— Вы думаете, это сделал психопат? — спросила Темпл. — А кто еще? — сердито спросил Кайен. — Слушайте, мы работаем стриптизерами, и никто не считает нас отбросами общества по этой причине. Но с женщинами совсем другая картина. Их осуждают, если они работают в клубе, и даже если нет – все равно осуждают. Возможно, такое не принято говорить, но, по-моему, выставлять свою сексуальность напоказ – это нормально. Вот только, стоит женщине начать это делать, как ее тут же изнасилуют. Ее удивила их юная революционная страстность и тронуло чувство вины, которые они испытывали в качестве представителей своего пола. — Я хотела спросить, является ли стриптиз родом эксплуатации… Они дружно закивали. — Мы, конечно, эксплуатируем свою аудиторию, — сказал Кирк. — И они эксплуатируют нас. Но и нам, и им это известно. — Мы зарабатываем деньги, — сказал Стетсон. — Показываем свою работу – тело. Мы над ним трудимся. И собираемся стать кем-то, не просто телом. То же самое девчонки, только… многие девчонки используют стриптиз для того, чтобы перебороть глубокие внутренние проблемы. Ну там, самоидентификация, чувство собственного достоинства… Когда мужик пыхтит и платит, для них это не безобидная шутка, как для нас. Для них это анамнез. Некоторые мужики изгаляются над женщинами, как могут. Темпл кивнула. Ей нравились эти парни. Их отношение к своей работе – или все-таки искусству? – было гораздо более осмысленным и ясным, чем для большинства девушек. Они твердо стояли на земле, были привлекательны, понимали расклад. О них можно было помечтать без всякого страха… и не принимать всерьез. — Спасибо, — сказала она. — Вы мне очень помогли. Они никогда не узнают, что больше помогли ей разобраться с собой, чем понять их желание раздеваться или зарабатывать деньги. — Моя карточка, — Кайен подал ей простой белый квадратик плотного картона два с половиной на три дюйма, на котором были только имя и телефон. «Одни антрепренеры кругом», — подумала она устало, покидая «Каравансерайлонж». Глава 22 Золотые детки Зал для приемов был для Темпл под запретом, так что она направилась, точно лемминг, навстречу неотвратимой судьбе, в ту часть театра, которую любила, знала и понимала лучше всего. За кулисы. В гримерки. Впрочем, зачем себя обманывать – не в гримерки, а в гримерку, в то единственное место убийства, куда у нее была возможность проникнуть. Что-то ее грызло, и это не было детскими сказками. Коридоры внизу, узкие и лишенные коврового покрытия, несли в себе то же странное ощущение покинутости. Эхо ее каблуков разносилось по коридору, в точности повторяя звук шагов по подземному гаражу совсем недавно. Тогда ей тоже казалось, что вокруг никого нет. Неожиданно к эху присоединились неразборчивые голоса. Она замерла и смогла различить сердитый тон: голоса ссорились, до нее донеслись даже несколько громких слов: — Ты этого не сделаешь! — Сделаю! — Нет, не сделаешь! И эти голоса раздавались как раз из той гримерки, куда она намеревалась попасть. Блин! Позади на лестнице она услышала чьи-то шаги, впрочем, гораздо более тихие, чем стук ее каблуков. Она нырнула в ближайшую дверь и прикрыла ее за собой почти полностью – не совсем, чтобы не выдать себя предательским щелчком замка. Она раньше никогда не замечала за собой таких въедающихся способностей к маскировке на местности. Ее сердце стучало почти так же громко, как перед этим каблуки, пока она ждала за дверью, нервно оглядываясь, чтобы убедиться, что ее убежище действительно безопасно. Худшие предположения оправдались, когда она заметила два зеленых глаза, глядящих на нее из темного угла. Она была не одна!.. К счастью, ей прежде уже приходилось видеть этот феномен. Глаза Темпл, возможно, не были такими яркими и блестящими, как эти, но они тоже постепенно привыкли к полумраку. Так что ей удалось выделить сфинксоподобное пятно темноты, которое не стало светлее, даже когда она уже могла различить отсвет зеркала и поблескивание костюмов на вешалке. — Луи! — прошептала она и на цыпочках приблизилась к нему. Вот он, голубчик. Разлегся, как султан, на плетеном диванчике, где прежде любил отдыхать Макс, разложил свой хвост, изящно изогнув его на конце. Откуда-то взялась вторая пара зеленых огоньков. Темпл подошла вплотную к дивану, нагнулась и со стоном узнала партнершу Луи. — Луи-и! Но это же Иветта! Кошка Саванны Эшли! Кот моргнул с каменным спокойствием. — Что? Моргни один раз – это будет «да». Два раза – «нет». Ее следующий вопрос заставил бы гордиться родителей трудного подростка: — Что ты здесь делаешь? Разумеется, он не ответил, а вместо этого принялся вылизывать пушистую палевую грудку подруги. Эта маленькая сверхпородистая потаскушка