Я подошла и обняла Коула со спины, когда он почти лег на тумбу животом, склонившись под грузом вины. – Он должен был рассказать… – повторил он глухим эхом, массируя пальцами переносицу. – Мы бы придумали что-нибудь вместе… – У Гидеона не было времени что-то придумывать. Ферн вынудила его. Это была меньшее из зол. – Что ты имеешь в виду? Коул повернулся, и я ласково смахнула челку с его глаз, мысленно отметив, что по возвращении домой надо будет его постричь. – Я видела, что было на самом деле. Как Ферн пришла сюда… Поэтому я и удивилась, когда проснулась на ферме. Чуть было не решила, что это очередное видение. – Ты видела Гидеона в видениях? – переспросил Коул оскорбленно. – И не сказала мне? – Ты сам просил не поднимать эту тему до завтра… И сам привез нас сюда. Тоже не обсудив со мной, – перевела стрелки я, сложив руки на груди. – А если бы Гидеон с Ферн обосновались на его ферме и мы напоролись на них сегодня? Представляю их лица, да и наши тоже. Коул хмыкнул и отвернулся. Меня будто ударило током – черт возьми, именно на это он и рассчитывал, отправляясь сюда! – Отличный план, – похвалила я саркастично, и Коул снова взялся за чайник. – Вообще-то я просто хотел перебрать его старые вещи. Отец любил вести дневники… Вдруг Гидеон тоже вел? К тому же я переживал за Бакса. Боялся, что он и его бросил здесь голодного на цепи. Благо, нет, хотя бы пса забрать совести у него хватило. Коул залил кипятком какао-порошок в кружке и достал еще одну, чтобы повторить это кощунство, но я скривилась и вылила все в раковину. – Горячий шоколад из магазинного порошка – это происки Сатаны. Фу, ни за что! Я сама все приготовлю. А ты иди и найди вещи Гидеона. Коул сконфузился и забормотал что-то о том, что я не обязана нянчиться с ним здесь до утра и вполне имею право как следует выспаться. Упрямо отметя это предложение, я выпроводила его с кухни и взялась за приготовление настоящего горячего шоколада по швейцарскому рецепту, заодно состряпав и несколько треугольников сэндвичей из того, что нашлось в холодильнике. – Ранний завтрак, – сказала я, ставя перед Коулом тарелку с ними и разогретым пирогом, которую он тут же смел подчистую со щенячьей благодарностью в глазах. – Ты вообще спал? – Да, по своей двухфазовой методике… – Значит, не спал. Я села рядом на пол гостиной в круг из картонных коробок и книг в рваных плетеных обложках. Каждая коробка была подписана, и, пока Коул возился с каким-то журналом, похожим на древний выпуск Playboy, я взялась за ту, что была промаркирована как «?». По крайней мере, звучало многообещающе. – Ух ты, – озвучила я, вытащив длинный стеганый поводок с металлическими кнопками. – Любопытная вещица. Опробуем как-нибудь? – Это лошадиная сбруя, Одри. – Правда?.. Блин, а я уж было решила, что у Гидеона была хоть какая-то личная жизнь. – Нет, не было, – хмыкнул Коул, убирая сбрую обратно, и я прикусила язык, проглотив назойливое «до недавних пор». Как же рассказать о видении так, чтобы не стало хуже? – Одри, посмотри-ка. Я не заметила, раздумывая, как мы перебрали все книжные стеллажи и целых три коробки. На дне последней – четвертой – обнаружилась новенькая замшевая тетрадь. Ей было не место среди этого хлама, который пестрил старыми игрушками Коула, видеокассетами и дырявыми платками. Вероятно, подумав о том же, Коул нетерпеливо пролистал ее. – Ты был прав. Дневник, – прошептала я, прижавшись к его спине и уткнувшись подбородком в его плечо, чтобы заглянуть внутрь тетради. – Только вот он… – Почти пустой, – вздохнул Коул разочарованно, вцепившись в корешок. – Наивно было полагать, что Гидеон будет рассказывать в дневнике о сделке с Ферн. Думаю, он покинул ферму сразу же, как заключил ее. Все лошадиные кормушки напрочь пустые… – Хм, так вот чем от тебя пахнет. Коул сконфузился и понюхал рукав толстовки, но я только хихикнула и прижалась лицом к его груди, вдыхая отнюдь не запах овса или чего похуже, а сладкий аромат апельсинового геля для душа. Заметив, что волосы