— Ну и Мерил Стрип платят за то же самое. — Некоторые из этих мужчин довольно отвратительные. Келли пожала своими изящными плечами, плиссированные бело-голубые крылышки на них вздрогнули: — Большинство из них просто очень одинокие. Безобидные. Они платят за внимание к себе и получают его. Это просто обмен. Очень мало кто наглеет. Они знают, что девочки в клубе работают, и знают, как они зарабатывают свои бабки. Для них засунуть полтинник в мои стринги кажется лучше, чем проиграть его в карты. И мы, девочки, для них звезды. Темпл не сомневалась в том, что Келли говорит правду, но все это выглядело как-то слишком просто. Простая жизнь стриптизерш. — А Дороти Хорват? — Кто? — спросили мать и дочь хором. — Девушка, которую убили в понедельник. — А, вы имеете в виду Глинду, — Келли грустно кивнула. — Почти все из нас используют выдуманные имена, и она тоже… Надо же – Дороти. Совершенно ей не подходит. Может, поэтому она и взяла другое. — Возможно, она хотела забыть свое прошлое, взяв другое имя? Милдред доверительно наклонилась вперед и облокотилась на стол: — У большинства из этих девочек были в прошлом плохие истории, это правда. Некоторые из них очень печальные. Отцы, которые избивали, или даже что похуже… Я не хотела, чтобы с Келли случилось что-нибудь подобное. Я могла выйти замуж снова, мне пару раз предлагали, но к тому времени стало ясно, что она вырастет красоткой. Я не хотела, чтобы отчим испортил ее только потому, что мне требовался мужчина. Да, мне страшно нужна была поддержка, но Келли… Нет уж, спасибо. — Вы поступили замечательно, — сказала Темпл, нисколько не кривя душой. Ей не нужна была Рут с ее статистикой, она и так знала, что отчим или бойфренд часто издевается над детьми от другого мужчины, а мать не замечает – не может, не хочет замечать, — потому что в ее прошлом тоже были мужские издевательства, или потому что боится остаться одна, или из-за финансовой зависимости… — Короче, — заключила Темпл, — вы для своей дочери – как старшая сестра. Вы заботитесь о ней, ездите вместе с ней из клуба в клуб… — Эй! — Келли оторвалась от своего пива. — Это я о ней забочусь! Я же вам говорю, что хорошо зарабатываю. — Я имела в виду эмоциональную поддержку, а не финансовую, — пояснила Темпл. — Мы поддерживаем друг друга, — улыбнулась Милдред, нежно поправляя дочкин локон, заколотый в стиле «маленькая девочка». — Правда, лапуля? — Точно, — ответила Келли. — Мы – одна команда. Эти двое не притворялись. Их неподдельной привязанности могли бы позавидовать многие так называемые нормальные семьи, где матери и дочери часто безнадежно отдаляются друг от друга. Темпл чувствовала, что они искренне любят друг друга и нуждаются друг в друге, несмотря на якобы неприличную, по общему мнению, работу дочери, а, может быть, именно благодаря ей. Темпл поймала себя на слове «якобы». Якобы?.. Она что, уже перешла на темную сторону? Она внезапно вспомнила неприкрытый ужас своей собственной матери, когда та обнаружила безумную страсть дочери-старшеклассницы к любительским театральным постановкам. Театры были, безусловно и безоговорочно, темной стороной жизни, и остальные члены труппы, особенно мужчины, подозревались в самых плохих вещах, начиная с первой читки и заканчивая выходом пьесы на сцену. Кстати, это может стать интересным углом зрения для статьи: матери стриптизерш. Так-так. Темпл окинула «Каравансерай лонж» взглядом, ища потенциальные источники новых историй. Айк Ветцель держал совет за круглым столом в центре зала, окруженный целым гаремом из стриптизерш. Официантка то и дело подбегала к ним, поднося все новые напитки. Лоскутки прозрачной ткани, прикрепленные к ее бикини цвета «металлик», так и развевались. Темпл не могла подойти к этому столу, даже по служебной необходимости, без того, чтобы не присоединиться в глазах окружающих к гарему, чего она никак не желала. Так что туда она не пошла. Четверо мачо в футболках, обтянувших мускулы, сгрудились вокруг рассчитанного на двоих столика, попивая пиво из бутылок. Темпл решила, что ее обязанность – изучить и мужскую часть стриптиз-бизнеса, но приблизилась к ним с большой осторожностью, стесняясь сверкания ляжек. Парни, похоже, гораздо больше девушек выпендривались, если можно так выразиться, своей заметностью и полуголыми телами. Она подошла к столику, осторожно ступая по ковру, и остановилась рядышком с компанией. — Простите, пожалуйста, вы были бы не против ответить на несколько вопросов? — К вашим услугам, прекрасная леди, — ответил один. Второй встал и склонился над соседним столиком, вежливо осведомляясь, можно ли взять свободный стул. Даже если бы было нельзя, кто в здравом уме посмел бы отказать такой горе мышц? Он ловко подвинул стул под попку Темпл, когда она садилась, и сел на свое место. Она старалась не смотреть на загорелые колени, окружавшие ее, но крохотный размер стола и количество – не говоря уже о массивности – коленей делали это абсолютно невозможным. Темпл привыкла к своей миниатюрности по