А всадники… Охотники за шкурами… Они ныряли со своих скакунов в воющую, пытающуюся сопротивляться человеческую массу. И раздирали тела покрытыми шерстью пальцами с длинными, ястребиными когтями. Резня началась. * * * А на втором этаже шлюха по имени Крошка Милли пыталась втиснуть свои пышные телеса под кровать. Она как раз лежала под очередным шахтёром, когда дверь слетела с петель и внутрь вошёл некто, напоминавший человека… Но, господь милосердный, это был не человек! Он стащил мужчину с Милли и вытянул в коридор. Она услышала треск, грохот и увидела шахтёра, пытавшегося доползти до лежащего в комнате пистолета. Но кто-то… или что-то… крепко держало его и утягивало прочь. Мужчина пытался ногтями зацепиться за пол, но лишь оставил на нём глубокие борозды. Его серое лицо было заляпано кровью, и Милли за всю свою жизнь не видела на лице у человека выражения такого животного ужаса. В одночасье оказавшись в шаге от преисподней, женщина попыталась спрятаться под кроватью. Но она была слишком крупной, так что её усилия больше походили на попытку просунуть бочку через пулевое отверстие. Раздался оглушительный грохот, а затем Милли услышала лязг шпор на сапогах вошедшего в комнату. Она оглянулась, попыталась вытереть заливающий глаза пот. И увидела пару армейских сапог. Падающие на них капли крови. Что-то схватило её за лодыжку, перевернуло… И Милли уставилась на отвратительную морду демонического волка, чей обладатель, тем не менее, ходил на двух ногах, как обычный человек. Зверь обнажил острые, как иглы, зубы и издал глубокий, леденящий кровь рык. Милли завопила, заметалась, и существо одним рывком подняло её на ноги, словно она ничего не весила. Она боролась, била, пинала, плакала, кричала, причитая: — Господи… Боже мой… Что же это? Что это такое? Чудовище притянуло её к себе, как пылкий соскучившийся влюблённый, и Милли почувствовала запах сырой окровавленной шерсти, а огромные желтовато-зелёные, подобные жутким жертвенным лунам, глаза зверя, казалось, втягивали её в себя, парализуя разум и тело. Существо щёлкнуло зубами, в лицо Милли полетела кровавая слюна, и голос — не звериный, но и не человеческий — произнёс: — Это Кожное лекарство, мадам. Оно многое может сотворить с человеком… Голос зверя превратился в рычание, и нечеловеческое создание сжало Милли, сминая, ломая кости, раздавливая внутренности и превращая их в желе. А затем зубы чудовища погрузились в шею женщины, практически отделяя голову жертвы от туловища одним укусом. * * * На первом этаже было совсем не лучше. Чудовища скрежетали зубами, чавкали, отрывали конечности и вскрывали животы. Мощные челюсти с лёгкостью дробили кости и отрывали куски плоти. Крики умирающих были почти не слышны за воем их мучителей и грохотом выстрелов. Сам воздух, казалось, стал плотнее из-за мелких брызг крови и дымовой завесы. Везде была кровь, разломанная мебель и тела тех, кто ещё недавно был человеком, а сейчас оказался раздушенной, разорванной, пожираемой тушей. Всё вокруг напоминало жуткую, вызывающую суеверный ужас сцену из средневековых фресок с изображением преисподней. Одна из шлюх попыталась убежать, спотыкаясь о поваленные тела, но её сбила с ног брошенная кем-то из монстров голова шахтёра. Человека, взывающего к Иисусу и Марии, забили до смерти его собственными оторванными конечностями. Двое Охотников за шкурами, заходясь отвратительным смехом, по очереди откусывали от кого-то из мужчин по куску плоти, пока тот не истёк кровью. Один из шахтёров, паренёк по имени Денни Смит, полз сквозь реки крови и вывернутые тела, чуть не теряя сознание. Он из последних сил сжимал в руке кольт и видел, как оставшиеся пока в живых люди пытались отстреливаться от чудовищ, но в основном попадали лишь друг в друга. Он видел, как разбилось стекло, внутрь