у Коула все еще влажные, я расчесала их пальцами, пригладив к затылку, хоть и знала, что уже через пять минут они снова будут стоять торчком. – А это что? Он надел очки и пролистал дневник Гидеона до строчек, написанных наискось через весь задний форзац. Почерк совсем не походил на тот, что красовался на остальных страницах. Этот был импульсивным, лихорадочным… Буквы прыгали, одна больше другой, но под каждой виднелась каллиграфическая завитушка. Болезнь напополам с изяществом. – «И зажглись на небе звезды – миф и небыль, след вселенского пожара… Но закрыли звезды тучи – сгустки пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер», – прочел Коул, хмурясь. – Это точно писал не Гидеон. Я забрала у него дневник, медленно повторяя услышанное. – Это отрывок из «Фауста» Гёте, – вспомнила я, и в глазах Коула мелькнуло недоумение напополам с восхищением. – О, не смотри так! Я же говорила, что мама усердно занималась моим образованием. Она начала преподавать мне мировую литературу сразу же, как я научилась самостоятельно ходить на горшок. – Есть идеи, зачем Ферн написала это? – Хм… Может быть, это отсылка к Мефистофелю, который заключил с Господом пари на душу Фауста? Или намек на Вальпургиеву ночь… – Я вздохнула и замолчала, но несколько минут тишины не дали никаких результатов. Не то из-за сонливости, не то из-за собственной глупости я лишь всплеснула руками и подытожила: – Идей нет. – Ладно, тогда будем кататься, пока они не появятся! – воскликнул Коул, как будто только и ждал подходящего момента. Я постаралась выразить на лице все оттенки своего негодования, но Коул этого не заметил. – Кататься на чем? – На лошадях, конечно! Не простаивать же им без Гидеона вечность в стойлах. Я побелела от одной лишь мысли о копытах с железными подковами и скачках галопом, а Коул умиленно рассмеялся и укутал меня в старый камзол Гидеона, пахнущий костром и сеном. – Не бойся! Я тебя всему научу. Это не сложно. – Скажи на милость, как эта идея вообще пришла тебе на ум?! – Седло и лесная прогулка прочищают мозги не хуже, чем бокс Сэма или «волшебный порошок» Зои. У каждого свой метод, и это – мой! Других вариантов, кроме как вернуться в постель и ворочаться без сна в догадках, у нас все равно не было. Сдавшись и позволив ему снарядить меня митенками, кирзовыми сапогами и дождевиком, я нахлобучила на лоб жокейку и отправилась навстречу сотрясению мозга. – И кого мне взять? Я прошлась по конюшне в задумчивости и дошла до последнего стойла, где томилась гнедая кобыла с кисточками на ногах. Я отлично помнила ее – Кэссиди, которой мы с Мартой когда-то вместе чесали гриву. Казалось, это было в прошлой жизни. Я улыбнулась и скормила ей заветное яблоко: да, это та лошадь, на которой я впервые в жизни буду скакать верхом. – Хороший выбор, – одобрил Коул, бодро застегивая на ней амуницию, пока она жевала яблоко. – Кэсси – покладистая девочка, и она тебя помнит. А я возьму себе Меркурио. Он похлопал по шее коня, вороного и в два раза массивнее Кэссиди. Тот выглядел куда надменнее и своевольнее: взмахнул хвостом и клацнул челюстью в ответ на мою попытку его погладить, но охотно потерся мордой о плечо Коула. Решив, что мне хватит и расположения Кэсси, я вернулась к ней и попыталась укрепить нашу связь, почесывая ей за ухом. – Так, все готово. Ты тоже, – вынес свой вердикт Коул, проверив мою жокейку и подсадив на лошадь. С третьей попытки у меня получилось ровно усесться в седле, после чего Коул проверил крепления уздечки и вывел Кэссиди из конюшни. Ох, и зачем я только согласилась? Было пасмурно. Земля прогревалась только к полудню, и сейчас воздух казался морозным, почти как в феврале. Камзол Гидеона, подбитый мехом с внутренней стороны, согревал, и я мысленно воспела ему вису благодарности, втянув голову поглубже в воротник. – Держи крепко, – велел Коул, вложив поводья мне в руки. Я уставилась на него сверху вниз, пытаясь не отвлекаться на то, как идеально на нем сидели верховая жилетка и