разлеглась на боку, полуприкрыв утомленные аквамариновые глаза, и мурлыкала как заведенная. — Луи-и-и!.. Ты же не кастрирован! Он зевнул и начал вылизывать переднюю лапу. — Меня засудят и заставят платить алименты. Ты не знаешь Саванну Эшли. Убирайся отсюда немедленно! Она взяла его на руки. По-прежнему весит тонну. О-о!.. У дверей Темпл остановилась и прислушалась, выглянула в щелку и нашла, что все тихо. Она толкнула дверь плечом и опустила кота на его толстые пушистые четыре лапы. Он недовольно дернул шкурой на спине и удалился прочь, ни разу не обернувшись и гордо задрав хвост к потолку. «Ладно, — подумала Темпл, — посмотрим, так ли ты успешно выберешься наружу, как ты изловчился проникнуть на чужую территорию…» — Ну что, Джульетта? — вздохнула она, вернувшись в гримерную, и смахнула равнодушную к своей судьбе Иветту с дивана. Это было все равно что подержать в руках боа из страусовых перьев, настолько невесомой была серебристо-подпалая персиянка с великолепной родословной по сравнению с Чернышом Луи. — Ты маленькая распутница. Как ты выбралась из своей переноски? И где была твоя нежная мамашка, когда тебе был необходим присмотр? Переноска стояла на полу у дивана и была расстегнута. Темпл решила засунуть Иветту в нее и надеяться на лучшее. Может быть, она стерилизована. Это было бы очень мудро в ее случае. Крохотное хрупкое тельце Иветты вибрировало, точно виолончельная струна. Темпл не могла удержаться и прижалась лицом к пушистому меху, похожему на серебристую лису. Иветта немедленно лизнула ее в нос, ее язычок был горячим и влажным, шершавым, как застежка-«липучка». — Ну хорошо, хорошо, ты неотразима, я это признаю. Я могу понять Луи. Но сейчас отправляйся обратно в свой домик. Вот так. Темпл чувствовала себя тюремщицей, когда застегивала «молнию» на переноске. Как, скажите на милость, Луи смог сюда проникнуть? Более того, как Иветта смогла выбраться из своей переноски? Это была одна из загадок, которую она не собиралась разгадывать. Обвиняемые не могли быть допрошены по причине дефектов речи. Темпл подкралась к двери и выглянула наружу. В коридоре было так тихо, что она могла расслышать бесконечное приглушенное мурлыканье, несущееся из переноски. Она покинула свое убежище со всеми возможными предосторожностями и двинулась к месту первого преступления. По мере приближения к этой комнате, голоса снова стали слышны, они то возвышались, то затихали, хотя, в основном, сделались гораздо приглушеннее. Два голоса. Женских. Ну правильно, это женская гримерка. Наверное, можно войти без церемоний. Она оповестила о своем прибытии, просто распахнув полуоткрытую дверь. И вскрикнула от неожиданности. Два золотых призрака застыли перед ней друг напротив друга, сияя в свете лампочек, окружающих зеркала. Две фигуры, обнаженных, точно греческие статуи, если не считать золотых стрингов. Слава богу, фигуры были, по крайней мере, женскими. — Мисс Барр, — сказала одна, нарушив зачарованное молчание. Темпл, пойманная, как Луи, в том месте, где ее не должно было быть, только моргнула. Золотая рука прикоснулась к золотой груди: — Джун. Вторая фигура повторила жест в зеркальном отражении: — Джипси. Темпл чуть не ткнула себя в грудь, произнеся: «Джейн», но вовремя спохватилась и опустилась на неудобный шаткий стул: — Господи, как вы меня напугали! Вообще-то, по справедливости, это они должны были обвинять ее в том, что она напугала их своим неожиданным вторжением. — Это краска. Золотой «металлик», — сказала девушка слева, то есть, кажется, Джун. — Мы хотели посмотреть, как она будет выглядеть при свете гелиевых лампочек. Подмешали к ней пудру с блестками, а она иногда дает зеленый оттенок. Надо дать ей высохнуть, и потом посмотрим. — Ее невозможно никак нанести на тело, только аппликатором с губкой, — добавила Джипси. — Вы покрасили друг друга? — спросила Темпл. — Только на спине, там, где не достать, — сказала Джипси. — В этом плюс близнецов – второй всегда под рукой. И мы оставили маленькие участки непокрашенными. Иначе вся кожа будет покрыта, и мы умрем от… как там, Джун? — От асфиксии. — Короче, задохнемся. — Опасная вещь, но эффект феноменальный, — сказала Темпл. — Вы похожи на две античные статуи… даже волосы золотые и сияющие. Мне, наверное, надо уйти, чтобы не мешать? — Нет, не уходите! — в голосе Джун почему-то прозвучала паника. — Может быть, вы рассудите нас. — Вы что, ссоритесь? — Не часто, — сказала Джипси с понятной гордостью. — Но на этот раз Джун совсем офигела. — Это ты офигела. Хочешь все испортить. Темпл села прямо, выпрямив спину, несмотря на слабость, как настоящий арбитр. Пиарщики всегда разгребают проблемы, это их предназначение.