полетели осколки, и несколько пар когтистых рук утащили во мрак двоих его знакомых. А несколько секунд спустя одного из них забросили обратно в салун через окно. Мужчина был изодран, окровавлен, одежда болталась неряшливыми клочьями… Но он был жив. И кричал, моля о помощи. Но на его шею была накинута петля, а длинный конец верёвки уходил глубоко в ночь. И когда он попытался подползти к Смиту, верёвку дёрнули, и мужчина повалился на пол. Ещё один рывок — и его вновь утащило в окно. Смит смотрел на распахнутую дверь; смотрел, как клубится за порогом чёрная и мрачная, как воды Стикса, ночь. «Я смогу, — твердил Денни про себя. — Смогу. Смогу…» И по-прежнему оставаясь на четвереньках, он рванул к единственному возможному выходу, бормоча под нос абсолютный бред. На пороге он, наконец, поднялся на ноги и тут же очутился нос к носу с монстром в багровом от пропитавшей его крови плаще. Чудовище сжимало в лапе чью-то оторванную руку и задумчиво ударяло себя ею по колену. Смит чувствовал исходящий от него мерзкий тухлый смрад и видел в отражении желтоватых, поглощающих глаз погосты и виселицы. Волчья пасть оскалилась в усмешке. — Спешишь куда-то, парень? Смит закричал и выпустил в живот монстра две пули, но тот лишь зашёлся злобным издевательским смехом. Глаза засверкали от ликования, и рука зверя погрузилась в живот Смита. Парнишка ощутил толчок… «Всё хорошо. Да, точно, всё нормально…» Смит опустил глаза и увидел, что живот его представляет собой зияющую рану, а внутренности свисают вниз, как блестящие пружины в сломанных часах. Он стоял и изумлённо смотрел на них. Но не долго. * * * А на втором этаже ещё был один выживший. Три минуты назад были ещё двое. Одного разорвал Охотник за шкурами, а второй умер ещё до того, как его коснулись когти чудовища. И вот теперь остался лишь один. Мужчина. Его звали Прово, и он прятался в шкафу. Он был ещё одним неудачливым шахтёров с разваливающейся печенью и лёгкими, поражёнными привычной для рабочих рудников болезнью — силикозом[1]. Когда началась бойня… Когда чудовища начали вламываться через окна и двери… Он ждал пышечку-шлюху Абилин Сью. Сидел один в её комнате. А потом быстро метнулся в шкаф. Сидя в тесноте и темноте, он слышал шаги заглянувших в комнату чудовищ и звон шпор на их сапогах. Слышал, как они вышли из спальни. И уже минут десять на втором этаже не пронеслось ни звука. Да и нижний этаж окутала мрачная тишина. Конец. Прекращение военных действий. С бешено колотящимся сердцем и сбивающимся дыханием он на сантиметр приоткрыл дверцу шкафа. В комнате было пусто. Прово прислушался, но не уловил ничего, кроме стучащей под порывами ветра доски на крыше и стука капель. Он медленно выскользнул из своего убежища. Казалось, сами лёгкие болели и отказывались делать вдох. Он вышел в коридор… И шлёпнулся на задницу прямо в лужу крови. В свете единственной масляной лампы Прово увидел… Господь милосердный… Везде была разлита и разбрызгана кровь. На полу, на стенах, даже на потолке. Всего в метре от мужчины на полу виднелся размазанный отпечаток чьей-то ладони. По всему коридору были разбросаны тела. Или части тел. Головы, конечности, половины туловищ… Как в лавке мясника. От солоноватого металлического запаха крови и распотрошённых тел Прово вырвало. И снова, и снова… Он плакал, кашлял, всхлипывал. Хуже быть уже не могло. Не могло… Нет. Могло. Он услышал низкий, внезапный рык, и из соседней комнаты вышло чудовище. У него была звериная вытянутая морда, морда волка, с зелёными горящими глазами и острыми зубами. Но он был одет, как человек. Стоял, прислонившись к дверному косяку, как человек. И выглядел довольным и весёлым. Да, весёлым. Он обладал жаждой крови обезумевшего животного, но мозгом и внешностью человека. Монстр почесал когтем за заострённым ухом.