный, такой книжный, как будто взяли старые газеты и вытряхнули из них лозунги. – А что вы хотите сказать? – спросила Фира. – Сам не знаю, – сказал Максим Сергеевич. – Просто когда-то ваши предки строили дворцы из костей, а теперь вы ходите строем и распеваете гимн. – Так это ведь плохо, – сказал я. – Дворцы из костей. – Справедливости ради, – сказала Фира, – еще более дальние наши предки тоже ходили строем и распевали гимн. – Это тоже правда, – сказал Максим Сергеевич. – Но все-таки странно, до чего мы все пластичны. Валя, сбегай принеси мне панамку, а то голову напечет. И сама надень. Фира вдруг спросила: – А вам не противно с нами? – Нет, – сказал Максим Сергеевич. – Хотя дети мне в целом не нравятся. – Но вы знаете, что я имею в виду. Максим Сергеевич вздохнул, посмотрел куда-то вдаль, почесал нос. Прибежала Валя с панамкой, и Максим Сергеевич долго вертел ее в руках. – Да нет, – сказал он. – Не могу такого сказать. Я ожидал худшего, когда сюда летел. Но сначала, сначала такое чувство было. А теперь прошло. Мы смотрели на него и ждали, что он еще скажет, но Максим Сергеевич почему-то ничего не сказал. Он закрыл ладонью глаза от солнца, и сильная волна укрыла его ноги до щиколоток. Мы смотрели на него, как будто он мог знать какой-то ответ, но он не понимал даже вопроса. А потом я увидел, что Андрюша разрушил наш замок, который мы строили все вместе. Валя столкнула его в воду, я сказал: – Нет, подожди, он случайно! – Он специально так сделал, пока мы не видели, пнул его ногой! – сказала Фира. – Потому что он – урод! Андрюша сказал: – Я нечаянно. Я сказал: – Он нечаянно. Максим Сергеевич сказал: – Только не утопи его, Валя. Я попытался спасти Андрюшу, но и сам очутился в воде. Вернулись Володя и Боря, они грызли желтые початки, еще два лежали в целлофановом пакете. – Дамы, – сказал Володя. – Это вам. А я осознал, что если лежать так спокойно под волной, то, когда она накатывает, вода затекает в нос. Так можно утонуть. Потом все пошли купаться, а я не пошел, мне надо было собрать ракушки для Галечки. – Эй, крошка политрук! – Что тебе нужно? Боря нагнал меня, хлопнул по плечу, довольно больно. – По поводу вчерашнего, я имею в виду, когда ты чуть не утоп. – Что? Я подумал, он извинится, но Боря сказал только: – Ни «хуя» себе ты слабак. – Отстань, я занимаюсь своими делами, – сказал я. Боря быстро загорел и казался поэтому очень отдохнувшим. Моя мама однажды сказала, что Борина внешность совершенно не соответствует его личности, мол, у него симпатичное личико: распахнутые глаза, смешной вздернутый нос, забавные щечки, и весь он такой миловидный, а как рот откроет – хоть стой, хоть падай. Только брови у него надменные, чуть с изломом. Мне кажется, это все суеверия – далеко не всегда внешность говорит о человеке достаточно или прямо. Прогрессивный способ мыслить должен быть основан на строгих научных данных, но нет никаких строгих научных данных о том, что мальчики с милыми носами и блестящими глазами не могут быть настоящими чудовищами. – Видал, как Макся расстроился с этого Эдика? – Максим Сергеевич, безусловно, ценит профессионализм Эдуарда Андреевича. – Да не, Максю реально прихватило. Щи сделал кислые. А ты знаешь почему? – Если я этого не знаю, значит знать мне не положено, – сказал я. – Иди купайся. – Не пойду, мое дело тебя просветить. Короче, Эдик этот, он все придумал. – Что придумал? – Все. Про детей, червей и всякое такое. Я сказал: – Знаю. У Эдуарда Андреевича у самого в голове червь. Но он даже не солдат. – А видишь какой человек-то серьезный. Бывает! Я молчал, не хотел сказать лишнего. – А Макся парится, что он не такой серьезный человек. И злится, наверное. Он-то с нами тусит. Ему нас жалко. – А что нас жалеть? – спросил я.