сравнению с остальным человечеством, но рядом с этими парнями она чувствовала себя просто мухой, залетевшей в клетку со слонами. — Вы из «Энтертаймент тудэй»? — спросил юный Шварценеггер. — Нет. Я занимаюсь пиаром конкурса. Но, если «Энтертаймент тудэй» захочет сделать колонку о конкурсе, или если мне удастся их уговорить ее сделать, тогда, может быть, вам повезет встретиться с самой Лизой Хартман. Но, скорее всего, нет. Она не занимается лично каждой колонкой. — Наплевать, — сказал второй. — А вас как зовут? — Темпл Барр. — Темпл – классное имя. — На сцене бы классно звучало, — вступил еще один. — А вы не родственница кэнди-бар? — поддразнил третий. — Только по линии нашей общей любви к шоколаду. Итак, давайте, если не возражаете, поговорим о вашей работе, чтобы я могла составить пресс-релиз. — Ага, давайте сделаем прессе… релиз! — Отлично! — остальные радостно захлопали ладонью о ладонь друг друга, и Темпл даже испугалась такого всплеска коллективного энтузиазма. Наверное, она подсознательно опасалась крупных мужчин с тех пор, как… нет! Она не намерена впадать в паранойю. Несмотря на все эти горы мышц, ни одному из этих ребят не было больше двадцати четырех, и их просто переполняла беспечная юношеская энергия, скрытая в здоровых молодых телах. Жаль, что их не было в гараже, когда те двое громил использовали ее в качестве боксерской груши… В общем, она стала задавать вопросы, и они отвечали, и она скоро стала отличать их по именам – ну, сценическим псевдонимам. Они больше не казались ей какими-то клонами. Кирк носил умеренно длинные волосы, которые касались загорелых, хорошо оформленных плеч и придавали ему сходство с избалованной рок-звездой. Он мог бы разъезжать на мотоцикле (возможно, на «вэмпайре») без шлема, но женщины любого возраста непременно угадали бы в нем внутреннего угрюмого Марлона Брандо. Такого… чувствительного по натуре парня. Так-так… А вот выгоревшие на солнце волосы Стетсона были длинными только сзади и коротко постриженными с боков. Его покрытое загаром тело отражало типаж простого американского мачо, проводящего много времени на открытом воздухе и плевавшего на рак кожи – рабочего со стройки, либо нефтяника. Короче, последний в Америке Настоящий Мужик. Деньги, заработанные стриптизом, позволяли ему поступить в медицинский. Парень с коротким ежиком, конечно же, звался Бутч. Бутч был весь такой мужественный, такой накачанный, и собирался когда-нибудь добиться победы в конкурсе «Мистер Вселенная». Или сниматься в кино, как Арнольд Шварценеггер. Святой Арнольд!.. И последний, Кайен – тонкий, гибкий Кайен. Темноглазый, темноволосый, непонятной расы и неясной сексуальной ориентации – опасная деталь в нашу эпоху СПИДа. Но все равно невероятно притягательный – может быть, как раз по этой причине. Кайен был по-настоящему молчалив и закрыт, и только после длительных расспросов, наконец, сознался, что он актер. Ну, как бы актер. Снимался несколько раз в мыльных операх. Темпл могла себе представить эти сериалы: крупные планы, «горячие» кадры, запечатлевшие его полуобнаженным, и приносящие тонны писем от фанаток, которые никогда не заглядывают дальше того, что на поверхности. И вот, наконец, Темпл добралась до своего главного вопроса: — Почему? — Бабки классные, — сказал Бутч. — И это весело, — добавил Кирк. — Телки натурально балдеют. Вы бы видели, — сказал Стетсон. — На конкурсе это не то. Тут все свои. Вы в клуб приходите, гляньте на наше выступление. — Ага, — сказала Темпл. — Девушки обычно работают соло, а вот вы, парни, выходите на сцену группой. Почему? Струсили? Было приятно переложить на них обвинение, которое ей предъявила Электра. Вдобавок, вопрос ослаблял то напряжение, которое еще осталось. — Неа, — ответил Кирк. — Но парни действительно в новинку в стрип-клубах. Раньше считалось, что обтягиваться и крутить задом могут только геи. — Поэтому вы наращиваете мускулы и изображаете из себя мачо? — спросила она. Бутч потряс своей по-солдатски остриженной головой: — Мы бодибилдеры, это во-первых и в основных, вот что вам надо понять. Мы все выступали на конкурсах бодибилдинга, принимали позы… Стриптиз не сильно отличается от этого. — Только за него платят, — вставил Стетсон. — Та-акие чаевые!.. — Кайен чувственно улыбнулся, прикрыв глаза. — А вам не кажется это… недостойным? — Черт возьми, — взорвался Кирк. — Да, кажется! Но в банке у вас не спрашивают, достойные или нет ваши деньги. Между прочим, приятно посмотреть, как бабы ведут себя точно голодные волки. — Они знают, что это все понарошку, — возразила Темпл. — Ага, — согласился Кирк. — Это понарошку, и слава богу. Слишком многое в этой жизни по правде. — Например, убийства девушек-стриптизерш, — заметила она. Лица молодых людей впервые омрачились. — Да, непруха, — пробормотал Кирк. Стетсон покачал своей светловолосой головой: — Прямо виноватым себя чувствуешь. Мы, парни, веселимся и все такое, пользуемся успехом, а девчонки-стриптизерши получают каких-то долбанутых на свою голову.