лаковые сапоги. Еще бы мундштук – и можно отправляться на королевские скачки! – Одри, ты слушаешь?.. Кэссиди покладистая лошадь, но все они хорошо чувствуют эмоции всадника. Будешь бояться ее – она перестанет слушаться. Запомни: если Кэсс вдруг понесет и ты почувствуешь, что начинаешь падать, лучше брось поводья и хватайся за седло. Главное – удержаться. А сейчас поставь ноги сюда. Он взял меня за лодыжку и продел мои ступни в стремена, а затем показал, как давить на них, чтобы дать команду Кэссиди идти вперед. – Если захочешь остановиться – просто потяни на себя поводья. Но не сильно! Никто не любит, когда трензель бьет по зубам. Прижми стремена к бокам Кэсси и опусти пятки вниз, вот так. Держи спину прямо, расправь плечи. Его теплые руки нежно скользили по мне, поправляя, где надо, и направляя. Я делала все, как говорил Коул, но в голове была каша. Убедившись, что я более-менее освоилась, он вознаградил меня одобрительным кивком и грациозно сел на Меркурио. – Если ты просто хочешь от меня избавиться, скажи прямо. Необязательно так изощряться, – пробормотала я, когда мы вместе двинулись в сторону леса: Коул – гарцующей уверенной рысью, а я – трусливым мелким шагом, боясь сделать что-то не так и летально испортить отношения с Кэссиди. Смех Коула подхватил ветер, донеся до меня лишь обрывки. Девственный лес, обступающий ферму Гидеона, был гуще, чем в Шамплейн. Он сохранил ту первобытную дикость, что была свойственна природе до встречи с родом людским. Воздух здесь опьянял, а шорох травы успокаивал измученный ум. Я вдруг как никогда явственно осознала все, что мне говорил Коул: в верховой езде была своеобразная магия. Дурманящий коктейль из свободы, умиротворения и раздолья. Север, юг, запад и восток – иди, куда зовет душа! Запах кислого рябинового сока, пение утренних птиц и хлюпанье грязи, в которой увязали копыта. Кончик моего носа заледенел, но я не замечала ни холода, ни ноющей боли в паху и бедрах от жесткого седла – только покой. Цветение гвоздики и кустовых роз, тянущихся за моей лошадью на запах колдовства. – Вижу, тебе нравится, – улыбнулся Коул, светясь от гордости за свою затею. Он подъехал ближе, и Меркурио прижался к боку Кэссиди, а Коул – провел рукой по моей разрумянившейся щеке. – Еще не хочешь домой? – Ни за что! – жадно хватая воздух ртом, воскликнула я. – Отлично, тогда не отставай. Впереди чудесный водопад! Я кивнула и мягко потянула стремена вниз, немо прося Кэссиди ускориться. Не сразу, но у меня получилось, и вот ветки уже беспощадно хлещут меня по лицу. Коул обернулся, жестом указывая на горный каскад, откуда доносился шум воды и веяло живительной прохладой. Мы резво поскакали туда, и я засмотрелась на крутые холмы – недаром их называли Зелеными. Они то взлетали к самому небу, то тянулись скучной плоскостью, идеально подходящей для пикника. Залюбовавшись, я не заметила, как упустила Коулу из виду и он умчался далеко вперед. – Коул? Черт… Давай догоним его, малышка. Я закатила глаза, поражаясь собственной невнимательности, и направила Кэссиди по прямой в сторону нарастающего шума воды. Но риск потеряться оказался не единственной неприятностью, поджидающей меня в лесу. – Кэссиди, успокойся! Лошадь вдруг разбуянилась, едва мы вышли к ручью: встала на дыбы, пытаясь скинуть меня и отбиться передними копытами от чего-то невидимого. Я дернула поводья, напрочь забыв о напутствиях Коула, и тут же почувствовала, как скатываюсь вниз. Раздался глухой удар: моя пластиковая жокейка встретилась с камнем, а я – с сырой землей, утонув в бурьяне и дикой пшенице. Всего одна секунда отделила меня от смерти: я успела вовремя перекатиться вбок и увернуться от копыта, целящего мне прямо в лоб. – Кэссиди, тише, девочка. Голос Коула звучал удивительно спокойно на фоне моего истерического кряхтения и попыток отползти в сторону, чтобы не попасть под раздачу. Он ловко перехватил поводья Кэсс и, удерживая ее на месте, успокоил одним касанием, прижав ладонь к месту между ушами.